05.06.2017 | Марина Войтенко

Перспективы роста: новая неопределенность?

Петербургский международный экономический форум, как и ожидалось, не обошелся без новаций и острых дискуссий. Однако ясности в понимании – каким же путем российское хозяйство будет двигаться, и главное – к каким уровням, больше не стало. Сроки наступления «момента истины» даже несколько отодвинулись, но и значимость задач существенно возросла. Появились и новые акценты в их определении.

Самой полной неожиданностью стало анонсирование ЦБ РФ создание в России собственной цифровой валюты на базе технологии распределенных реестров (в настоящее время их существует порядка десяти, самая известная – блокчейн). А ведь еще в конце прошлого года речь шла только о запрете обращения криптовалют в стране, а также об уголовном преследовании участников этого рынка. И даже в апреле-2017 представители регулятора говорили о преждевременности легализации оборота цифровых валют в России и возможности каких-либо решений не ранее 2018 года. Теперь Центробанк отводит на разработку механизма национальной «крипты» два-три года, а к осенней сессии Госдумы намерен вместе с другими ведомствами намерен представить вариант нормативных документов по налогообложению частных криптовалют как цифрового товара и регулированию этого рынка. Кроме того, ЦБ предполагает внедрение российской криптографии, чтобы защитить все операции и все виды сделок.

Тема цифровой экономики стала ключевой в выступлении Президента РФ Владимира Путина на пленарном заседании ПМЭФ 2 июня. Ее значимость для российского хозяйства и отечественные, и зарубежные эксперты сравнивают с экономическим прорывом в США, который был обеспечен первенством Штатов в развитии интернета.

Источники и объемы финансирования программы развития цифровой экономики будут обсуждаться на ближайшем заседании Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам. В ходе своего выступления президент особо подчеркнул и необходимость не только кратного увеличения выпуска специалистов в сфере цифровой экономики, но и серьезного усовершенствования системы образования на всех уровнях – от школы до высших учебных заведений, а также развертывания программы обучения для людей самых разных возрастов. И все это, включая увеличение инвестиций в человеческий капитал, корреспондирует с тезисами проекта развития, предлагаемого Центром стратегических разработок под руководством Алексея Кудрина.

Так, отвечая на вопросы журналистов по поводу желаемых приоритетов экономической программы будущего президента, глава ЦСР отметил: «Если Россия не впишется в технологические тренды ближайших 6–10 лет, то мы потеряем свою производительность и конкурентоспособность в мире. Это повлияет на все сферы нашей жизни, включая экономический рост и благосостояние граждан. Поэтому если президент хочет добиться новых результатов в экономическом росте, производительности и благосостоянии граждан, то ему придется сконцентрироваться на технологической повестке и повышении производительности через технологические инновации».

Обращает на себя внимание и еще одно важное «совпадение» с программой ЦСР – судебная реформа. В своей речи на пленарном заседании ПМЭР Владимир Путин заявил: «Уже согласован пакет предложений по совершенствованию судебной системы» … «речь идет об укреплении независимости судей и улучшении подготовки судейских кадров, об оптимизации судебного процесса и снижении необоснованной нагрузки на судей» … «смысл всех этих мер в том, чтобы создать дополнительные гарантии для справедливого, объективного судопроизводства» … этот пакет предложений имеет большое значение «для эффективной защиты прав предпринимателей, их бизнеса, их собственности». И хотя в публичном пространстве подробности реформы пока не представлены, ее направленность обозначена уже достаточно четко, чего нельзя сказать даже о предположениях по мерам структурной политики. Вместе с тем, и здесь прозвучали некие новые акценты.

