13.06.2017 | Татьяна Становая

Ближневосточный кризис: обострение и последствия

В регионе Персидского залива развивается новый кризис: влиятельные арабские страны, в том числе Саудовская Аравия, разорвали отношения с Катаром, обвинив его власти в сотрудничестве с террористами. Жесткую позицию в отношении Катара заняли и США, а президент Дональд Трамп признал, что поднимал проблему во время своего недавнего ближневосточного турне. Россия, у которой установились тесные отношения с властями Катара, может столкнуться с дополнительными вызовами. На этом фоне обостряется проблема Ирана, где 7 июня прогремели теракты.

Катар — одна из богатейших стран мира, имеющая стратегическое значение как крупнейший производитель сжиженного природного газа. Суверенному фонду эмирата принадлежат активы на $335 млрд, в том числе доли в различных международных компаниях, включая Barclays Plc и Credit Suisse Group. У Катара диверсифицированная структура экспорта СПГ, что страхует страну от возможных экономических рисков при усугублении конфронтации со странами региона. Главный потребитель катарского газа — Азия. Катар недавно расширил свою портовую инфраструктуру, что позволит стране продолжить отправлять СПГ на экспорт морским путем, а также получать по морю товары, поставки которых стали невозможными из-за закрытия наземного сообщения с Саудовской Аравией.

Финансовое благополучие и независимость позволяли Катару вести автономную внешнюю политику, основанную на гибкости и прагматизме, без особых оглядок на интересы других крупных региональных игроков. После начала «арабской весны» Катар активно поддерживал в Египте избрание Мохаммеда Мурси, представителя группировки «Братья-мусульмане», спровоцировав сильнейшее недовольство Саудовской Аравии, добившейся в итоге свержения Мурси фельдмаршалом Абдель Фаттахом ас-Сиси.

Раздражение Саудовской Аравии вызывает и чрезмерно мягкая линия Катара в отношении Ирана. Даже после резкого ухудшения отношений между Эр-Риядом и Тегераном (на фоне казни десятков шиитских проповедников и погромом саудовской дипмиссии в Иране) Катар продолжал выстраивать тесные контакты с Ираном. А в марте 2017 года состоялся визит министра иностранных дел Джавада Зарифа в Доху, в ходе которого стороны объявили о планах развивать торгово-экономические отношения и искать общие интересы в регионе. В итоге государства — члены Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) решили, что Катар поставил свои национальные интересы выше «аравийской солидарности». Вероятно, именно на последнем саммите ССАГПЗ, состоявшемся во время визита Дональда Трампа в Эр-Рияд, и было принято решение о необходимости оказания давления на несговорчивого соседа, писал на РБК специалист по Ближнему Востоку Леонид Исаев.

Формальным поводом для нынешнего дипломатического кризиса стало появление в конце мая на сайте информационного агентства Катара (QNA) выдержек из выступления, которое приписывалось эмиру Аль Тани. В нем говорилось, что «было бы немудро иметь напряженные отношения с Ираном, который является сильной державой и гарантом стабильности в регионе». Кроме того, глава Катара якобы заявил, что исламистское движение ХАМАС является «законным представителем палестинского народа», а Катар «вносит свой вклад в достижение справедливого мира между ХАМАС и Израилем посредством поддержания постоянных контактов с обеими сторонами». Через несколько минут после публикации, директор QNA заявил, что сайт был взломан, а опубликованный текст не соответствует ​действительности. МИД Катара также выступил с официальным опровержением, однако процесс нарастания конфликта уже был запущен.

Сначала власти Бахрейна в специальном заявлении обвинили Катар во вмешательстве во внутреннюю политику королевства и пытках свергнуть там легитимную власть. Кроме того, Дохе вменялась поддержка вооруженных террористических группировок и финансирование формирований, связанных с Ираном. Вслед за этим Бахрейн поддержали Мавритания, Йемен, Ливия, Египет, ОАЭ, Саудовская Аравия, Маврикий и Мальдивская Республика, которые объявили о разрыве дипломатических отношений с Катаром. Через некоторое время к ним присоединились Коморские острова. ОАЭ, а также Саудовская Аравия также обвинили Катар в поддержке повстанцев в Йемене. ​Власти Йемена разрыв дипотношений с Дохой объяснили тем, что стали известны связи Катара с осуществившими в феврале 2015 года переворот шиитскими повстанцами хуситами из движения «Ансар Алла» и присоединившимися к ним сторонниками экс-президента Али Абдаллы Салеха.

Министр иностранных дел Саудовской Аравии Адель аль-Джубейр в свою очередь заявил, что Катару необходимо для начала сделать несколько шагов, а именно прекратить поддержку палестинского движения «Хамас» и движения «Братья-мусульмане» (признано в России террористическим). Министр уточнил, что никто не преследует цель навредить Катару, но Катару нужно определиться.

