08.11.2017 | Марина Войтенко

Налоговая реформа в США – ожидания и вопросы

2 ноября Конгресс США начал работу над проектом «Акта о сокращении налогов и рабочих местах». Представленный республиканской партией в нижнюю палату 429 страничный документ предполагает самые серьезные изменения в налоговой системе страны со времен «рейганомики». В отличие от предыдущих версий (в апреле и июле) плана реформы многие принципиальные детали фискальных новаций (при корректировке ряда предвыборных обещаний Дональда Трампа) получили долгожданную определенность. Тем не менее, все еще немалое число «подробностей», особенно с точки зрения макроэкономических последствий, остаются непроясненными. Текущие оценки и выводы политиков и экспертов – неоднозначны. Однако все они требуют серьезного внимания и тщательного анализа, поскольку развитие событий в экономике number one современного мира в той или иной степени затрагивает температуру деловой активности практически у каждого участника глобального хозяйства.

Сам 45-й президент США (см. видеозапись его заявления 2 ноября) уверен, что превращение Америки в страну с одними из самых низких налогов «позволит восстановить ее конкурентоспособность». «Это – космическое топливо, благодаря которому наша экономика поднимется на небывалую высоту», – подчеркнул Дональд Трамп. Что же входит в его состав? Во-первых, поэтапное снижение в течение пяти лет ставки корпоративного налога на прибыль с 35% до 20%. Предполагается, что этот стимул будет поддержан введением единого (около 10%) налога на репатриацию активов, а также установлением 25%-й ставки для компаний, использующих сквозное налогообложение (то есть, когда собственник бизнеса, как правило непубличного, суммирует корпоративную прибыль и личный доход от основного вида деятельности). В Белом доме надеются, что эта мера подтолкнет инвестиции и создание рабочих мест, а также позволит вернуть «домой» не менее $4 трлн средств юрлиц, находящихся в офшорах.

Во-вторых, упрощается шкала подоходного налога. Вместо семи фискальных категорий для физлиц остаются четыре – 12%, 25%, 35% и 39,6%. При этом максимальная ставка будет назначаться при доходе более $500 тыс на человека или более $1 млн на супружескую пару (ранее – более $418 тыс и $470 тыс соответственно). Одновременно будет пересматриваться размер налоговых вычетов и разнообразных льгот. Предполагается, например, увеличить вычет на детей, но отменить на медицинские расходы (это - самая спорная новация республиканцев), оставив без изменений – на выплаты процентов по ипотечным кредитам и благотворительным взносам.

Третий главный вектор заявленной реформы складывается из ряда предлагаемых решений по модернизации льгот для предпринимателей (включая вычеты по корпоративным пенсионным программам), ужесточению обложения долгосрочного прироста капитала и дивидендов, получаемых физлицами, отмена налогов на наследство и дарение недвижимости через поколение и проч.

В Администрации Трампа надеются, что члены нижней палаты Конгресса примут законопроект о реформе ко Дню благодарения, отмечаемому 23 ноября. В Сенате проблемы возникнуть не должны, но, если окончательные параметры впишутся в утвержденный обеими палатами (вместе с бюджетом-2018) 10-летний бюджетный план, предусматривающий увеличение дефицита (и госдолга) на $1,5 трлн. Наблюдатели, тем не менее предупреждают – реальный путь к налоговой реформе может оказаться непростым.

Критики, например, указывают на то, что за ее бортом остается значительная часть малого бизнеса (об этом уже высказались практически все его ассоциации), а победители и проигравшие (их баланс далеко не очевиден) окажутся подавляющим образом в среднем классе. Кроме того, споры вызывают и «технологические» обстоятельства. В долгосрочном бюджетном плане предусматривается ежегодное увеличение дефицита не более чем на $150 млрд. При этом условии его размер на 10-летнем горизонте сохраняется интервале 3-4% ВВП (в 2017-ом – 3,5%), а налоговая реформа остается нейтральной с фискальной точки зрения при годовых темпах роста в 3%. Но, здесь то как раз и возникают главные вопросы.

Основной предпосылкой устойчивости принятого бюджетного плана является сокращение госрасходов на $5 трлн в течение 10 лет. Однако «роспись обрезания» не уточнена, а запланированное снижение почти на $1,5 трлн программ Medicare и Medicade вызывает сильные сомнения. В итоге альтернативные оценки годовых приростов дефицита бюджета в $220-240 млрд уже рассматриваются как вполне рабочий вариант, а Управление Конгресса по бюджету не исключает, что госдолг может увеличиться на втрое большую сумму в $5 трлн (то есть, до $25 трлн или 89% ВВП).

В связи с этим возникают логичные размышления о необходимых структурных реформах наиболее расходных секторов экономики, которые бы способствовали росту производительности труда. Одних налоговых импульсов для этого явно недостаточно. Но замыслы иных регулятивных мер остаются пока на уровне деклараций. Кроме того, важна координация с денежно-кредитной политикой (ДКП), хотя бы в части контроля за динамикой доходностей гособлигаций, от чего прямо зависит уровень процентных расходов по управлению госдолгом.

Ход налоговой реформы будет существенным образом влиять на действия ФРС США. По общемировому опыту, фискальная и монетарная политики не могут быть одновременно стимулирующими. Их резонанс – прямой путь к макродестабилизации. Поэтому денежно-кредитное ужесточение – логичный аккомпанемент снижению налоговых ставок и проч. Но, действия должны быть плавными и предсказуемыми. Пока Федрезерв такую траекторию выдерживает. Заседание его комитета по открытым рынкам (FOMC) 31 октября – 1 ноября завершилось ожидаемым сохранением базовой ставки на уровне 1-1,25%, констатацией продолжения начатой программы сокращения баланса, а также традиционными оговорками об ожиданиях «стабильного возвращения к инфляции в 2%». Наблюдатели сделали вывод о практически гарантированном повышении ставки в декабре (вероятность события оценивается участниками рынков в 87%), обратив внимание на изменения формулировки в заявлении ФРС в отношении темпов роста экономики. Ранее они назывались «умеренными», теперь определены как «приличные».

Основания тому, действительно, есть. ВВП в третьем квартале прибавил 3% в годовом выражении (после 3,1% в апреле-июне). Вклад чистого экспорта составил 0,41 п.п., колебаний товарных запасов – 0,73 п.п., на 8,6% увеличились инвестиции бизнеса в оборудование, с 3,8% до 3,4% сократилась норма сбережения, с 4,4% до 4,1% (по данным на 3 ноября) снизилась безработица. В октябре тренды в основном продолжились. PMI в обработке, к примеру, вырос с 53,1 до 54,6 пункта. Вместе с ускорением производства (до максимума за восемь месяцев) усилилось инфляционное давление.

Между тем, прогнозы на четвертый квартал выглядят умеренно – рост ВВП составит 2,1-2,3%, динамика цен будет по-прежнему отставать от 2%-й цели. В этих условиях принципиальное значение имеет последовательность политики американского регулятора. Заметим, судя по отсутствию видимой реакции рынков на номинацию Дональдом Трампом главой ФРС Джерома Пауэлла, кандидат отнюдь не воспринимается как «возмутитель спокойствия». Нынешний курс будет продолжаться «без резких движений», хотя каждый шаг ужесточения ДКП будет сопряжен с поддержкой доллара, подорожанием долгов в этой валюте, некоторым оттоком капитала из развивающихся экономик и давлением вниз на сырьевые цены. Эксперты США, однако, не прогнозируют сильных эффектов по этим азимутам, поскольку ФРС станет соизмерять свои будущие решения с ходом усвоения экономикой налоговых новаций. Причем критерием их эффективности окажется разогрев инфляционных ожиданий.

Горячо пропагандируя налоговую реформу, Дональд Трамп в начале ноября несколько раз поставил в заслугу своей администрации рост финансовых рынков. При этом его продолжение напрямую связывается с одобрением Конгрессом и последующей реализацией заявленных фискальных инициатив. Сами рынки, заметим, на все эти вербальные интервенции отреагировали вяло: S&P 500 и NASDAQ по итогам торгов в день презентации реформы продемонстрировали нулевую динамику, вырос лишь Dow Jones, доходность UST несколько снизилась, доллар остался стабильным на мировых рынках, правда, укрепившись к рублю, сдавшему 50-й рубеж.

Наблюдатели объяснили «отклик» обилием неясностей и непроясненностью деталей в реформаторских планах, потребностью в большем времени для их изучения, а также … «зацикленностью» участников рынка на собственных фундаментальных проблемах, постоянно вызывающих воспоминания о «черном понедельнике» 19 октября 1987 года (исторически рекордное падение Dow Jones составило тогда 22,6%) ил августа-сентября 2007-го. Главная причина озабоченности – сокращение волатильности в мировой финансовой индустрии до минимумов практически по всем классам активов. Особенность рыночной ситуации последних месяцев такова, что единственным объектом для коротких позиций остается индекс волатильности VIX, рассчитываемый Чикагской биржей опционов (иногда он называется «индексом страха»). В 2007-2008 годах его значения взлетели до максимума в 90 пунктов, в прошлом же месяце (5 октября) зарегистрирован абсолютный минимум – 9,19 пунктов.

Заметим, что с 1990 года ниже отметки в 10 пунктов VIX уходил 39 раз, в 30 «кейсах» –в текущем году. В таких условиях игроки стремятся заработать на объемах, наращивая короткие позиции по фьючерсам на индекс. Но при этом из-за нехватки собственных средств они вынуждены привлекать заемные ресурсы. Доминирование таких инвестстратегий (на биржевом арго они называются пассивными) приводит к стремительному разрастанию риска избыточного левериджа (с последующим банкротством), который может реализоваться при резкой, а тем более продолжительной коррекции рынка вниз.

О хрупкости и неустойчивости такого положения дел уже не раз напоминали Банк международных расчетов и МВФ. Помимо этого, с повестки дня в качестве возможного триггера новой финтурбулентности не уходит и положение дел на рынке Китая. При этом убедительный ответ на вопрос, как способна повлиять на волатильность налоговая реформа в США, пока отсутствует. Рынки, существенно оторвавшиеся от реальной экономики, могут упасть, не дождавшись новых стимулов к ее развитию.

Констатация существенности внешних рисков получает логичное продолжение при взгляде на внутрироссийские экономические процессы. В МЭР по-прежнему уверены, что ВВП-2017 прибавит чуть больше 2%. Основание тому – темп год к году за третий квартал в 2,2% (за девять месяцев – 1,8%), а также ряд позитивных базовых трендов: рекордный сбор зерновых (+13,6% к показателю-2016), умеренно положительная динамика в обработке (на фоне сокращения добычи); оживление потребления (розничная торговля в сентябре увеличилась максимальной с декабря-2014 скоростью в 3,1%); прирост в июле-сентябре инвестиций в основной капитал на 3,6-4,0% в годовом выражении; начало восстановительной фазы кредитного цикла; сохранившийся вопреки ожиданиям профицит счета текущих операций платежного баланса.

Сходные оценки у ЦБ РФ. Хотя годовой темп ВВП в третьем квартале замедлился до 1,8-2,2% после 2,5% в апреле-июне, расходы (год к году) на конечное потребление домашних хозяйств и валовое накопление (инвестиции + запасы) выросли на 4% и 7% соответственно, в том числе вложения в основной капитал поднялись на 5%. Примерно такие же результаты ожидают в Банке России и по итогам-2017. ВВП вырастет на 1,7-2,2% (причем вклад урожая составит 0,1-0,2 п.п.), потребление населения – на 3,0-3,5%, валовое накопление – на 6-7%, инвестиции – на 4,0-4,5% (в том числе на 1,0-1,5 п.п. за счет федеральных программ). Вместе с тем, малоотличимость третьего квартала и года в целом выглядит как предупреждение о макроэкономическом притормаживании.

Выводы экспертов еще определеннее. Общую картину-2017 заметно искажает роль временных факторов, без учета которых наблюдаемый рост остается «восстановительным, коррекционным и неустойчивым (определение Алексея Ведева, директора Центра структурных исследований РАНХиГС). Товарооборот за девять месяцев вырос лишь на 0,5%, потребление платных услуг – на 0,2%, чистый же экспорт даже несколько снизился. Это означает, что две трети ВВП остаются по сути неизменными. Одновременно с этим налицо стагнация корпоративного кредитования и сокращение на 8,5% год к году (в январе-августе) сальдированного финансового результата предприятий.