Усилилась концентрация аргументов против стимулирования экономики методом залива ее деньгами. К известной формуле ЦБ РФ – «денежно-кредитная политика не способна пробить потолок потенциального роста, это могут сделать только структурные реформы» – добавлены новые весомые доказательства из международного опыта. Наглядный пример – неоднозначные эффекты от проводимой ведущими мировыми центробанками политики количественного смягчения на протяжении почти семи лет. Как отметила глава Центробанка Эльвира Набиуллина, мощное увеличение денежного предложения по сверхнизким ставкам привело к тому, что «капиталы шли и в те сферы, где была не очень высокая производительность труда, куда бы при прочих равных условиях они бы не направлялись, что сдерживало более быстрый рост производительности». То есть, прирост денег не дал существенного общеэкономического эффекта.

Да, и ограниченность монетарного предложения в РФ на поверку оказывается чуть ли не мифом. Весьма емко охарактеризовал сложившуюся ситуацию глава Сбербанка Герман Греф: «Когда говорится, что у нас нет источников для финансирования инвестиций, это неправда. Прибыль реального сектора в прошлом году выросла на 38%, а инвестиции при этом упали. Это говорит о том, что нет проблемы в источниках инвестиций. Банковский сектор перенасыщен избыточной ликвидностью, ставки на достаточно низком уровне». Куда важнее такие факторы как инвестиционный климат, безопасность бизнеса, «уверенность в завтрашнем дне, эффективность работы судебной, правоохранительной системы – это те вещи, на которые предприниматели обращают первостепенное внимание».

Упование на ослабление рубля как стимула наращивания промвыпуска также выглядят не вполне оправданными. С одной стороны, в правительстве полагают, что оптимальным курсом для российской экономики может быть 60-65 рублей за доллар США (оценка вице-премьера Аркадия Дворковича). Пожелания эти основаны, прежде всего, на опасениях ухудшения баланса счета текущих операций. Глава Минэкономразвития РФ Максим Орешкин заявил об этом прямо: «При том восстановлении экономики, которое мы сейчас видим, при росте рубля мы видим положительную динамику импорта. Импорт растет активно, и в летние месяцы это приведет к тому, что текущий счет станет отрицательным. В июле-августе мы ожидаем отрицательный текущий счет». Выправить ситуацию, по замыслу МЭР, способен рост экспорта.

В то же время, многие наблюдатели отмечают, что этому мешает не курс, а низкое качество институциональной среды. Российской Федерации в рейтинге Doing Business Всемирного Банка в категории «международная торговля» в 2017 году потеряла две позиции, перебравшись со 138-го на 140-е место. Индекс качества таможенно-тарифного регулирования (с учетом оформления) оказался ниже среднемирового втрое, затраты на экспорт стандартного контейнера – выше по стоимости в 2,4 раза, по времени – вдвое. «Индекс расстояния» до лучших мировых практик (100%) в мире в среднем – 89,3%, в РФ – 58%.

Промышленники же в целом ратуют, скорее, за крепкую национальную валюту. Согласно результатам исследования Института Гайдара, в феврале-2015, когда рубль начал падение, за его укрепление высказывалось 58% предприятий, и лишь 2% – за продолжение девальвации. Весной-2017 желательным оказывается курс в 52 руб/$^[1], то есть, почти на 9% выше текущего. Показательно, что практически такой же курс – 51 руб./$ – рассматривали как оптимальный предприятия, опрошенные год назад по инициативе ЦБ. При этом доля российских предприятий, считающих, что укрепление рубля стимулирует инвестиции, в 5-7 раз превосходит число тех, кто видит мотивацию для инвестиционной активности в ослаблении национальной валюты. Отметим, этот показатель остается практически стабильным на протяжении всего периода наблюдений 2015-2017 годов. При этом в числе рисков девальвации постоянно называются рост издержек и, по меньшей мере, неувеличение внутреннего спроса.