Издание The Financial Times со ссылкой на представителей катарского правительства и полевых командиров уточнило, что поводом для обвинений, прозвучавших в адрес Катара, стала выплата $1 млрд международным террористам: эта сумма была частью сделки по освобождению членов королевской семьи, отправившихся на охоту в Южный Ирак и захваченных боевиками в заложники. В то же время CNN сообщило, что за нынешним конфликтом может стоять Россия, якобы причастная к информационной атаке на Катар. Американские источники утверждают, что их цель — вызвать разногласия между США и их союзниками. Дмитрий Песков назвал это «фейком».

Катар в такой ситуации занимает пока относительно сдержанную позицию и не готовит ответных мер. Министр иностранных дел Катара Мухаммед бен Абдель Рахман Аль Тани заявил, что Катар «не знает реальных причин» эскалации конфликта. Аль Тани отметил «беспрецедентное раздувание конфликта» со стороны СМИ стран Персидского залива, которые «оскорбляют братский народ». «Мы пытались бороться с этим мудро. Мы не ответили им на том же уровне», — уточнил министр.

В то же время власти Катара получили политическую поддержку Турции. Парламент этой страны одобрил законопроект, который позволяет Анкаре отправить военнослужащих на турецкую базу в Катаре. Законопроект направлен на поддержание обороноспособности Вооруженных сил Катара и для улучшения координации между двумя странами. Предполагается также, что страны проведут совместные военные учения. Как отмечает Al Jazeera, соглашение о создании военной базы в Катаре, первой военной базы Турции в регионе, было подписано в 2014 году. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что изоляция Катара, в том числе введение против него санкций, не решит никаких проблем. Он пообещал со своей стороны делать все, чтобы способствовать разрешению конфликта.

В этой ситуации Дональд Трамп получает возможность активизировать роль Вашингтоне в регионе и усилить антииранскую линию. Трамп предложил эмиру Катара Тамиму бен Хамаду Аль Тани свое участие в разрешении кризиса. В то же время для США отношения с Катаром важны: Пентагон отметил, что в этой стране на аэродроме «Аль-Удейд» размещается американская военная база. Пресс-секретарь Белого дома Шон Спайсер заявил, что США находятся на связи со всеми участниками конфликта и намерены помочь сторонам решить все проблемы и восстановить сотрудничество.

Однако в действительности именно визит Дональда Трампа в Саудовскую Аравию, находящуюся в остром геополитическом кризисе с Ираном, мог подтолкнуть нынешний конфликт: турне американского президента носило ярко выраженный антииранский контекст, а сам Трамп прилагал немалые усилия к тому, чтобы восстановить отношения с Эль-Риядом. В этой связи фокус геополитической проблемы смещается с Катара именно на Иран.

Тем временем, в самом Иране 7 июня прогремел теракт. Боевики напали на мавзолей имама Хомейни и здание парламента Ирана. В результате теракта погибли 16 человек, более 40 пострадали. Ответственность за атаку взяло на себя «Исламское государство», вместе с тем Корпус стражей исламской революции (КСИР) обвинил Саудовскую Аравию в причастности к совершению взрывов и нападениям.

Официальная реакция России на происходящее была весьма сдержанной: по словам пресс-секретаря президента России Дмитрия Пескова, Москва «дорожит отношениями» с данным регионом в целом и со странами Персидского залива в частности. Он добавил, что Кремль хочет, чтобы в регионе сохранялась «стабильная и мирная атмосфера». В то же время Владимир Путин провел телефонный разговор как с эмиром Катара Тамимом бен Хамадом Аль Тани, так и с президентом Турции.

Для России нынешнее обострение имеет макроэкономическое и геополитическое значение. В первом случае речь идет о рисках дестабилизации мировой энергетической конъюнктуры. Обострение отношений на богатом нефтью Ближнем Востоке поначалу спровоцировало скачок котировок Brent до $50,48 с $49,95 за баррель на закрытии в пятницу. Однако затем они снова опустились, составив $49,43 к 19.30 мск. Быстрое успокоение нефтяного рынка отражает тот факт, что Катар пусть и входит в ОПЕК, но не является крупным нефтепроизводителем. Есть опасения, что из-за конфликта с Саудовской Аравией Катар может отказаться участвовать в соглашении ОПЕК по сокращению нефтедобычи. Также есть риск, что в случае выхода Катара из соглашения его примеру могут последовать и другие страны, обеспокоенные потерей рыночной доли, отмечают аналитики.

В то же время Катар – крупнейший игрок на мировом рынке СПГ. Но если ситуация ухудшится, нефть может подорожать, из-за чего вырастут и цены на газ, считают аналитики. «Поскольку большинство долгосрочных [газовых] контрактов в Азии по-прежнему привязаны к нефти, это может привести к росту цен по контрактам на СПГ и спотовых цен», – говорил «Ведомостям» Кельвин Ли из консалтинговой фирмы Lantau Group.

