16.04.2018 | Политком.RU

Новые санкции против России: на пути к эскалации

9 апреля, в первый рабочий день после введения новых американских санкций, на российских рынках произошел сильнейший с 1998 года обвал, затронув фондовый рынок и рубль. Правительство активно обсуждает меры поддержки пострадавших компаний, в первую очередь, речь идет о структурах Олега Дерипаски: в санкционный список попали восемь его компаний, в том числе UC Rusal, En+, «Русские машины» и ГАЗ, агрохолдинг «Кубань». Тем временем, нынешние санкции могут стать лишь началом более длительного и болезненного периода геополитического противостояния России и Запада, что неизбежно окажет влияние и на расстановку сил внутри российской элиты.

6 апреля Минфин США ввел санкции против 24 россиян – крупных бизнесменов и высокопоставленных чиновников – и 15 компаний. Все они попали под так называемые «блокирующие санкции» (Specially Designated Nationals, SDN), что является самым жестким режимом: активы этих людей и организаций в США замораживаются, лицам из США запрещено иметь с ними любые дела, персонам запрещен въезд в США.

В тоже время опрошенные «Ведомостями» юристы отмечают, что последние санкции более мощные, чем SDN и даже секторальные санкции. Руководитель вашингтонской юридической фирмы Ferrari & Associates Эрик Феррари подчеркнул, что нынешние ограничения означают полный запрет для американцев на любые отношения с попавшими под них лицами (а это крупные коммерческие компании). Но, помимо этого, сотрудничество оказывается под угрозой и для неамериканских компаний. Это новый фактор, введенный принятым в 2017 г. законом о противодействии противникам США при помощи санкций – CAATSA, указывает Феррари: «Секторальные санкции, пусть и более комплексные, меньше по охвату и последствиям».

Согласно новым санкциям любые американские лица должны прекратить всякие коммерческие отношения с включенными в список компаниями – а также с теми их дочерними компаниями, где им принадлежит не менее 50%. Это касается как деловых отношений (например, поставок товаров, исполнения контрактов и проч.), так и работы американских граждан в этих компаниях, а также владения американцами их акциями и облигациями, предоставления кредитов (последнее касается трех компаний – Rusal, En+, ГАЗа). Фактически попавшие под санкции США российские физические лица и компании отлучаются от долларовой системы, говорил «Ведомостям» Брэдшоу, любой платеж в долларах проходит через территорию США, в транзакции участвуют банки-контрагенты, которым будет нельзя иметь дела с российскими компаниями из санкционного списка. «А существенные операции (в любой валюте) с подсанкционным лицом создают для лиц не из США риск вторичных санкций», – предупреждает она.

Кроме того, проблемы российских компаний могут сказаться на кредитующих их банках. Например, UC Rusal должна Сбербанку $4,2 млрд – и у Сбербанка возникает риск того, что он, как контрагент компании из SDN, может попасть под санкции. Член Атлантического совета Брайан О’Тул считает, что для нероссийских компаний и банков риск несколько выше, чем для российских: «Фактически они поставлены перед выбором – вести бизнес или с UC Rusal (либо другой подсанкционной компанией), или с США. Большинство выберет США».

UC Rusal заявила в сообщении для инвесторов Гонконгской биржи, что санкции могут привести к ее техническому дефолту. Компания также предложила своим контрагентам переходить на евро или иные валюты.

На сегодня много вопросов вызывает сама логика санкционной политики США: администрация Трампа выбрала среди крупных компаний те, кто не имеет прямого отношения к Владимиру Путину: Олег Дерипаска, Виктор Вексельберг и Сулейман Керимов. Все трое, хотя и являются, безусловно, лояльными, но не относятся к числу соратников президента.

Санкции стали результатом сложения двух логик: первая, антироссийская – Вашингтону нужно было отобрать первых жертв среди чиновников и бизнесменов, чьи имена были опубликованы в так называемом «кремлевском докладе» в конце января. И в этом контексте удар скорее является слабым: он бьет мимо непосредственных зон интересов соратников Путина, а также обходит крупные госкомпании, от состояния которых во многом и зависит российская экономика.

Вторая логика – протекционистская, внутриамериканская. Экономист Андрей Мовчан в своей колонке на Карнеги.ру написал, что «выбор двух крупных подконтрольных Кремлю бизнесменов, активно и плодотворно работавших с США и американцами, точно не объясняется ни проблемами рыбок, ни покупкой яиц. Он казался бы случайным, если бы не одно слово, которое их объединяет: слово это – алюминий. Дело в том, что En+ Дерипаски и SUAL Виктора Вексельберга и Леонарда Блаватника являются основными владельцами «Русала» – российского алюминиевого гиганта (Прохоров удачно продал свой пакет в «Русале» совсем недавно – повезло, или владелец контрольного пакета Brooklyn Nets что-то знал заранее)… Администрация Трампа уже официально объявила о начале борьбы за возрождение внутреннего производства алюминия… Так образуются санкции против «Русала» и Еn+ – это минус 0,7 млн тонн на американском рынке».