Вывод из опросов ИЭП очевиден: для уверенной динамики вложений в основной капитал стабильность валютного курса важнее его номинальных значений, дискуссии же по поводу гипотетических позитивных эффектов ослабления рубля на деле способны лишь подтолкнуть расширение инвестиционного импорта. В то же время, на ПМЭФ в выступлении президента РФ прозвучало несколько тезисов о стимулировании капвложений, реализация которых на практике вполне способна повысить комфортность деловой среды. Речь идет о создании прочных законодательных основ (по российскому праву) запуска гибкого механизма синдицированных кредитов для привлечения в проекты средств банков, инвесткомпаний и пенсионных фондов; увеличении срока действия специального инвестиционного контракта с участием институтов развития, кредитных организаций и субъектов естественных монополий вдвое с нынешних 10 лет (что определено в законе «О промышленной политике»); уточнениях форматов реализации госгарантий вложений в связь, энергетику и транспорт. Владимир Путин поручил правительству разработать комплексный подход к такого рода «инфраструктурной ипотеке», включающей этапы подготовки финансирования и реализации проектов, когда объект фактически покупается в кредит, полученный от частных инвесторов.

Бизнес отнесся к этим инициативам с большим вниманием, поскольку их имплементация в деловую жизнь означает по сути заметное приращение в институциональном обеспечении инвестиционного процесса. Долгожданные подвижки, тем не менее, лишь отчасти способны разрядить атмосферу неопределенности в экономической политике. Как отмечают источники СМИ в РСПП, пока не решен вопрос о будущем облике налоговой системы, недостаточная предсказуемость правил игры будет оборачиваться рисками макрохозяйственной стабильности. Эксперты добавляют: такой же результат обещает неочевидность стратегического снижения доли государства в экономике (с текущих «около 70%») и отсутствие ясности в отношении стимулирующего потенциала бюджетной политики.

Дискуссии на ПМЭФ показали, что готовности у Минфина к структурному маневру в госрасходах пока не просматривается. Сопротивление вызывают даже довольно скромные предложения ЦСР перераспределить траты из казны до 2024 года в пользу образования – на 0,8% ВВП, здравоохранения – на 0,7%, внедрение современных технологий на транспорте – на 0,8%. Не воспринимается и идея смягчения бюджетного правила (повышения цены отсечения нефтедоходов до $45 за баррель). Главная задача, по замыслу правительственных финансистов, – приспособить финансовую систему к жизни при любых ценах на нефть (даже ниже $40 за баррель), «абстрагируясь» от конъюнктурных поступлений. Наращивать же расходы на отдельных направлениях станет возможным «около 2020 года», когда состоится своего рода перезапуск программного принципа формирования бюджета (по оценке Счетной палаты, объем неэффективных расходов по госпрограммам в 2016 году оставил 2,1 трлн рублей) на основе более понятного и простого механизма определения приоритетов. Проблема, действительно, нешуточная: премьер Дмитрий Медведев констатирует, что из 38 госпрограмм 20 исполняется «ниже среднего». Резервы оптимизации инвестиций государства, таким образом, налицо. Когда и как они будут задействованы, остается, между тем, под большим вопросом.

Разноголосица по поводу путей поддержки инвестиций накладывается на неоднозначный макроэкономический контекст в российском хозяйстве, сложившийся с начала года. Аналитики ЦБ РФ^[2] констатируют продолжение восстановления деловой активности, трендов к увеличению промвыпуска (его годовой темп с устранением календарного фактора достиг в апреле 2,9%), расширению инвестиций^[3] (их годовой темп, по оценкам, вырос по сравнению со среднемесячным значением первого квартала) приостановлению падения строительных работ и выпуска стройматериалов, постепенному оживлению потребительского спроса, стабилизации ситуации на рынке труда (безработица с очисткой от сезонности осталась на уровне 5,2%), росту реальной заработной платы. В этих условиях Банк России прогнозирует квартальный темп прироста ВВП в апреле-июне в 0,3-0,5% (с учетом устранения сезонного и календарного факторов), что равнозначно 1% в годовом выражении.

