09.07.2018 | Марина Войтенко

Риски мирового кризиса – начало материализации?

6 июля текущего года имеет все шансы стать знаковой вехой в новейшей экономической истории. Риторика «торговой войны» стала перерастать в реальность. США ввели 25%-е пошлины на 818 товарных категорий из Китая стоимостью $34 млрд. В Поднебесной зеркально ответили по 545 позициям на ту же сумму. Эскалация боевых действий обретает все более зримые черты. На борту президентского самолета о пути в штат Монтана Дональд Трамп заявил журналистам: «За этим в течение двух недель прибавится еще $16 млрд, и у нас в режиме ожидания $200 млрд, а затем еще $300 млрд». Эксперты сразу припомнили предупреждение, сделанное аналитиками Bank of America Merrill Lynch в начале минувшей недели (3 июля), об угрозе повторения мирового кризиса 1997-1998 годов, начавшегося в развивающихся экономиках Азии. В спорах о схожести и отличиях от ситуации двадцатилетней давности родился и вывод о том, что условия для погружения pax economica в новую рецессию в принципе сложились. С ними, правда, можно жить и дальше. Проблема, впрочем, в том, что падение, когда оно начнется, может оказаться много глубже, чем представляется в настоящее время. Грозовых молний еще не видно, но в мировой финансовой атмосфере, тем не менее, тучи сгущаются.

Всемирная торговая организация предупреждает: продолжающая эскалация торговых барьеров является серьезной угрозой для экономического роста во всех странах. Между тем, мониторинг ограничительных мер в мировой торговле, проводимый самой ВТО, показывает неоднозначные результаты. Проблемы существенно обострились односторонними действиями Белого дома, но только лишь к ним отнюдь не сводятся. В целом государства G 20 с октября 2017-го по май 2018 года (то есть, до основной волны «войны пошлин») ввели 39 ограничений (на $74,1 млрд) в области торговли, что вдвое больше показателя аналогичного предыдущего периода 2016-2017 годов. Впрочем, одновременно было введено 47 мер (на $82,7 млрд), направленных на облегчение торговых режимов. Вместе с тем, в комментарии к результатам мониторинга глава ВТО Роберто Азеведо отметил: «За последние недели с момента подготовки данного доклада были объявлены дополнительные ограничительные меры, и поэтому обострение торговых отношений может быть еще хуже, чем здесь описывается».

Напомним, что более 40 членов ВТО, включая 28 европейские страны, предупредили, что действия США могут серьезно повредить мировому рынку. По их мнению, складывается угроза всей системе ВТО. И основания для таких опасений весьма существенны. Только ответные меры ЕС в ответ на возможное введение США ввозных пошлин в 20% на европейские автомобили могут коснуться экспорта из Штатов на $294 млрд. В свою очередь в администрации Дональда Трампа разработан законопроект, который позволяет Белому дому в одностороннем порядке повышать таможенные тарифы без согласования с конгрессом. По сути это означает отказ от правил ВТО без фактического уведомления о выходе страны из организации. Судя по комментариям со стороны американского парламента, шансов обрести силу закона у этой инициативы практически нет, во всяком случае в том виде, как она представлена сейчас. Но уже и сама работа над законопроектом, и попытки его продвижения являются поводом для повышения нервозности на просторах pax economica. По совокупности всех текущих обстоятельств система международной торговли находится под сильным риском сползания в «паралич правил».

В неизбежность последствий финаналитики и участники рынков верить все еще (!) не особо расположены, надеясь, что компромиссы будут найдены. Тем не менее, конвейер расчетных оценок негативных эффектов набирает скорость. По версии Fitch, обмен импортными пошлинами в целом может затронуть мировую торговлю в объеме $2 трлн. Кроме того, США в результате взаимных торговых ограничений могут столкнуться с шоковым сценарием», когда импортные цены для американцев вырастут на 35-40%, что приведет к потере ВВП страны примерно на 0,5%.

