13.06.2017 | Марина Войтенко

Макропрогнозы – риски сбываемости

9 июня депутаты Госдумы РФ приняли два принципиальных решения, имеющие существенное значение для хода восстановительных процессов в российском хозяйстве. Одобрение в первом чтении проекта поправок к бюджету-2017 и продление полномочий Эльвиры Набиуллиной на посту главы Банка России на следующие пять лет, по-видимому, несколько снизят градус неопределенности в экономической политике в целом, ускорив формирование ее структурной повестки и выбор «расписания» необходимых трансформаций в модели развития. Тем не менее, немало претензий к макроэкономическим ожиданиям остаются без ответов. Добавляются к ним и новые вопросы.

Согласно бюджетным новациям, госрасходы повышены на 362 млрд до 16,6 трлн рублей, доходы – на 1,191 трлн рублей до 14,7 трлн. Дефицит снижен с 3,2% ВВП до 2,1% (в номинальном выражении на 829 млрд рублей до 1,924 трлн рублей). Инфляция-2017, по прогнозу, составит 3,8%, среднегодовая цена Urals – $45,6 за баррель, экономика вырастет на 2% (ВВП достигнет 92,19 трлн рублей против 86,8 трлн рублей в предыдущей редакции закона).

Выступая в Госдуме, министр финансов Антон Силуанов отметил: устойчивость бюджета-2017 к перепадам нефтяных цен и в целом внешней конъюнктуры достигла максимального уровня за последние девять лет. Ненефтегазовый дефицит, хотя все еще остается выше безопасного уровня в 5-6% ВВП, снизился на 0,6% до 8,4% ВВП.

Между тем, Счетная палата оценивает риски недополучения доходов от дивидендов госкомпаний. Напомним, действующий закон о бюджете предусматривает их получение в текущем году на сумму 483,3 млрд рублей в размере 50% от прибыли по МСФО. Согласно же расчету СП, основанному на уточненном прогнозе Росимущества и данных по итогам отдельных общих собраний акционеров, план по сбору дивидендов с госкорпораций может быть выполнен только на 58%, «недоимка» в этом случае составит 205 млрд рублей.

В то же время, во внесенных в Госдуму поправках к бюджету-2017 прогноз поступлений дивидендов по акциям акционерных обществ сохранен в полном объеме, при этом не учтены риски возможного принятия правительством отдельных решений по изменению норматива отчислений в отношении предприятий оборонно-промышленного комплекса. Вместе с тем, в случае недопоступления ненефтегазовых доходов и из других источников финансирования дефицита бюджета законопроектом предусмотрена возможность на дополнительного расходования 200 млрд рублей из Фонда национального благосостояния.

Глава Минфина выразил уверенность в том, что это – «страховочная мера», которая не понадобится. Возможно, министр рассчитывает на дополнительные доходы от углеводородного экспорта по факту. В Счетной палате ждут их прироста к показателю, заложенному в поправках на 120-130 млрд рублей.

Тем не менее, несмотря на прохождение законопроектом первого чтения, полного «одобрямс» не случилось. Заключения думских комитетов и экспертные оценки принятых поправок содержат немало сомнений по поводу прогноза-2017 и возможности вклада бюджетной политики в ускорение восстановительного роста.

Так, базовый сценарий прогноза МЭР, на котором и основаны поправки в бюджет-2017, не учитывает продления соглашения ОПЕК+ до марта 2018-го и предполагает наращивание нефтедобычи в РФ со второго полугодия текущего года. Некорректным выглядит и прогноз по инвестициям. Если ранее ожидалось их снижение в 2017-ом на 0,5%, то теперь рост на 2% … при сокращении номинального объема капвложений. Комитет ГД РФ по бюджету и налогам отмечает, что это произошло из-за пересмотра Росстатом данных 2015 года (оценка понижена на 659 млрд рублей), но отмечает – это «позволяет говорить о возможной недостоверности других показателей прогноза, зависящих от инвестиций, в том числе динамики ВВП». В комитете Госдумы по экономической политике считают «несостоятельной» (что вовсе не бесспорно – прим. авт.) и гипотезу кабмина об оживлении инвестиционной активности, поскольку у бизнеса «практически не остается инвестиционных ресурсов» из-за высоких ставок, низкого платежеспособного спроса и невысокой рентабельности.

Множество нареканий вызывает повышение непрозрачности расходов федерального бюджета, а также отсутствие поддержки таких приоритетов как инфраструктура, образование, медицина и наука. Счетная палата и профильные комитеты Госдумы прямо указывают на неполное определение и недостаточную детализацию задач, предусмотренных Концепцией долгосрочного социально-экономического развития России на период до 2020 года и «практически полное невыполнение» майских указов президента, поскольку показатели по значимой части из них вовсе не установлены.