Сходная оценка основных макротенденций в Центре развития НИУ ВШЭ. Инвестиции к апрелю отыграли почти половину кризисного спада, потребительский спрос вырос в этом же месяце на 0,3% (с начала года на 1,5%)^[4], внутренний частный спрос (взвешенный индекс розничной торговли, платных услуг населению и строительства) – на 0,5% (в январе-апреле – на 2%). В то же время, подчеркивают эксперты, отмечаемые улучшения в значительной степени обязаны нефтеценам (повышению средней с $41 за баррель в 2016-ом до $50 в начале 2017-го) и все еще остаются неустойчивыми – динамика выпуска в базовых отраслях экономики замедлилась в апреле до 1% после 1,4% в марте.

В свою очередь у аналитиков Альфа-банка есть вопросы к 2,3% прироста год к году в первом квартале капвложений, рассчитанным Росстатом: основные источники роста не идентифицированы, в агросекторе зафиксировано снижение на 6,9% (в годовом выражении), не ясна также природа новых инвестиций в транспорте – они частные или государственные?

Целевой прогноз ЦСР исходит из увеличения темпов ВВП с 1,6% в 2017 году до 3,2% в 2018-ом, достижения пика в 4,2% в 2027 году и замедления до 3,6% к 2035 году. Конечное потребление домохозяйств при этом будет повторять динамику ВВП, инвестиции – опережать ее в среднем в полтора раза. Основные направления – технологическая революция и вложения в человеческий капитал и транспортную инфраструктуру. Содержание необходимых для этого структурных реформ (на чем и основана стратегия ЦСР) пока «выведено за скобки». Но даже у соавторов имеются вопросы. Так, по мнению Германа Грефа, альтернативы программе, предложенной ЦСР, нет, но закладываемые темпы явно недостаточны для преодоления сложившегося отставания от уровней развитых стран. «Минимальная амбиция» должна быть не ниже 6,0-6,5%, уверен глава Сбербанка.

Вместе с тем, достижимость даже 3,5% в текущих реалиях госуправления сопряжена с немалыми сомнениями. По мнению Алексея Кудрина, с тем, что главный драйвер экономического развития России в предстоящие годы – рост производительности труда, согласны все. Зримый результат дискуссий на ПМЭФ – желание сделать страну технологической державой. Однако «понимание необходимости структурных изменений у власти формируется медленно», сожалеет председатель совета ЦСР. В итоге их реальное наполнение с точки зрения достаточности для желаемого ускорения роста, по-прежнему остается неопределенным. «Битва стратегий», уже начавшаяся в публичном пространстве Петербургского форума, естественно, будет продолжена. Очень важно, чтобы победа в ней не оказалась Пирровой.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] Самый крепкий рубль (42 руб./$) требуется фармацевтической промышленности, сильно зависящей от импортного сырья и оборудования, 48–49 руб./$ – легкой и пищевой промышленности. На другом полюсе – металлургия (61 руб./$) и химическая промышленность (59 руб./$), ориентированные в большей степени на экспорт.

^[2] См. подробнее: «Экономика: факты, оценки, комментарии (апрель и II квартал 2017 года).

^[3] Следует, однако, обратить внимание на оговорку аналитиков ЦБ РФ: «Динамика выпуска инвестиционных товаров оставалась слабой. Восстановление производства машин и оборудования замедлилось. Удовлетворение растущего инвестиционного спроса, как и в первом квартале 2017 года, происходило в основном за счет расширения импорта».

^[4] Консенсус-оценка итогов мая, по опросу Reuters, – рост на 0,5% год к году. Среди других значимых предположений прогнозистов-респондентов агентства: снижение ключевой ставки ЦБ РФ в июне до 9%, в третьем квартале – до 7,5%, ослабление валютного курса во втором полугодии до 58,3-59,3 руб/$, рост ВВП-2017 на 1,4% (в апреле ждали 1,1%), ВВП-2018 – на 1,7% (месяц назад – на 1,9%).

Версия для печати