В банке Англии настроения более жесткие. Его глава Марк Карни 5 июля предупредил, что «торговая война может стать катализатором более широкого замедления роста мировой экономики». Аналитики британского регулятора подсчитали, что повышение пошлин в торговле США с их основными партнерами в среднем на 10 п.п. в течение трех лет будет стоить американской экономике 2,5% ВВП. При этом из-за сокращения объемов мировой торговли глобальный ВВП потеряет около 1%.

С этими ощущениями корреспондируют опасения Торговой палаты США, считающей, что из-за «войны пошлин» под угрозой находятся 2,6 млн рабочих мест. Нарастают и финансовые риски. По прогнозу Бюджетного управления Конгресса США, к концу текущего года отношение федерального долга к ВВП страны достигнет 78% – максимума с 1950 года. Обеспокоенность ситуацией выразил и Федрезерв. В опубликованном на минувшей неделе протоколе заседания 12-13 июня его комитета по открытым рынкам наряду с констатацией уверенного роста экономики и закрепления инфляции на уровне 2%-ой цели отмечено: «Неопределенность в мировой торговле в конечном итоге может иметь негативные последствия для деловых настроений и инвестиционного климата в стране».

Эскалация торговой напряженности в полной мере скажется и на экономике Поднебесной. Согласно расчетам, Исследовательского центра финансов и развития при университете Цинхуа, проведенным для комитета по монетарной политике Народного банка КНР, введение США ввозной пошлины на импорт товаров объемом в $50 млрд в год с учетом вторичного и третичного влияния сокращения экспорта на другие отрасли замедлит рост ВВП Китая на 0,2 п.п. А если под боем окажется весь экспорт Поднебесной в Соединенные Штаты? Видимо, это будет уже 2 п.п.

Первые признаки торможения не заставили себя ждать. В июне PMI в промышленности составил 51,5 пункта против 51,9 пункта в мае. По мнению международных экспертов, такая динамика уже ставит под вопрос достижение цели по ВВП-2018. К тому же темпы роста закупочных цен вышли на максимум последних семи лет. Финансовые аналитики ожидают, что в текущем году Китай установит рекорд по дефолтам корпоративных бондов. Если за весь 2016 год, по данным Bloomberg, китайские компании пропустили платежи по облигациям на 20,7 млрд юаней, то только за половину 2018-го – на 16,5 млрд. При этом негативное отношение к китайским долговым бумагам может спровоцировать снижение интереса инвесторов к долгу emerging markets и усилить отток капитала с них.

Самый же неприятный звонок – отрицательное сальдо счета текущих операций (СТО) в $34,1 млрд по итогам первого квартала. Это – первый дефицит с начала 2010 года! Причины – сокращение торгового профицита и увеличение дефицита торговли услугами.

Состояние СТО, естественно, давит на валютный курс. С начала года юань подешевел по отношению к доллару США на 3,5% (в том числе только за июнь на 3,3%). Денежные власти Китая оказываются в сложном положении. С одной стороны, в финансовом мире усиливаются подозрения в сознательной игре Нарбанка на ослабление национальной валюты. В то же время, все мощнее оказывается давление объективных обстоятельств, лежащих на стороне торгового и платежного балансов. Одновременно растет риск оттока капитала (при сильной девальвации). Пока его динамика не слишком выразительна. Но, как говорится, до поры, до времени.

У торговых партнеров растут опасения, что процесс курсообразования может выйти из-под контроля ЦБ. Логично смотрится и вероятный переход ренминби в свободное плавание. Готовность к этому денежных властей, между тем, оставляет немало вопросов из-за высокой вероятности серьезных шоков для внутреннего финрынка и экономики в целом. Ряд экспертов уверены, что именно эти риски в конечном счете могут стать основой компромисса в торговых отношениях США и Китая, подвигая Поднебесную к более быстрому открытию внутренних товарных и финансовых рынков.

В то же время, наблюдатели констатируют интенсивные попытки Китая в преддверии китайско-европейского саммита в Пекине 16-17 июля выстроить единый «антитрамповый фронт» вместе с Евросоюзом. Результаты, впрочем, далеко не очевидны, поскольку ЕС по-прежнему не устраивает закрытость китайских рынков и непрозрачность использования чужих технологий. Так что сдержанность европейцев тоже может приблизить достижение торговых компромиссов.

В «сухом остатке» ситуация в глобальном хозяйстве остается перегруженной рисками – все условия для нового кризиса в наличии и продолжают усиленно расширяться. С их «амортизацией» средствами многосторонней экономической координации дело обстоит много хуже. Ключ к решению проблем – углубленное понимание рисков и возможностей каждой из ведущих экономик мира. В полной мере это касается и России.

Между тем, наблюдаемая в РФ макроситуация далека от однозначной. По оценке МЭР (естественно, с учетом корректировки Росстатом данных по промвыпуску), рост ВВП в апреле и мае оказался выше 2%. В этом же тренде майский Сводный опережающий индекс (СОИ, рассчитывается Центром развития НИУ ВШЭ) в последний весенний месяц укрепился до 5,1% после 2,8% в апреле. Определяющим фактором, по признанию экспертов Центра, стал рост цен на нефть, текущий уровень которых усиливает маловероятность «сколько-нибудь жестких сценариев». При этом слабость внутреннего спроса (новые заказы продолжили сокращаться) не гарантирует длительности устойчивого и динамичного развития. Наиболее адекватная позиция, подчеркнули аналитики НИУ ВШЭ, – «сдержанный оптимизм».

Июнь, однако, добавил первому слагаемому этой «формулы» большего веса. PMI в обработке после майского значения в 49,8 балла снизился до 49,5 (двухмесячное сокращение подряд произошло впервые с мая-2016), явно указав на спад деловой активности в этом секторе экономики. Одновременно июньский PMI в сфере услуг опустился до 52,3 балла, потеряв к маю 1,8 балла. Это, конечно, не обвал, но сигнал о похолодании конъюнктуры.

Макродинамика, похоже, понемногу обретает инерционные черты. Потребительский спрос по-прежнему вносит вклад в общеэкономический рост (месячная инфляция в июне ускорилась до 0,5%), но его воздействие слабеет по мере торможения реальных зарплат и доходов населения. В свою очередь инвестактивность по меньшей мере не усиливается (оценки ее квартальных изменений со снятой сезонностью, выполненные в ЦМАКП и Центре развития, подтверждают тенденцию к замедлению).

Вместе с тем, примечательны перемены настроений в профсообществе относительно перспектив российского хрозяйства. Так, директор аналитического департамента «Локо-Инвест» Кирилл Тремасов (с 2014 по 2017 год отвечал за прогнозы МЭР) в своем Telegram-канале MMI (@russianmacro) приводит данные опроса, согласно которым 76% его читателей (1,3 тыс человек) ожидают ухудшения ситуации в ближайшие 12 месяцев.При этом 69% уверены, что процесс этот с начала года становится все заметнее. Происходит это, что важно, на фоне усиления зависимости экономики от внешних факторов, прежде всего, цен на жидкие углеводороды.

По оценке Росстата доля чистого экспорта в ВВП в первом квартале (год к году) выросла с 8,7% до 9,9%. На первый взгляд, повод для уверенной бодрости в связи с укреплением позиций на мировых рынках налицо. Реальное наполнение успеха, однако, требует умерить пафос. Из $140 млрд экспортной выручки в январе-апреле на нефтегазовую экономику пришлось 62,3%, на обрабатывающие отрасли – лишь 5,6%. В сторону сырьевых отраслей смещается и потенциал будущих инвестиций. За первые четыре месяца с начала года прибыль добытчиков увеличилась в 1,6 раза, у обработчиков – упала на 3,6%.

