17.07.2017 | Марина Войтенко

Что поможет устойчивости роста?

Очередной аналитический обзор «О чем говорят тренды?», подготовленный Департаментом исследований и прогнозирования ЦБ РФ, оказался исполнен умеренного оптимизма. Хотя инфляция в июне временно ускорилась (до 4,4% в годовом выражении), а снижение ее ожиданий населением приостановилось, аналитики сохраняют уверенность в достижении 4%-ой цели по итогам-2017 и с удержанием на среднесрочном горизонте[1].

Сложившийся баланс рисков указывает на необходимость продолжения умеренно-жесткой денежно-кредитной политики (ДКП), повышения ключевой ставки не предполагается. При этом рост экономики во втором квартале, полагают в Банке России, вероятно, усилился на фоне набирающей обороты потребительской и инвестиционной активности[2] (индексная оценка сезонно очищенного ВВП квартал к кварталу составила в июне 0,5-0,6%). Возможность ускорения во втором полугодии достаточно значима. В целом рост-2017 может достичь 1,5-1,6%. Выход же за эти пределы зависит от масштабности и последовательности действий по преодолению сложившихся структурных ограничений.

Следует отметить, что около 1,5%-й итог текущего года к середине июля стал своего рода консенсусом и у российских, и у зарубежных экспертов. Вместе с тем, оценки качества, а тем самым и перспектив, наблюдаемых процессов различаются.

Июньские данные Росстата по индексу предпринимательской уверенности свидетельствуют о продолжении роста выпуска в промышленности[3]. Рассчитываемый Центром развития НИУ ВШЭ Сводный опережающий индекс снизился до 0,7%, но при этом остается «зеленой зоне», что также предвещает слабоположительную динамику промвыпуска. Однако происходит это на фоне снижения спроса[4] и недостаточности запасов, которые, согласно новым прогнозам, в том числе и международных организаций, перестанет поддерживать рост российской экономики уже в 2018 году, что, по мнению экспертов, ограничит его величиной около 1,5% в год (то есть, в два раза ниже темпов глобального ВВП). Для преодоления этого барьера, подчеркивают в Центре развития, необходима реализация комплекса мер, «которые в условиях стабильно высоких инфляционных ожиданий не могут быть связаны с резким смягчением денежно-кредитной политики».

В принципе этой же точки зрения придерживается большинство российских экспертов. Так, опрошенные РАНХиГС экономисты полагают, что помимо мер, направленных на повышение производительности труда, драйверами роста являются развитие и поддержка малого и среднего бизнеса (51% респондентов), практическая реализация антикоррупционных программ (45%), развитие сельского хозяйства, а также «стратегический подход ко всем отраслям» помимо сектора углеводородов.

В Центре макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования выделяют несколько ключевых направлений, в совокупности позволяющих создать достаточный потенциал для ускорения экономического роста на 1-1,5% в среднем за год – до 3,5-4% ежегодно[5]. Среди них: взаимосвязанное повышение производительности труда, реальной заработной платы и потребления населения, не разгоняющих обменный курс и инфляцию, что предполагает реализацию программ переобучения примерно 1 млн занятых «в рамках маневра между «тормозящими» и интенсивно развивающимися секторами экономики», увеличение доли малого бизнеса в экономике и актуализацию задачи повышения пенсионного возраста посредством того же непрерывного образования и внедрения эффективных стимулов для добровольного продолжения трудовой деятельности; обеспечение «приростного импортозамещения» – вытеснения импорта на приростах инвестиционного и потребительского рынков, что невозможно без развертывания комплексных программ освоения рынков, включающих импортозамещение как первый этап экспансии на внешние рынки, начиная с евразийского (ЕАЭС); развитие новых технологических рынков (в рамках реализации Национальной технологической инициативы). В совокупности все это, по мнению экспертов ЦМАКП, способно стать основой для решения системных проблем следующих 10-20 лет, а именно поиска нового места России в глобальном разделении труда, который сложится в итоге начинающейся в глобальном хозяйстве (в первую очередь, в США, Евросоюзе, Китае и, хочется надеяться, в России) новой индустриальной революции.

В русле ориентации на структурные реформы, без которых рост ВВП не превысит 1,5%, и рекомендации Международного валютного фонда (10 апреля). Сохранив прогноз роста российского ВВП на 2107-2018 годы на уровне 1,4% «при нефти по 52», МВФ подчеркнул необходимость преодолеть остающиеся в основном неизменными с докризисного периода структурные недостатки в экономике РФ. Этому, по мнению аналитиков Фонда, будут способствовать: поддержка инноваций и технологического развития; укрепление внешнеторговых связей; создание более эффективного рынка товаров, включая сокращение и упрощение процедур таможенной очистки для импорта и экспорта; инвестиции в инфраструктуру, направленные на уменьшение транспортных издержек, облегчение доступа к внутреннему и внешнему рынкам и повышение мобильности рабочей силы; улучшение инвестиционного климата через укрепление прав собственности и механизмов исполнения договоров, сокращение обременительных правил ведения и лицензирования бизнеса[6].

Выступая на пленарной сессии XXVI Международного финансового конгресса (Санкт-Петербург, 13 июля), глава Банка России Эльвира Набиуллина в очередной раз напомнила: мировой рост в ближайшие годы не будет устойчивым и его средние темпы окажутся ниже, чем в начале 2000-х[7]. Для российской экономики это означает чувствительность к волатильности внешних факторов и меньший вклад (без выраженных структурных перемен) отечественного экспорта в динамику ВВП. Перспективы развития остаются уязвимыми и по ряду внутренних причин: невысокой диверсификации национального хозяйства, недостаточной гибкости институтов и правил, слабой конкурентной среды. Эксперты добавляют к «перечню» еще и негативные демографические тренды, недоинвестирование, далеко не оптимальную структуру госрасходов, неэффективность госсектора и т.п.

В результате этих ограничений и без того слабые темпы роста (в ЦБ РФ оценивают их потенциал в 1,5-2,0% в год) могут значительно колебаться. Для устойчивости тренда и повышения его скорости, уверена председатель Центробанка, «срочно нужны структурные преобразования». Вывод не нов. Однако его актуальность все больше возрастает, свидетельством чему является текущая ситуация в сфере платежного баланса.

Согласно статистике регулятора (опубликована 11 июля) в апреле-июне счет текущих операций (СТО) показал дефицит в $0,3 млрд, что случилось впервые с третьего квартала-2013. В первом квартале 2017 года был зафиксирован профицит в $23,3 млрд. Разворот тренда, как видим, вполне очевиден. Положительное сальдо торгового баланса в первом полугодии достигло $59,1 млрд ($24,8 млрд во втором квартале). Рост импорта на 29% год к году был во многом нейтрализован увеличением (на 22% в годовом выражении) ненефтяного экспорта. Тем не менее, сюрпризом обернулся значительный дефицит баланса инвестиционных доходов в $17 млрд – почти вдвое выше ожиданий. Если добавить к этому профицит финансового счета (чистый приток частного капитала в апреле-июне достиг $2,9 млрд при объеме прямых иностранных инвестиций в первом полугодии в $9,3 млрд), то положение складывается явно нетипичное для последних лет. Полный расклад факторов прояснится позже (объемы погашения корпоративного внешнего долга, дивидендных выплат, репатриируемых прибылей и т.п.). Вместе с тем, слабость СТО (даже если оправдаются экспертные прогнозы по его общему профициту во втором полугодии в $14-15 млрд) – это прямое указание на высоковероятное ослабление валюты[8], усиление инфляционных рисков и сокращение свободы маневра регулятора в снижении им ключевой ставки.

Конечно, платежный баланс – это всегда лишь индикатор состояния экономики, интенсивности входящих и исходящих финансовых потоков и общей структурной сбалансированности. Но тем важнее июньский сигнал – состав экспорта по меньшей мере не снижает уровень макрорисков, чистый же капитальный отток (наряду с некоторым приростом ПИИ) увеличивается (в январе-июне 2017-го – $14,7 млрд против $8,6 млрд годом ранее). Усиление зависимости платежного баланса от потоков капитала, естественно, потребует повышенного внимания денежных властей при четком представлении о том, что эффективность плавающего курса рубля как стабилизатора balance of payments чем дальше, тем больше будет определяться содержанием структурной политики. От этого же напрямую будет зависеть способность ДКП удерживать макроэкономические риски на низком уровне, сокращая инфляцию и ее ожидания на «заякоренной» планке вблизи 4%-й цели.

По признанию Эльвиры Набиуллиной, этому помимо среднесрочной определенности в фискальной политике (в том числе, благодаря принятию бюджетного правила) может существенно поспособствовать госполитика по развитию инфраструктуры, логистики, конкуренции на рынках (прежде всего, продовольствия), тарифному регулированию естественных монополий[9]. Синергетический эффект от этого – повышение скорости приближения ключевой ставки к равновесно-нейтральному уровню (2,5-3% в реальном выражении, 6,5-7% – в номинальном).

Что же касается реформ на банковском и других финансовых рынках, то регулятор также определил их весьма предметно[10]. Главный вектор – смещение акцентов от купирования негативных последствий накопленных и реализовавшихся рисков к предотвращению новых, носящих системный характер. Но с одной принципиальной поправкой – значительно большей фокусировкой на развитии финсектора в целом при сдерживании одних направлений бизнеса и стимулировании других. Безусловные приоритеты – усиление конкуренции, укоренение новых технологий, повышение доступности финуслуг, «генерация» (в том числе за счет новых инструментов) длинных денег, расширение рынка капитала. Основная задача Центробанка – найти баланс между эффективным управлением рисками и ростом общеэкономической отдачи финансовых рынков. Глава Банка России называет это «серьезным, концептуальным вызовом, на который нет однозначного ответа». Примеры ответов, хотя бы и частных, уже есть. Так, дестимулирование необеспеченного потребительского кредитования заставило банки обратить внимание на ипотеку, ставшую в итоге драйвером рынка розничных финпродуктов для физлиц. Сходный эффект в плане развития кредитования малого бизнеса можно ожидать от внедрения так называемого пропорционального регулирования (в зависимости от размера капитала банка определяются круг его деятельности и надзорные требования). В то же время, еще более актуально (решение пока не найдено) ограничение кредитования сделок слияния и поглощения, которые содействуя перераспределению собственности, тем не менее, не создают ни дополнительной добавленной стоимости, ни новых рабочих мест.

Существенным элементом структурной повестки денежных властей остается стимулирование конкуренции финансовых продуктов для инвестиций – длинных кредитов банков с аналогичными инструментами долевых и долговых ценных бумаг. Проблема одновременно и остро хроническая, и общесистемная. В докладе Центра стратегических разработок «Реформа финансовых рынков и небанковского финансового сектора» (опубликован 12 июля), например, сделан неутешительный вывод: «предмет исследования» находится в состоянии глубокой депрессии и постепенно «умирает». Да, и как иначе определить положение дел, когда трансформация сбережений в инвестиции постоянно дает сбои, сектор негосударственных пенсионных фондов за годы «заморозки» пенсионных накоплений недополучил 1 трлн рублей, а за десять последних лет доля краткосрочных операций (то есть, не формирующих источники вложений в основной капитал) в сделках с акциями выросла с 24% до 86%, корпоративными бондами – с 42% до 94%, региональными облигациями – с 47% до 76%.

К чести регулятора – понимание того, что снижение рисков недоинвестирования российского хозяйства в основе своей имеет развитие (повышение емкости) финансовых рынков, похоже, стало стратегическим целеполаганием.

Знаковым итогом первого полугодия-2017 стало то, что экономике удалось закрепиться на траектории хотя и невысокого, но в целом относительно устойчивого роста. Тем не менее, следует иметь в виду, что такого рода констатация «работает» лишь на горизонте в несколько кварталов. На более коротких треках по-прежнему сохраняется высокая волатильность основных макропоказателей, ведущая в конечном счете к темпам ВВП ниже потенциальных. При этом зависимость общехозяйственной динамики от внутренних ограничений становится все более выраженной по сравнению с факторами внешними. В этих обстоятельствах скорость и устойчивость роста чем дальше, тем больше будет определяться содержанием структурной политики, выходящей за пределы зоны ответственности денежных властей.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] Понятно, что смещение сезонности в динамике цен на плодоовощную продукцию, обусловленное климатическими аномалиями конца весны – начала лета, создает предпосылки для сохранения несколько повышенных темпов роста цен в течение большей части третьего квартала. Возможные же потери урожая в текущем году на фоне высоких показателей прошлого могут поддержать инфляционное давление в конце 2017-го – первом полугодии 2018-го. Аналитики центробанка, между тем, полагают: «Сезонный пик, соответствующий максимальному снижению цен на плодоовощную продукцию, может сместиться с августа на сентябрь. Учитывая низкие темпы роста в прошлом году, результатом возможного смещения сезонного пика будет более высокий годовой темп роста цен на плодоовощную продукцию в июне-сентябре текущего года, чем предполагается типичной сезонностью».

^[2] Одно из свидетельств тому, по версии центральных банкиров, – опережающее по сравнению с темпами роста ВВП расширение кредитования экономики (прирост на 3,4% по итогам полугодия). Банковские займы предприятий с учетом очистки от влияния валютного курса по итогам первого полугодия прибавили 1%. В лидерах – ссуды физическим лицам – 3,8%, в которых доля ипотеки выросла до 42% (на начало 2015 года – 31%). Возобновилось и кредитование наиболее уязвимого к экономическому спаду малого бизнеса.

^[3] Индекс предпринимательской уверенности (ИПУ) в июне-2017 по сравнению с декабрем-2016 повысился в добывающих производствах с -7% до 0%, в обрабатывающих производствах с -8% до -1%, в обеспечении электрической энергией, газом и паром; кондиционировании воздуха понизился с 6% до -6%.

^[4] По оценкам руководителей организаций добывающих и обрабатывающих производств, в июне 2017 года баланс оценок респондентами Росстата спроса продукции (портфеля заказов) в добывающих производствах составил минус 24%, в обрабатывающих – минус 33%, в первый месяц лета-2016 – -22 и -37% соответственно.

^[5] См. подробнее статью руководителя направления ЦМАКП Дмитрия Белоусова «Операция «Развитие»: как преодолеть долгосрочную стагнацию» в журнале «Экономическое возрождение России» № 2 (52) 2017 год.

^[6] Примечательно, что в принципе схожие приоритеты для глобального хозяйства в соответствии с Гамбургским планом действий выделила и директор-распорядитель МВФ Кристин Лагард в своем заявлении по завершении саммита Группы 20-ти (10 июля, Германия). Это – активизация торговой реформы через снижение барьеров, сокращение субсидий и других мер, которые ее искажают; увеличение производительных инвестиций в инфраструктуру; содействие расширению доступа к финансовым услугам; инвестирование в человеческий капитал с целью подготовки населения к технологическим и структурным экономическим сдвигам; ускорение реформ рынков труда.

^[7] В ЦБ РФ полагают, что глобальная экономика после длительного периода кризисов и стагнации входит в новый цикл с целым «набором» устойчивых рисков; более высоким, чем в 2007 году, бременем общего долга; чересчур низкой инфляцией и даже дефляцией в развитых экономиках; пузырях на отдельных финансовых рынках с высокой вероятностью их «разбухания»; низкими темпами производительности труда и инвестиций; возрастанием неравенства в развитых странах на фоне стагнации доходов среднего класса; значительной среднесрочной неопределенностью в динамике сырьевых, прежде всего, нефтяных цен; растущими киберугрозами, представляющими повышенную опасность для финансовых систем.

^[8] Ожиданий масштабного обвала рубля у экспертов, тем не менее, не наблюдается. При возможном ослаблении во втором полугодии до $62-63 руб/$ среднегодовой курс преимущественно прогнозируется около $60 руб/$.

^[9] Судя по намерениям правительства, «пожелание» не останется без ответа. 18 июля на слушаниях в Госдуме Минфин проведет презентацию «Основных направлений бюджетной, налоговой и таможенно-тарифной политики на 2018 год и плановый период 2019 и 2020 годов». Среди главных заявленных принципов фискальной политики – ее предсказуемость, неповышение нагрузки для добросовестных налогоплательщиков, проведение маневра в госрасходах, повышение эффективности налоговых льгот, цифровизация администрирования. В свою очередь в МЭР анонсировали представление осенью-2017 новых моделей тарифной политики и финансирования инфраструктуры (в том числе путем формирования пулов инвесторов с участием федеральных и региональных властей, частных компаний и конечных потребителей услуг).

^[10] См. подробно программное выступление главы ЦБ РФ Эльвиры Набиуллиной на XXVI Международном финансовом конгрессе (13 июля 2017 года).

Версия для печати