Такая двойная логика американский санкций делает политику США труднопредсказуемой. «Установлен прецедент», – написал в отчете для клиентов аналитик Citigroup Барри Эрлих: если уж UC Rusal могла попасть под санкции, «это может произойти с любой российской компанией», писал Bloomberg.

В этом контексте перед российской властью встает сложнейшая задача минимизации негативных рисков санкций. Сам бизнес, оказавшийся под санкциями, ждет не только отдельных решений правительства, но и политической поддержки со стороны президента Путина. Сразу после объявления о санкциях появились слухи, что президент может встретиться с теми, кто попал под новые санкции, но пресс-секретарь президента Дмитрий Песков опроверг это.

В целом поддержка со стороны государства может носить многоуровневый и комплексный характер. Во-первых, речь может идти о политической поддержке. Ярким примером такой поддержки, например, стало демонстративное открытие Владимиром Путиным в 2014 году счета в банке «Россия». Затем были попытки перевести счета крупных госкомпаний, прежде всего, на рынке электроэнергетики в этот банк, но реализовать это не удалось. Формы политической поддержки в данном случае могут носить весьма условный и ограниченный характер – обезопасить от излишнего влияния силовиков, всегда пристально наблюдающих за слабыми игроками, подтолкнуть госбанки к льготному кредитованию и др. Пока, однако, Путин не проявил никаких публичных политических усилий, лишь поручив правительству заняться обсуждением возможных мер поддержки пострадавших компаний.

Во-вторых, речь может идти об институциональных и законодательных решениях: создание внутрироссийских офшоров, налоговые льготы, рефинансирование кредитов и т.д. (подробнее об этом в экономической теме недели). Однако такие меры вряд ли могут применяться в масштабах всей экономики в ситуации, если объектами санкций станет более широкий круг лиц и компаний. Подобный инструментарий может быть эффективен только в том случае, если санкции останутся точечными и исключительными, но вряд ли на это сегодня стоит рассчитывать.

Наконец, в-третьих, нельзя исключать индивидуальных мер поддержки, о которых уже сейчас ходят слухи разной интенсивности: например, смена собственника. Это может принять формы как национализации (безусловно с ограниченным учетом интересов собственника), так и смены собственника в пользу более нейтральной, технической, но фактически государственнической фигуры. В таком случае актив перейдет структуре, которая будет выполнять в некотором роде функции государственного агента. Так показательно, что уже 11 апреля стало известно о возможной покупке ВТБ и основателем пивоваренной компании «Балтика» Таймуразом Боллоевым аэропорта «Базэл аэро» в Геленджике. Кроме того, обсуждается и краткосрочная финансовая поддержка «Русала», в частности, через Промсвязьбанк, что в перспективе только усиливает риски смены собственности в случае ухудшения ситуации на предприятиях. «Государство – не только эффективный собственник в период турбулентности, но и гарант рисков собственников, у которых выкупаются активы», - говорилось на одном из анонимных телеграм-каналов, явно приближенных к власти.

На самом деле вопрос о национализации может оказаться консенсусным с точки зрения интересов и власти, и пострадавших из-за санкции предпринимателей: в условиях резкого падения капитализации и ухудшения бизнес-условий выйти из актива крайне проблематично, а государство в данном случае имеет и ресурсы для покупки, и заинтересованность в стабильном положении предприятий, многие из которых являются критично важными для отдельных регионов. Однако вряд ли это правило станет универсальным: далеко не всем бизнесменам власть готова будут помочь, особенно если на актив есть другие претенденты. В таком случае введение санкций может как содействовать переходу актива государству, так и смене собственника по более недружественному сценарию, но это, в основном, будет касаться бизнесменов, не имеющих тесных политических связей с Кремлем.

Усиление санкционного давления на Россию, а также непредсказуемость санкционной политики становится фактором, стимулирующим внутриэлитные споры о путях развития России. С одной стороны, более конкретные и проработанные формы приобрели предложения реформаторов – Центра стратегических разработок Алексея Кудрина, главы Сбербанка Германа Грефа, которые настраивают президента на путь умеренной либерализации и открытия возможностей для частного бизнеса, структурных преобразований. С другой стороны, санкции работают на расширение изоляционистского тренда, дают весомые аргументы консерваторам и сторонникам жестких подходов к лоббированию решений, усиливающих контроль государства над экономикой и гражданской сферой.

Психологически ситуация очень похожа на осень 2014 года, когда на кремлевских совещаниях с участием членов правительства разворачивались острые дискуссии о том, стоит ли прилагалась усилия к примирению с Западом и какова должна быть цена антикризисной политики. Однако в то время помимо геополитического кризиса наблюдалось резкое ухудшение и мировой энергетической конъюнктуры, чего нельзя сказать про нынешний энергетический рынок. Более того, резкое ослабление рубля оказывается косвенной формой поддержкой экспортеров. Все это означает, что окно возможностей для умеренных либеральных преобразований все же появляется, но риски свернуть в сторону изоляции остаются высокими, особенно если геополитическая напряженность будет все сильнее напоминать напряженность военную.

Версия для печати