В усиливающейся нефтезависимости, впрочем, есть и положительные стороны. Главная – в относительной стабилизации курса рубля. После ослабления на 10% в первой декаде апреля в целом за месяц снижение составило 6%, в мае – 3%. Причина – весомый профицит счета текущих операций ($50 млрд в январе-мае). При складывающейся нефтеценовой конъюнктуре консенсус-прогноз аналитиков, опрошенных Reuters, – через 3 и 6 месяцев курс будет на уровне 61,25 руб/$, через 12 – 62,25 руб/$. В МЭР уверены, что ожидаемые колебания котировок crude oil (снижение среднегодовой цены на горизонте 2018-2024 годов примерно на $15 до $53,5 за баррель) будут абсорбированы бюджетным правилом. В итоге в среднесрочной перспективе в реальном выражении курс рубля останется стабильным, в номинальном опустится до 68,0 руб/$.

Текущий уровень нефтецен уже дает вполне осязаемые результаты: профицит бюджета-2018 и выход ФНБ на целевой уровень 7% ВВП ($100 млрд) уже в первом квартале следующего года (международные резервы при этом, видимо, будут находиться в коридоре $470-480 млрд). Отметим, «нефтепередышка» используется кабмином в принципе вполне адекватно. Тем не менее, перспективы мирового спроса на сырьевые товары оцениваются неоднозначно. К тому же проработка деталей, необходимых для отстраивания механизмов преодоления структурных ограничений экономическому росту (как показывает, например, дефицит многих принципиальных решений, сопутствующих повышению пенсионного возраста), с очевидностью затягивается. Это дополнительный риск усиления нефтезависимости, означающий на деле, что в ближайшие 2-3 года актуальными по-прежнему останутся темпы роста потенциального выпуска в 1,5-2,0% в год. Напомним, что в инерционном сценарии МЭР (то есть, без успешных структурных трансформаций) тот же интервал сохраняется до 2024 года.

В базовом варианте – ускорение до 3,1% и далее до 3,3% начинается с 2021 года при условии повышения производительности труда, увеличения доли малого бизнеса в ВВП, расширения несырьевого неэнергетического экспорта (включая услуги) создания возможностей для накопления человеческого капитала. В этом же ряду перераспределение госрасходов в пользу инвестиционных, стабильные налоговые параметры, предсказуемое тарифное регулирование, снижение уголовно-процессуальных рисков предпринимательской деятельности, завершение реформы контроля и надзора, создание источников длинных денег и переход к стимулирующему банковскому регулированию. В числе добрых благопожеланий, естественно, развитие конкуренции и снижение доли государства в экономике.

Экономическая динамика (например, увеличение объема инвестиций за 6 лет почти вдвое, оборота розничной торговли и совокупного фонда заработной платы в полтора раза и т.п.), согласно прогнозу, оказывается в полной зависимости от реализации структурной повестки. В этом нет ничего неожиданного, но верить намерениям приходится по сути на слово.

Единственное, что в настоящее время не вызывает сомнений – это ожидания-2019 (снижение темпов ВВП до 1,4%, по официальной версии), являющиеся в том числе своего рода эвфемизмом нарастающих рисков усиления мирового экономического неблагополучия. Между тем, первый практический вывод из наблюдаемого в глобальном хозяйстве уже ясен: в случае нового кризиса «островков стабильности» не будет. Смутность ощущений будущего отражается в динамике индикаторов социальных настроений населения. Год назад, по данным ВЦИОМ, «хорошим» экономическое положение страны считали 31% россиян, сейчас – 14%; «средним» – 40% и 52% соответственно; «плохим или очень плохим» – 18% и 29%. На таком регрессирующем фоне сладкоголосье прогнозов может оказаться медвежьей услугой в принятии решений при игнорировании начавшейся материализации глобальных рисков и воздержании от серьезных дискуссий по многим все еще спорным вопросам регулятивных действий.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

Версия для печати