14.08.2017 | Татьяна Становая

Недовольство учителей и запрос на перемены: новые социальные тренды

На днях в СМИ появились данные двух социологических опросов. Первый проведен «Левада-центром» и Высшей школой экономики и касается учителей, их отношения к своему положению. По данным «Левады», почти вдвое упало число тех, кому всё нравится в их работе, а доля тех, кто недоволен своей зарплатой, существенно выросла. Второй опрос был проведен ВЦИОМ и касался вопроса о самочувствии россиян. Глава ВЦИОМ Валерий Федоров предупредил, что выявлен опасный запрос на перемены.

Вопрос о положении учителей в частности и бюджетников в целом является не только социальным. Повышение уровня жизни бюджетников, среди которых были учителя средних школ и воспитали дошкольных учреждений, преподаватели ВУЗов, а также врачи и медсестры, было одним из ключевых обещаний Владимира Путина во время его предвыборной кампании 2012 года. Подписанные сразу после вступления в должность президента знаменитые «майские указы» подчеркивали не только амбициозность повестки нового срока, но и персональную уверенность Путина в способности власти реализовать эти амбиции. Также обществу было обещано создание 25 млн новых рабочих мест. Ключевой посыл того времени состоял в том, что россияне смогут не только достойно зарабатывать, но и иметь расширенные возможности для развития, доступа к знаниям, ведения бизнеса и получения кредитов.

В мае 2017 года правительство отчиталось, что «выполнено и снято с контроля 165 поручений – 91,7% от числа поручений, которые должны были быть выполнены к настоящему времени». Таким образом, формально декларируется, что поставленные цели достигнуты. Причем одна из самых известных задач майских указов – повышение уровня зарплат учителей средних школ до уровня выше среднего по региону – была даже перевыполнена более чем на 6%.

Реальная картина, однако, оказалась далека от декларируемой. Государство столкнулось с двумя вызовами. Первый – это геополитический кризис и последовавшие за ним санкции, ограничивающие доступ к финансовым ресурсам, а также существенно меняющие общую политическую повестку дня власти (значимость майских указов на фоне геополитической проблематики была девальвирована). Второй – это финансовый и бюджетный кризисы, связанные с падением мировых цен на нефть. Но еще до этого началось замедление российской экономики: в 2012 году рост ВВП составил 3,5%, а в 2013 году – уже 1,3%. Таким образом, и геополитический кризис, и падение мировых цен на нефть хотя и были важнейшими факторами ухудшения экономической ситуации, но оставались конъюнктурными причинами. В 2013 году на тот момент являвшийся заместителем министра экономики Андрей Клепач говорил, что для выполнения майских указов российская экономика должна была расти на 7% в год, а для роста зарплат бюджетников — хотя бы на 4%.

Практически сразу после подписания майских указов стало понятно, что в региональных бюджетах нет достаточных ресурсов на повышение зарплат учителей средних школ (как и на другие цели, поставленные президентом). По данным Минфина, в 2013 году суммарный долг российских субъектов вырос на 28,6%, в 2014 году — на 20%, в 2015 году — на 11%, и только в 2016-м рост составил 1,5%. В итоге задачу роста зарплат учителей приходилось решать по логике «если где-то прибыло, то где-то убыло». Средний уровень зарплат достигался за счет сокращения числа учителей, их лишения надбавок и премий, значительного повышения нагрузки, а также начисления больших зарплат директорам и их заместителям. Одновременно Росстат изменил подсчёт средней зарплаты по стране, что позволило снизить этот уровень, приблизив его к зарплатам бюджетников. Наконец, были проведены и реформы: бюджетников перевели на эффективный контракт, что их ставило в зависимость от объемов выполняемой работы, а также на подушевое финансирование (а это резко ухудшило положение учителей малоукомплектованных школ).

Майский указ, касающийся бюджетников, ставил перед собой две политические задачи и одну управленческую. Первая политическая задача касалась того, в какой степени лидер страны способен мобилизовать государственную машину на то, чтобы выполнить амбициозные задачи. В этом смысле Владимир Путин вполне может быть удовлетворён: все попытки чиновников поставить под сомнение целесообразность майских указов, призывы к их пересмотру – были отклонены, власть переступила через все возражения и критику (открытую – со стороны либералов, «глухую» – от немалой части бюрократического аппарата). Вторая политическая задача – выполнить предвыборные обещания в том виде, как они транслировались. И здесь в силу разных причин, включая и вышеназванные, добиться существенных улучшений не удалось. Наконец, государству пришлось решать и управленческую задачу – реализовать майские указы так, чтобы формально они были выполнены, но при этом нагрузка на бюджет оставалась в рамках ресурсов, которыми располагало государство.

Для Путина как ключевого центра принятия политических решений гораздо важнее оказалось добиться формального выполнения управленческой задачи. Ведь, как сейчас уже становится понятно, хотя зарплата учителей благодаря майским указам реально выросла (и об этом свидетельствуют самые разные исследования и опросы), но результат этого в значительной степени девальвирован кризисом. Если в 2012 году Дмитрий Медведев говорил, что учителя и врачи, по мере выполнения майских указов, должны ощущать себя средним классом, то в августе 2016 года он призывал недовольных учителей идти работать в бизнес. Премьер-министр не был одернут президентом, не последовало и никаких сигналов, указывающих на готовность власти обратить свое внимание на проблему противоречивых результатов проводимой политики в отношении бюджетников.

А судя по данным исследований, учителя в целом ощущают ухудшение своего положения. Как показали результаты опроса учителей средних школ, проведенного Высшей школой экономики (ВШЭ) и «Левада-центром» в 2016/17 учебном году, доля тех, которым всё нравится в их работе в школе, упала до 22% с 42% годом ранее, а до этого поступательно росла. Доля недовольных зарплатой увеличилась с 28 до 34%. Согласно опросам, половина учителей в среднем получают на основном месте работы менее 20 000 руб. в месяц, еще 25% – в пределах 20 000–27 000 руб. и 25% – более 27 000 руб. Средний заработок по основному месту работы в 2016 году составил 25 975 руб. Это существенно меньше, чем по официальной статистике: по данным Росстата, средняя зарплата педагогов общеобразовательных школ в 2016 г. составила 33 338 руб. Учителя сами оценивали свой уровень заработка – называли сумму, которую получают «на руки», в то время как Росстат подсчитывает начисленную зарплату, цитировали «Ведомости» авторов исследования. Доля учителей, которые называют свою зарплату конкурентоспособной, в 2014 году превысила долю тех, кто так не считает, – тогда люди среагировали на рост зарплат, но в 2016 году количество довольных вновь стало сокращаться. 22% учителей считают, что за последние два года их зарплата уменьшилась.

«Ведомости» также цитируют аналитиков РАНХиГС, которые тоже заметили резкий всплеск недовольства учителей своей зарплатой в последние два года. Директор Центра экономики непрерывного образования Академии Татьяна Клячко рассказала, что доля тех, кого зарплата не устраивает, с 2014 по 2016 годы выросла с 53,2 до 65,3%. Педагоги недовольны не только размером зарплаты, но и тем, как она распределяется, констатирует она: «Видимо, какое-то время все учителя ждали роста зарплат, но этого не произошло, отсюда и рост негатива». Подрабатывают (время от времени или регулярно), по ее данным, 42,6% учителей, чаще всего – в крупных и средних городах, а в малых городах, поселках и на селе – реже, поскольку «там просто негде подрабатывать». «Если почти 54% учителей говорят, что их зарплата практически не выросла, если им денег на жизнь не хватает и они массово подрабатывают, то что тогда можно говорить об эффективном контракте?» – задавалась вопросом Клячко. В реальности зарплата выросла, но три года спада уровня жизни погасили оптимизм – можно говорить об ограниченности «эффекта указов» в условиях кризиса.

Таким образом, появляется проблема не только социального благополучия, но и социальной справедливости. Из-за отмены в 2009 году советской тарифной сетки, официальные доходы главврачей, директоров школ, ректоров вузов, бухгалтеров выросли на порядок. Директор региональных программ Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич отмечала в комментарии «Ведомостям», что раньше накрутке зарплат мешали профсоюзы, контроль снизу, теперь вообще никакого контроля нет. Можно обратить внимание и на ликвидацию советских институтов, которым можно было пожаловаться на произвол чиновников – от партийных органов до отделов писем в редакциях газет. Эта система, правда, работала все менее эффективно и носила идеологизированный характер, но вместо нее не было создано ничего.