Что касается геополитического вызова, то речь идет как о двусторонних отношениях России с Катаром, так и о более общей проблеме Ирана. Напомним, что Qatar Investment Authority (QIA) стал одним из ключевых покупателей 19,5% акций «Роснефти», а особую роль в подготовке сделки играл глава нефтяной компании Игорь Сечин. Как сообщал Wall Street Journal, в ходе приватизации пакета «Роснефти» в декабре прошлого года Россия и Катар договорились о возможности обратного выкупа части акций в течение ближайших десяти лет. Вместе с тем Glencore и QIA в своих комментариях заявили, что соглашение о приобретении акций «Роснефти» не предусматривало опции их обратного выкупа. Источник РБК в «Роснефти» подтвердил эту информацию.

Кроме того, обсуждаются и другие инвестиции. «Наши катарские друзья будут принимать участие в добыче углеводородов на территории России», – обещал в январе 2017 года президент Владимир Путин. Речь идет о возможной покупке 25%-ной доли в Независимой нефтегазовой компанией (ННК) Эдуарда Худайнатова, рассказали «Ведомостям» два банкира, человек, близкий к ННК, и чиновник. По данным одного из собеседников «Ведомостей», в начале мая переговоры достигли продвинутой стадии: формировалась структура сделки. Но финальный ее вид пока не известен. В частности, QIA могла войти в капитал ННК, а могла и купить долю в головной структуре – с 2014 г. это Alliance Oil. Чиновник говорит, что вероятнее было вхождение в капитал ННК. Будет ли для сделки проведена допэмиссия или произойдет прямая продажа, не ясно. Оценку ННК для сделки собеседники также не приводят. Заметим, что как раз в мае США ввели санкции против ННК: Вашингтон подозревает, что компания Худайнатова, одного из близких соратников Сечина, поставляла энергоресурсы КНДР в обход санкций. Из-за санкций условия сделки для ННК могут ухудшиться.

Однако дело тут не столько в инвестиционном сотрудничестве между Россией и Катаром, а в том, как оно будет восприниматься на фоне дипломатической изоляции Катара. «Интерес QIA к российской нефтяной отрасли очевиден», - говорили «Ведомостям» аналитики. Для России это является своего рода неформальной платой за согласие профинансировать и в очень сжатые сроки покупку акций «Роснефти», что позволило закрыть бюджетную дыру. Наблюдатели не исключают и слияния «Роснефти» с ННК. А Катарский фонд мог бы получить там дополнительную долю.

В то же время в более общем плане для России встает проблема взаимодействия с Ираном, чьи вооруженные силы являются одной из наиболее дееспособных сил в борьбе против ИГИЛ в Сирии на стороне режима Башара Асада. Москва прилагает много усилий к тому, чтобы учитывать иранские интересы в астанинском мирном процессе, запущенном по инициативе Кремля. Кроме того, Тегеран вовлекается в работе ШОС. Саммит организации как раз прошел 8-9 июня. Помощник президента России Юрий Ушаков заявил, что Иран пора принять в состав ШОС.

Обострение ситуации на Ближнем Востоке пока выглядит управляемым: в краткосрочной перспективе это не будет иметь серьезных последствий ни для геополитики, ни для энергетической конъюнктуры. Однако в случае затягивания конфликта последствия могут быть гораздо более чувствительными для России.

Во-первых, это усилит общую дестабилизацию в регионе, где ведется полицентричная борьба с терроризмом. Давление на Иран, особенно учитывая новую линию Вашингтона, будет нарастать, в то время как Тегеран остаётся ключевым союзником Дамаска. Выстраиваются две коалиции, одна из которых (суннитская под руководством Саудовской Аравии, связанная с США) выглядит достаточно прочной, тогда как со второй дело обстоит куда сложнее. Если Турцию и Катар объединяет политический суннитский ислам, то Иран для них является и конкурентом (например, для Турции в Сирии), и возможностью более эффективно противостоять саудитам. Ситуация еще более осложняется в связи с тем, что Турция является союзником США по НАТО, хотя отношения Анкары и Запада в последнее время серьезно осложнились, а Турция крайне недовольна тем, что США поддерживают тесные связи с сирийскими курдами, который ведут наступление на занятую ИГИЛ сирийскую Ракку.

Во-вторых, значительно растет напряженность в отношениях Саудовской Аравии и Ирана, что может принять более острые формы и сказаться на мировых энергетических рынках.

В-третьих, образуется и геополитический вызов для России, укрепившей в последние два года свои связи и с Турцией как партнером в Сирии, и с Катаром. В то же время в Ливии Россия поддерживает маршала Халифу Хафтара, настроенного антикатарски и связанного с Египтом – партнером Саудовской Аравии.

Общая хаотизация в мировой политике затронула один из самых противоречивых, взрывоопасных и радикализирующихся регионов мира, что в условиях девальвации международных институтов и механизмов арбитража конфликтов способно привести к новым силовым решениям и всплеску терроризма.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати