24.10.2017 | Марина Войтенко

Экономическая динамика: количество и качество

Первые предварительные результаты динамики российского хозяйства начала осени и третьего квартала подтвердили тренд на поступательное его восстановление. Вместе с тем, замедление общеэкономического темпа рассеяло надежды на возможность в среднесрочной перспективе превышения его потенциального уровня. При этом текущие количественные показатели вызывают все больше вопросов к качеству наблюдаемых процессов.

По оценке МЭР, рост ВВП в третьем квартале составил 2,2%, в том числе в сентябре – 2,4%. По мнению главы министерства Максима Орешкина, «восстановление постепенно продолжается». Цифры, действительно, говорят сами за себя. Однако общеэкономический темп несколько замедлился – в апреле-июне, напомним, по данным Росстата, ВВП прибавил 2,5%. Сезонно очищенные квартальные итоги тоже притормаживают. В первом полугодии они насчитывали 0,6-0,7%, в июле-сентябре – уже лишь 0,4%. Такой же «шаг», считают в ЦБ РФ, сохранится и в последней четверти года. Как отмечают аналитики департамента исследования и прогнозирования (ДИП) Центробанка, в ближайшие кварталы экономика закрепится на «траектории устойчивого, хотя и невысокого, роста вблизи потенциального уровня».

Рост-2017 в Банке России прогнозируют около 2%. Оценки экспертов и международных финансовых организаций отмечены большей скромностью – они в целом находятся в интервале 1,4-1,8%. Ожидаемые количественные показатели, между тем, вызывают все больше вопросов к качеству наблюдаемых процессов в контексте достижения стратегических целей перехода к новой модели развития.

Главное основание тому – хрупкость текущей динамики, временами прерывающейся попятными движениями (в условиях структурного кризиса это, заметим, вполне обычное явление). Наглядный пример – промвыпуск в третьем квартале. Росстат констатирует: показав сильный рост в апреле-июне (на 3,8%), промпроизводство в июле-сентябре сбросило скорость до 1,4% (в том числе в сентябре до 0,9%), набрав, правда, с начала года 1,8%. В то же время, сезонно скорректированные объемы, по версии Росстата, теряли в этот период в среднем по 0,4% в месяц.

В ЦМАКП отчасти с этим согласны: падение на те же 0,4% после сезонной очистки произошло только в сентябре, однако и среднемесячный (сглаженный) темп третьего квартала насчитывает лишь 0,1%. По сути промвыпуск пребывает в стагнации, что в немалой степени уже сказывается на замедлении ВВП. Не отменяют этого вывода и относительно сильные данные по обрабатывающим отраслям – сентябрьский плюс в 1,1% (после +0,7% в августе и -0,8% в июле). Показатели выпуска у них сильно волатильны и картина до конца года может еще не раз поменяться.

Другой повод к размышлениям в связи с промышленной конъюнктурой состоит в том, что приспособление предприятий к слабому спросу, похоже, начинает отражаться на динамике цен производителей. В первый осенний месяц их индекс вырос на 2,4% месяц к месяцу (это пятилетний сентябрьский рекорд), что увеличило показатель год к году до 6,8% с 4,7% в августе и 1,8% в июле.

Негативным сюрпризом отчета Росстата стал значимый пересмотр в сторону снижения предыдущих данных по объему строительных работ: вместо ранее зарегистрированного роста с начала 2017-го более чем на 3% в годовом выражении официальная статистика теперь по итогам девяти месяцев видит спад на 2,0% (в сентябре – +0,1% год к году). Поменяло знак и жилищное строительство с +13,1% г/г в августе на минус 0,6% в сентябре. Учитывая, что на стройкомплекс приходится около половины (или чуть больше) всех инвестиций в российском хозяйстве, под вопросом оказывается теперь 4%-й прогноз МЭР их приращения в текущем году.

Данные по потреблению, напротив, оказались заметно лучше ожиданий. В сентябре оборот торговой розницы вырос на 3,1% г/г (после 1,9% в августе), что стало максимумом с 2014 года. В третьем квартале он увеличился на 2,0%, за девять месяцев (к уровню-2016) – на 0,5%. Аналитики подчеркивают: продажи торговых предприятий опередили рост реальных зарплат, прибавивших 2,6% после 2,4% в августе (показатель был скорректирован Росстатом вниз с предыдущей оценки в 3,7%). Реальные располагаемые доходы при этом остаются в отрицательной зоне – минус 0,3% г/г в начале осени и минус 1,2% г/г за девять месяцев.

В числе основных причин оживления потребительской активности эксперты видят резкое снижение продовольственной инфляции и сезонный всплеск покупок овощей и фруктов. Вместе с тем, ножницы между темпами товарооборота, промвыпуска и зарплат/доходов населения могут, по мнению многих аналитиков, указывать на уязвимость качества общеэкономической динамики и возникающие новые риски. Довольно широкое распространение, например, получила точка зрения, согласно которой текущий всплеск потребления поддерживается, прежде всего, расширением кредита и проеданием сбережений.

Ссуды и займы физлицам, действительно растут (в сентябре на 7,6%, в том числе необеспеченные – на 5,5%). Следует, однако, иметь в виду, что за восемь месяцев 2017-го (оценка Объединенного кредитного бюро – ОКБ) 54% всех новых кредитов были направлены на погашение взятых ранее (в 2014-ом – 41%, в 2015-ом – 50%, в 2016 году – 52%). Стимул для граждан поступать именно так очевиден – при рефинансировании можно уменьшить процентную ставку на 2-7 п.п. Для банков это тоже очевидный плюс – снижение просроченной задолженности (по данным ОКБ с начала года на 1,9% до 958,8 млрд рублей) улучшает качество балансов. Но на потребительские цели в чистом виде идет все-таки менее половины вновь взятых кредитов. Вопрос о достаточности таких объемов для поддержки потребления, по-видимому, не утратит актуальность в ближайшие месяцы.

Быстрый переход от условно «сберегательной» к «потребительской» модели поведения населения в проекте Основных направлений денежно-кредитной политики Банка России обозначен как системный риск для экономики. Некоторые его признаки уже проявились. С начала июня по 1 октября наличные деньги в обращении выросли на 300 млрд рублей (с 8,6 трлн до 8,9 трлн рублей). По оценкам, в октябре к ним добавились еще 158 млрд рублей, когда население выводило деньги с депозитов, опасаясь за судьбу банков (только из ФК «Открытие» более 80 млрд рублей). Однако большую роль в таком оттоке сыграло общее снижение ставок по вкладам и существенное замедление инфляции вкупе с укреплением рубля. К тому же россияне просто-напросто устали жить в режиме экономии.

По состоянию на 16 октября годовая инфляция опустилась до 2,7%. Между тем, давление на рост цен понемногу нарастает. Непродовольственные товары в сентябре подорожали к августу на 0,3% (темп оказался самым высоким с января). Уже до конца года свой вклад к реализации прогноза ЦБ РФ инфляции-2017 около 3,2% может добавить некоторое ослабление рубля. Что же касается перспективы-2018, то и центральные банкиры, и эксперты уверены в возвращении ценовых трендов к уровню таргета с его вероятным превышением в отдельные периоды (например, в первом квартале в связи с индексациями пенсий и зарплат бюджетников, а также в третьем из-за эффекта низкой базы-2017). В этих обстоятельствах трудно ожидать резкого ослабления ДКП Банком России. Медианный прогноз аналитиков по ключевой ставке на конец 2018 года составляет в настоящее время 7,0%. Стимулирующий эффект монетарного регулирования для экономического роста, таким образом, будет довольно ограниченным и сдержанным.

Тем не менее, таргетирование инфляции и плавающий валютный курс – это, действительно, новое качество, укореняющееся в российском хозяйстве. На его закрепление во многом направлена и налогово-бюджетная политика 2018-2020 годов. Проект закона о следующей финансовой трехлетке (предполагается, что в первом чтении он будет рассмотрен Госдумой 27 октября) ориентирован, прежде всего, на консолидацию и быстрый переход к сбалансированности бюджетов всех уровней, существенное сокращение зависимости от углеводородных цен, возврат к накоплению суверенных резервов при сохранении текущей налоговой нагрузки на бизнес и население.

Впрочем, бесспорно сильные стороны как всегда переходят в свою противоположность. Так общим местом всех экспертных заключений на проект является констатация инерционности заложенных в нем подходов, отсутствия значимых стимулирующих мер и по сути консервации темпов роста на уровне потенциального выпуска (около 2%). Оговорки аналитиков о том, что на деле снижения госрасходов с 18,1% до 15,6% ВВП не случится и жизнь возьмет свое, в том числе в свете приоритетов нового политического цикла, ощущение перспективы отнюдь не улучшают. Если следовать по этому совсем не маловероятному маршруту, рисков макродисбалансов и усиления жесткости экономической структуры будет много больше. В таком раскладе объективно возрастает значимость устранения накопленных сдержек и ограничений для будущего роста и, прежде всего, для повышения его качества через структурные реформы.

Неопределенность их содержания по-прежнему высока. Тем не менее, на уровне целеполагания (куда идем?) все очевиднее просматривается сдвиг в сторону «цифровой экономики». Новый виток дискуссий на этот счет как раз пришелся на последние несколько недель.

Потенциал цифровизации с точки зрения ее возможного вклада в новую модель развития экономики огромен. Согласно результатам исследования международной консалтинговой компании The Boston Consulting Group (BCG), Россия находится на 39 месте из 85-ти в соответствующем рейтинге (BCG e-Intensity), по уровню развития инфраструктуры является лидером среди стран БРИК, однако в 1,5 раза отстает от среднего значения по ОЭСР. Доля цифровой экономики в ВВП сегодня составляет 2%, ее вклад в валовый внутренний продукт в 2016 7 году – 1,7 трлн рублей. Среднегодовые темпы прироста в 2010-2016 годах – 4,8%, что ниже соответствующего показателя у стран-лидеров рейтинга (Скандинавия – 6-7%, США и Великобритания – 8-9%) и тем более стремительно «догоняющего» их Китая (35-е место по индексу BCG e-Intensity) – свыше 20%. По оценке BCG, по текущему уровню цифровизации экономики отставание России от лидеров рейтинга составляет 5–8 лет.

К 2021 году генерируемая цифровой экономикой добавленная стоимость может достичь 5-7 трлн рулей в год (что сопоставимо с общими доходами российского бюджета от нефтегазового сектора), а ее доля в ВВП РФ – 5,6%. Причем этого эффекта можно добиться преимущественно за счет цифровизации большинства отраслей российского хозяйства. Так, согласно расчетам BCG, за счет внедрения цифровых технологий снижение потерь в ЖКХ может составить не менее 300 млрд рублей в год, в тепловых и электросетях – порядка 400 млрд, издержек железнодорожных перевозок – на 17-18% и т.д., а эффект от цифровизации госсектора может составить 0,8–1,2 трлн рублей в год.

Стоит отметить, актуальность повсеместного внедрения «цифры» подтверждается практически ежедневно – тема стала лейтмотивом 2017 года. В июле была принята программа «Цифровая экономика». В марте премьер Дмитрий Медведев поручил создать рабочую группу по использованию технологии блокчейн в госуправлении. Тогда же, Внешэкономбанк направил в Минэкономразвития предложение о реализации пилотного проекта по использованию технологии блокчейн в Росреестре. На минувшей неделе МЭР опубликовало проект постановления Правительства РФ, предусматривающего проведение в Москве соответствующего пилотного проекта. Цель – повышение доступности сведений реестра недвижимости, гарантий защиты прав собственности, а также уровня доверия граждан к сфере оборота объектов недвижимости. Минэкономразвития запускает проект по переводу госзакупок на блокчейн. Обсуждается и цифровизация медицины, включая переход на единую медицинскую карту и т.д.

Вместе с тем, основным препятствием для полноценной цифровизации отраслей остается отсутствие соответствующей нормативно-правовой базы, протоколов и стандартов работы с данными. Кроме исполнения функции регулятора и разработчика законодательства государству предстоит также принять на себя роли организатора и координатора межотраслевого диалога и одновременно инвестора, вкладывающегося в стратегические направления: образование и переквалификацию кадров, инфраструктуру. Между тем, источники этих вложений все еще не определены. Для достижения долгосрочных положительных эффектов, а не отдельных «точечных» результатов, предстоит и поиск алгоритма управления процессом цифровизации.

Ясности по всем этим поводам не прибавляется. Но паузу в четком определении структурной повестки ведущиеся обсуждения заполняют, впрочем, вызывая новые вопросы, возвращающие «ход мыслей» к фундаментальным условиям будущего роста: уровню конкуренции, доле госсектора, налогам, тарифам, пенсионной системе (со всеми страховыми взносами), инвестициям в человеческий капитал, административно-надзорному бремени для бизнеса, будущему облику национального банковского и других финрынков и т.п. Усиливается и понимание риска – «цифра» может оказаться не катализатором структурных перемен, а косметикой для нынешнего экономического порядка.

По итогам третьего квартала макрооптимизма стало больше. Год назад, согласно опросам ВЦИОМ, о худших временах, которые впереди, говорили 52% россиян. В октябре-2017 – 40%. Еще 31% респондентов считают, что самое плохое уже в прошлом. При этом 21% уверены, что наиболее тяжелая ситуация для них наступила именно сейчас. Таково зеркало социальных настроений, в котором отражается нынешний рост – устойчивый и невысокий. Определенная стабильность, спору нет, достигнута. Тем не менее, зримого перехода количественных приращений экономических показателей в качество жизни не происходит в силу явного дефицита условий, для этого достаточных. Их формирование – задача, прежде всего, структурной политики, от содержания которой в ближайшие годы решающим образом будут зависеть перспективы российского хозяйства.

Марина Войтенко - экономический обозреватель 

Версия для печати