18.12.2018 | Алексей Макаркин

Игра Порошенко и игра Константинополя

Создание Православной церкви Украины (ПЦУ) примечательно в двух контекстах. Во-первых, оно проходит в рамках подготовки к президентским выборам, намеченным на 31 марта 2018 года. И главный герой здесь – не новоизбранный митрополит Епифаний, не его наставник Филарет (ныне почетный патриарх в церкви без патриарха), а именно Порошенко. Он заседает в президиуме собора, он же выступает на площади с обширной политической речью, по времени значительно превосходящей выступление Епифания. Его же в первую очередь благодарит стоящий рядом 39-летний предстоятель ПЦУ, который еще не совсем освоился в роли публичного церковного лидера.

Для Порошенко автокефалия важна как составляющая его успехов. Ассоциация с ЕС, ратифицировавшаяся европейцами долго и трудно (из-за референдума в Нидерландах, поставившего под угрозу судьбу всего проекта), но в конце концов вступившая в силу. Безвизовый режим, значимый для социально активных украинцев, выходивших на Майдан. И теперь церковь, учрежденная не самовольно, без епископов (как в 1920-1921 годах), не оказавшимся почти в полной изоляции среди собственных архиереев церковным лидером (как это было с Филаретом в 1990-е годы), а с санкции Вселенского патриархата – того самого, откуда Русь получила свою церковь. Правда, уже давно нет имперской православной Византии, и Константинополь стал Стамбулом – но «первенства чести» никто не отменял. А больше ничего существенного нет. Реформы идут вязко, коррупция остается высокой, ВВП растет, но ненамного, экономического чуда не видно, тарифы растут, Донецк и Луганск вернуть не удалось и не видно, как это сделать в сколько-нибудь обозримом будущем. Крым не только на Западе, но и в самой Украине молчаливо выведен за скобки при обсуждении любых сценариев развития событий.

Поэтому для Порошенко важен был результат – любой ценой. Наверное, ему хотелось, чтобы предстоятелем ПЦУ стал хорошо знакомый по Виннице канонический митрополит Симеон. Чтобы в новой церкви было меньше влияния 89-летнего, но все еще вполне дееспособного и ценящего власть Филарета. Чтобы в ней было побольше архиереев из Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ; пока только двое, причем один, митрополит Александр, самостоятельной епархией не управлял). Главное – символическая картинка. Собор в Святой Софии, митинг на улице, где рядом стоят и свезенные из разных регионов бюджетники, и реальные сторонники автокефалии, ждавшие ее четверть века.

А после выборов – разумеется, в случае победы, можно и попробовать что-то переиграть. Например, убедить перейти в ПЦУ больше архиереев УПЦ, часть из которых сейчас выжидает, оглядываясь и на власть, и на собственную паству, наиболее активная часть которой продолжает рассматривать ПЦУ как раскольников и не желает рвать с Москвой. Для этих людей УПЦ – это последняя связь с некогда существовавшей страной, которая называлась то российской империей, то СССР, где есть общие святые и святыни, можно служить на привычном церковнославянском языке и не слышать из уст проповедников политические речи о текущем моменте. При этом УПЦ в 2014 году покинули переехавшие в Россию наиболее активные сторонники Москвы, а сама церковь демонстрирует лояльность украинскому государству. Но такой лояльности - без разрыва с Москвой – оказалось недостаточно. Однако, как известно, действие рождает противодействие.

Не случайно в день собора создалась напряженная ситуация вокруг кафедрального храма в Виннице, где служит митрополит Симеон. На всякий случай сторонники митрополита, перешедшего в ПЦУ, приняли меры для того, чтобы храм не заняли приверженцы УПЦ – но, похоже, что противостояние в епархии только начинается. По украинскому законодательству принять решение о принадлежности к той или иной юрисдикции может приход, что создает возможность для внутренней борьбы между различными группами верующих.

Но есть и второй контекст, существенно выходящий за рамки украинской политики – как текущей, так и долгосрочной. Фактически речь идет о распространении эстонского прецедента – две конкурирующие (Московская и Константинопольская) юрисдикции в одной стране – на государство с преобладающим православным населением. В разгар эстонского конфликта Москва и Константинополь разорвали общение на несколько месяцев – сейчас речь идет о куда более долговременном разрыве. Причем специфика подхода Константинополя заключается не только в стремлении закрепить и усилить свое первенство в православном мире – обратим внимание на то, что украинская автокефалия предоставлена в несколько урезанном виде, с правом любого наказанного Синодом ПЦУ епископа обращаться в Константинополь с апелляцией по своему делу. Это не отменяет факта предоставления автокефалии, но в очередной раз демонстрирует уровень амбиций Вселенского патриархата.

Специфика проявляется еще в двух аспектах. Во-первых, в большем либерализме Константинополя, который только что разрешил (при некоторых условиях) священникам вступать в брак второй раз, что полностью неприемлемо для подчеркивающей свой консерватизм Русской церкви. И в целом константинопольский богословский дискурс отличается куда большей восприимчивостью к реформам, чем российский (видимо, из-за отсутствия травмы обновленчества, когда под флагом проведения реформ власть в церкви пытались захватить люди, прямо связанные с большевиками). Но, во-вторых, в Константинополе существует предубеждение против «русского православия» в любом его виде – поэтому ликвидируется русская архиепископия в Западной Европе, а национально ориентированная украинская церковь митрополита Епифания вряд ли станет комфортным убежищем для либеральной части православных, которым неуютно в церкви под руководством патриарха Кирилла.

В Константинополе, насколько можно судить, не хотят вникать в особенности мятущейся русской души, которую тянет то вовне на Запад, то обратно к родным березкам (как недавно приход во Флоренции). Для него важен украинский плацдарм, который сохраняет актуальность в случае любого исхода президентских выборов – нынешний лидер электорального рейтинга Юлия Тимошенко уже поддержала ПЦУ. И это большая игра в долгую, не на одно поколение – и в ней может быть еще немало неожиданных и драматичных эпизодов.

Алексей Макаркин - первый вице-президент Центра политических технологий

Оригинал статьи опубликован в «Ежедневном журнале»

Версия для печати