Существенны сомнения и в отношении доходной части. Так, в Центре развития НИУ ВШЭ указывают на то, что 40% ожидаемых дополнительных ненефтегазовых поступлений (190 млрд рублей) связаны с неналоговыми доходами, природа которых не вполне понятна. Получение же других дополнительных неналоговых доходов сопряжено с рисками, связанными не только с дивидендами госкомпаний, но и, к примеру, с реальностью получения утилизационного сбора (21 млрд рублей).

Вопросы вызывают и другие предполагаемые фискальные повороты, предлагаемые правительством. Например, в соответствие с внесенным министерством финансов в правительство проектом поправок к Налоговому кодексу РФ, восстанавливаемая инвестиционная льгота по налогу на прибыль (последний раз она применялась пятнадцать лет назад) призвана активировать капвложения предприятий, направленных на покупку, модернизацию и реконструкцию производства. До 50% таких расходов разрешается напрямую вычитать из налога на прибыль. Предполагается, что действовать льгота будет до 2027 года. Вместе с тем, согласно расчетам Минфина, выпадающие доходы бюджета составят 1,4 трлн рублей ежегодно. Как их компенсировать, пока не очень ясно, тем более, что 1,2 трлн из них – вычет из региональных бюджетов, на которые приходится 17% из 20% налога.

Уже один этот пример показывает, что без бюджетного правила не обойтись. Законодательно оно должно быть зафиксировано к осени текущего года, в соответствие с предложениями Минфина «цена отсечения» – $40 за баррель нефти Urals. Согласно расчетам, Аналитического кредитного рейтингового агентства, переход к нему, потребует снижения c 2016-го по 2020 год федеральных расходов на 4,5–5% в реальном выражении, что в ходе адаптации экономики к такому положению дел окажет нейтральное, либо слабо отрицательное влияние на темпы роста ВВП. Его повышательные эффекты проявятся в среднесрочной перспективе. Так что в текущем же году стимулирующие возможности бюджетной политики останутся, по всей вероятности, довольно скромными.

По убеждению главы ЦБ РФ Эльвиры Набиуллиной, российская экономика развернулась к росту, производство и инвестиции поднимаются уже несколько кварталов, инфляция уверенно снижается. Сейчас главная задача – выйти за пределы 1,5-2,0% инерционной динамики. «Это можно сделать, – уверена председатель Центробанка, – только через обновление производства, рост производительности труда, а для этого нужны инвестиции». Они, однако, невозможны без умеренных темпов увеличения цен. Поэтому ключевая задача денежно-кредитной политики – переход от снижения инфляции до целевого уровня к его поддержанию длительное время на постоянной основе. Если добавить к этому уменьшение повышенной волатильности курса рубля (чему может помочь введение бюджетного правила) и поступательное снижение ставок по кредитам (при расширении их объемов и удлинении сроков), то становится понятно-прозрачным вклад центральных банкиров в формирование стабильных макроусловий ускорения восстановительных процессов.

Казалось бы, результаты уже налицо и все предельно ясно. Тем не менее, наблюдатели по-прежнему обращают внимание на определенное противоречие между позициями ЦБ РФ, МЭР и Минфина в курсовой политике. В поправках к бюджету-2017 вновь заложено заметное ослабление рубля против текущих котировок. Между тем, расчеты лаборатории структурных исследований РАНХиГС показывают: чтобы удержать таргет при значении курса, предполагаемого министерствами экономразвития и финансов (64,2 руб/$), нужно будет опускать ключевую ставку до 4% (что соответственно вызовет падение цен депозитов к 3-4% и приведет к демотивации вкладчиков) и одновременно бороться с резким подскоком структурного профицита ликвидности, абсорбируя не менее 1,5 трлн рублей. Результатом такой комбинации, полагают эксперты, может стать срыв прогнозов и по темпам роста, и по инфляции, и по валютному курсу. При этом заметно усилиться способны риски разгона цен.

Как ожидают в МЭР, в июне инфляция сохранится примерно на позициях мая – в диапазоне 0,3-0,4%, составив в годовом выражении 4,0-4,1%. Основная причина – ускорение роста цен в мае на плодоовощную продукцию (до 2,0% после минус 3,1% в апреле). В первую неделю июня среднесуточный темп цен в целом, впрочем, замедлился до 0,018% с 0,025% в начале мая. По мнению финаналитиков, это позволит ЦБ РФ на следующем заседании Совета директоров (16 июня) продолжить снижение ключевой ставки (в комментариях отмечается высокая вероятность очередного шага в 50 б.п.). Предположения, что инфляция-2017 достигнет 3,8% в Банке России считают реалистичными. Вместе с тем, как подчеркивают в Департаменте исследований и прогнозирования (ДИП) регулятора, возможный рост давления на цены во второй половине года «может повысить риски удержания инфляции вблизи цели на среднесрочном горизонте».

Среди них: оживление спроса, позволяющее производителям в большей степени переносить издержки в потребительские цены; повышение с 1 июля тарифов на услуги инфраструктурных компаний и ЖКХ на 4% для физических и юридических лиц; ухудшение перспектив урожая в связи с холодной весной; потенциальный разворот нефтецен и курса рубля; изменения фактора базы для расчета ИПЦ, планы кабмина по увеличению госрасходов (включая повышение зарплат 5,8 млн бюджетников).

Напомним еще раз – противодействие денежных властей давлению на цены и долговременное их удержание на уровне таргета критически важны для включения мотора инвестиционного роста. Как отмечают в ДИП, «умеренно жесткая ДКП Банка России не препятствует, и за счет снижения неопределенности и роста доверия к ней со стороны субъектов экономики даже способствует восстановлению инвестиций в основной капитал». Этот эффект оказался сильнее, чем сдерживающее влияние высоких реальных процентных ставок, что позволило капвложениям начать восстановление уже во втором полугодии-2016. В первом квартале рост (год к году) составил 2,3%, внеся, по всей видимости, считают в ДИП, основной вклад в рост ВВП на 0,5%. Причем быстрее всего за счет укрепления рубля восстанавливались точечные вложения в импорт машин и оборудования (в мае он вырос на 48,6% до $8,67 млрд при общем темпе прироста поставок товаров из-за рубежа на 25,9% до $16,56 млрд).

Следует отметить и достаточно высокий (более 11 трлн рублей) объем прибыли предприятий и организаций, полученный только в одном 2016 году. Это означает, что ресурсы и источники инвестиций находятся в принципе в «норме». Причины для сдержанности, очевидно, в иных, а именно в структурных проблемах и ограничениях: качестве регулятивной среды и рисках ее неожиданных изменений, слабой вовлеченности российского бизнеса в глобальные цепочки добавленной стоимости, недостаточном предложении на рынке труда, дефицит качественных вложений в человеческий капитал, закредитованность отдельных отраслей и компаний, и др. Отсюда и вывод-предупреждение аналитиков ЦБ РФ: «Стимулирование быстрого роста инвестактивности посредством радикального смягчения ДКП не будет способствовать быстрому росту экономики в долгосрочной перспективе. Основные отрицательные побочные эффекты от такой политики заключаются в возрастании рисков возникновения пузырей на финансовых рынках, перераспределении ресурсов в пользу неэффективных отраслей, а также устойчивом повышении инфляции и инфляционных ожиданий».

Такая констатация прибавляет в актуальности с учетом разноречивости прогнозов-2017 для российской экономики. В МЭР полагают, что рост ВВП в апреле ускорился до 1,4% год к году после 0,5% в первом квартале и 0,7% в марте. В ЦБ РФ считают, что ВВП во втором квартале (на основе майской индексной оценки) прибавит 0,5%. Такой темп, скорее всего, сохранится в июле-сентябре, а также в последней четверти года. Возможно и ускорение при продолжении текущих базовых трендов и сохранении умеренно благоприятных внешних условий.

В то же время, ОЭСР в последнем обзоре мировой экономики (опубликован 7 июня) понизила прогноз по РФ до 1,4% в текущем году и до 1,6% в следующем, оговариваясь, что восстановление после глубокой рецессии – бесспорный факт, но сохранение структурных «узких мест» будет продолжать препятствовать прогрессу диверсификации. Что же касается глобального хозяйства в целом, то, как заметил генеральный секретарь организации Анхель Гурриа, его состояние стало лучше, но «самочувствие» все еще недостаточно хорошее. Характеристику вполне дополняют итоги опросов Pew Research Center, согласно которым в среднем по миру позитивно оценивают положение в экономике своей страны 46% респондентов (в развитых странах – 51%, в развивающихся – 45%, в том числе в России – 46%). По мнению же признанного гуру прогнозов Нуриэля Рубини, расслабляться преждевременно – накопленные риски в экономическом мире (трампонеопределенность, жесткая посадка Китая, Brexit-турбулентность в еврозоне, прорывы пузырей на финансовых рынках, а также геополитическая напряженность) могут реализоваться в любой момент.

На скромность возможных стимулирующих краткосрочных эффектов внутренней бюджетной и денежно-кредитной политик накладывается, таким образом, еще и зыбкий характер комфортности внешних условий. В то же время, в среднесрочной перспективе даже 2% годового прироста ВВП оказываются пределом возможностей при существующих структурных ограничениях. Отсутствие же внятной программы действий по их преодолению чем дальше, тем сильнее будет напоминать о рисках для сбываемости прогнозов, выстраиваемых при молчаливой предпосылке неулучшения качества институционально-регулятивной среды и консервации несопряженностей монетарных и общеэкономических условий восстановительных процессов в российском хозяйстве.

Версия для печати