В Центре развития НИУ ВШЭ полагают высоковероятным, что российская экономика в четвертом квартале может оказаться в стагнации (см. подробнее бюллетень Центра «Комментарии о государстве и бизнесе» №141, 4-31 октября 2017). При этом сохраняются все те неблагоприятные структурные тенденции, которые сформировались в 2000-е годы на фоне нефтяного «Эльдорадо».

По мнению главного экономиста Альфа-банка Натальи Орловой, «структура роста не кажется благоприятной». Под риском торможения к концу года остается динамика инвестспроса. Главное же опасение связано с тем, что экономический рост России вновь вернулся к своей прежней модели.

Сведения, дающие более полное представление о качестве текущей макроэкономики появятся позже (Росстат опубликует первую оценку ВВП за третий квартал-2017 13 ноября, детали по динамике потребления и инвестиций в июле-сентябре появятся только к 29 декабря), однако и первые предварительные данные по октябрю-2017 уже заставляют задуматься. PMI в промышленности сократился до 51,1 после 51,9 пункта в сентябре (расширение объемов производства замедлилось до минимума за 15 месяцев). Прирост экспортных заказов, впрочем, ускорился до максимума с ноября-2011. Но его общеэкономическая отдача нивелируется более быстрым ростом импорта. Например, по инвесттоварам +12,3% год к году в сентябре (+29,9% в августе, +39,5% в июле). Темп, как видим, замедляется, но при этом остается второе выше, чем у внутренних капвложений. Между тем, снижение потребности в импортируемом оборудовании может указывать на похолодание ожиданий внутреннего спроса. По результатам октябрьских обследований предприятий (ИЭП им.Е.Т.Гайдара), баланс оценок еще глубже «увяз» в отрицательной зоне – до минус 6 пунктов, хотя еще в начале года уверенно показывал +15.

Об осторожности в оценках общеэкономической перспективы напоминают и текущие прогнозы нефтецен. Всемирный банк скорректировал ожидания среднегодовых значений котировок Brent – до $53 за баррель в текущем году и до $56 в следующем. Как сообщил финансовый директор BP Брайан Гилвар, «компания работает с предположением, что цены-2018 в среднем составят $50-55 за баррель, так как мировые запасы постепенно возвращаются к нормальным уровням».

В этот же интервал укладывается (по сообщению Dow Jones от 1 ноября) и консенсус-прогноз 14 крупнейших инвестбанков мира – среднегодовой Brent-2018 «по 54» (на $1 выше, чем ожидания сентября). При этом отмечено, что рынок нефти перегрет, и в краткосрочной перспективе возможна коррекция. Тем не менее, с учетом вероятного продления соглашения ОПЕК+ в 2019 году не исключен и выход на среднюю планку в $58 за баррель.

По экспертным оценкам котировки в $55-60 в течение года позволяют РФ дополнительно заработать не менее 1 трлн рублей. Сценарий, однако, может не сложиться. Как подчеркнуто в коммюнике 36-го совещания международного валютно-финансового комитета МВФ (14 октября 2017 года), «среднесрочные экономические риски все еще смещены в сторону замедления роста, а геополитическая напряженность возрастает». Напомним, что сходные предположения заложены в базовый вариант прогноза МЭР на 2018-2020 годы – к концу десятилетия общемировой ВВП притормаживает до 2,8%, теряя более 1 п.п. от предполагаемого темпа-2018.

При таком предположении и нынешних темпах российского хозяйства задача превышения общей скорости глобального, на первый взгляд, не кажется трудновыполнимой, если будут приняты все необходимые стимулирующие меры. По этому поводу, впрочем, вопросов не меньше, чем к налоговой реформе Дональда Трампа, к тому же не являющейся непосредственным вызовом для экономики РФ. Между тем, понятно, что переход от восстановительного роста к естественному и органическому уже сейчас требует четких и ясных акцентов на позитивные структурные эффекты экономической политики. В этом смысле мониторинг американского опыта может оказаться полезным и своевременным.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

Версия для печати