Бюджетники – это социальная опора режима Владимира Путина, и президент всегда уделял особое внимание этим категориям. Это также наиболее конформистски настроенный класс, лояльный, исполнительный, дисциплинированный и легко мобилизуемый в рамках административного ресурса. Кроме того, в более частном виде, учителя играют существенную роль во время выборов: именно на базе школ традиционно функционирует избирательные участки, а также проводится первичный подсчёт голосов избирателей. Сейчас ряд наблюдателей отмечают, что ухудшение социального самочувствия учителей может стать политически опасным для власти, а расслоение между директоратом и рядовыми работниками образовательных учреждений - привести к сбоям в управлении избирательными процессами.

Важно и то, что положение дел в другой политически и социально важной бюджетной сфере – медицинской – носит еще более сложный характер. Медицинские работники традиционно считались менее лояльными, чем учителя – и эта тенденция сохраняется и сейчас. Многие проблемы здравоохранения похожи на образовательные, но носят еще более острый характер.

Однако проблема представляется более сложной - накопление нынешних дисбалансов будет иметь политическое значение лишь в ситуации ослабления «вертикали» и роста конкуренции между административными ресурсами разных уровней власти.

На этом фоне как дополнение к опросу «Левада-центра» и ВШЭ прозвучали слова главы ВЦИОМа Валерия Фёдорова, который, выступая на форуме «Территория смыслов», заявил, что последние результаты указывают на опасные тенденции: окончание экономического кризиса, на смену которому так и не пришел полномасштабный экономический подъем, вывело Россию в «опасную» фазу «неуверенности в завтрашнем дне», предупредил он. По словам Федорова, именно в ситуации, когда кризис закончился и жизнь стала лучше, активнее всего и проявляются «революционные настроения». Он также отметил, что запрос на стабильность в российском обществе сейчас «уходит на периферию», сменяясь запросом на перемены, а политическая борьба идет за то, какими именно эти перемены будут, «чей образ перемен возобладает».

На этом фоне руководитель практики социального моделирования и прогнозирования Департамента исследований ВЦИОМ Юлия Баскакова, комментируя последний опрос ВЦИОМа, заявила РБК, что «некоторый рост социальных индикаторов» в первом полугодии 2017 года так и не переломил долгосрочный тренд на понижение ключевых социальных показателей благополучия. «Наиболее заметен негатив в оценках материального положения: те, кто еще недавно оценивал свое благосостояние как «среднее», сегодня все чаще оценивают его как «плохое», — отмечала Баскакова. Это, по ее словам, в свою очередь, снижает уровень социального оптимизма и заставляет людей более критично оценивать вектор развития страны. По данным ВЦИОМ, в июле этот показатель серьезно ослабил позиции: с 62 до 55 процентных пункта (чем выше значение индекса, тем больше респонденты одобряют направление развития страны). Сейчас «преимущественно одобряют» вектор развития страны 38%, не согласны с тем, что дела идут в правильном направлении — 20% опрошенных. Еще 37% отчасти согласны с тем, что дела в стране идут в правильном направлении, а отчасти не согласны. Фактически это означает, что этот показатель вернулся к уровню лета прошлого года.

Сформировалось сразу несколько факторов, которые влияют на рост запроса населения на перемены, причем каждый и этих факторов имеет специфическую и не всегда связанную с другими факторами природу. Так, есть проблема постепенного морального износа политического режима: при сохранении высокого уровня доверия к политическому лидеру появляется проблема «времени», работающая на консервацию сложившейся системы и снижение уровня ожиданий в отношении потенциальных позитивных перемен. Это пока фоновый, относительно слабый фактор, роль которого, однако, будет расти.

Еще одна проблема – геополитический кризис, начавшийся с присоединения Крыма и проявившийся внутри страны в патриотическом подъеме. Уже тогда социологи отмечали, что ценность стабильности теряет актуальность, а общество, «разогретое» возращением Крыма, демонстрировало запрос на решительные действия власти. Тогда же отмечался рост «социальной агрессии», не находящей своего выхода.

На сегодня патриотический подъем сменяется своеобразной коррекцией, эмоции остывают, однако режим оказывается не способен предложить привлекательный образ будущего (несмотря на то, что обсуждение этого вопроса ведется). Пока что вся риторика обращена в прошлое или связана с ним (например, в вопросе о восстановлении величия страны, противостоянии с Западом и др.). Наконец, есть и фактор кризиса, снижения уровня жизни населения, что также накладывается и на усиление классической отчужденности власти от общества. Всё это создает потенциал будущих социально-политических рисков, с которыми Кремлю придется иметь дело вне зависимости от состояния мировой энергетической конъюнктуры.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати