03.02.2019 | Алексей Макаркин

Патриарх Кирилл: пастырь и политик

Центр политических технологий начинает публикацию серии политических портретов «знаковых» фигур современной российской элиты. Первые выпуски – о патриархе Кирилле, который является не только предстоятелем церкви, но и политически значимой персоной, и о председателе Государственной думы Вячеславе Володине. Далее предполагаются портреты Валентины Матвиенко, Дмитрия Медведева, Алексея Кудрина и других статусных представителей элиты.

Патриарх Кирилл возглавляет Русскую православную церковь в течение десяти лет. За это время его критиковали с разных сторон. Для одних он слишком консервативен, другие подозревают его в скрытом либерализме. Одни считают его сторонником традиционных для русского православия ценностей, другие обвиняют в экуменизме, припоминая гаванскую встречу с папой Франциском.

Кирилл - один из ближайших учеников покойного митрополита Никодима (Ротова), личности яркой и противоречивой, имевшей огромное влияние на кадровую политику церкви в 60-70-е годы. Именно Никодим выдвинул его на пост ректора Ленинградских духовных школ и инициировал рукоположение молодого (ему тогда не исполнилось и 30 лет) церковного деятеля в епископы. Никодим был убежденным сторонником экуменизма – и даже его неожиданную смерть в 1978 году в Ватикане, куда он приехал во главе делегации на интронизацию папы Иоанна Павла I, наиболее жесткие консерваторы в РПЦ считают «наказанием Божьим». Еще одна особенность Никодима, которая оказала существенное влияние на мировоззрение Кирилла – приверженность идеи союза сильного государства и сильной церкви. В советское время церковь была полностью зависима от государства, но Никодим мечтал об их равноправии (в связи с этим его увлекал опыт сильной, образованной и влиятельной католической церковной иерархии).

До избрания патриархом Кирилла нередко называли сторонником либерального крыла в церкви. Действительно, в 1980-е годы он считался приверженцем внутрицерковных реформ – в частности, на Поместном соборе 1988 года молодой архиепископ Кирилл выступил за необходимость адаптации Церкви к потребностям ХХ века, поскольку малоцерковные люди, приходя в храм, не получают ответов на возникающие у них вопросы. Архиепископ предупреждал, что они могут разочароваться и покинуть Церковь. После такого диагноза Кирилл перешел к обсуждению возможных изменений в православном богослужении, с тем чтобы «каждый современный человек, с верой, надеждой и радостью переступающий порог храма, мог принимать в нем участие». Возможно, имелось в виду частичное приближение богослужения к нормам современного русского языка. Более того, Кирилл в своем выступлении заявил, что стабильность церковных устоев не должна превратиться в закостенелость.

Впрочем, в последующие годы Кирилл не возвращался к вопросу о реформировании богослужения - в противном случае он оказался бы в изоляции в церковных кругах и утратил бы шансы на избрание патриархом в условиях, когда последовательные сторонники реформ составляют в ней явное меньшинство. Похоже, что выступая на соборе, Кирилл стремился вписаться в логику горбачевской перестройки, проходившую под лозунгами демократических перемен. Но внутрицерковные процессы были более сложными. Церковь приветствовала повышение своего статуса, начало возвращения храмов, легализацию общественной активности, но оставалась консервативным институтом.

Представляется, впрочем, что речь шла не только о конъюнктуре. Митрополита Кирилла нельзя было считать либералом ни в 1988-м, ни позднее - он стремится сохранить сущность церковного консерватизма, изменив лишь стиль, приспособив его к нуждам XXI века. Уже став патриархом, он стимулировал повышение миссионерской активности церкви, при нем в руководстве РПЦ стали благожелательнее относиться к контактам с рок-музыкантами и другими представителями современного искусства – разумеется, при условии, если те демонстрируют лояльность церкви и ее ценностям. Созданное в патриаршество Кирилла и поощряемое им движение «Сорок сороков», которое сторонники считают собранием патриотичных православных мирян (в том числе спортсменов), а противники обвиняют в насильственных действиях против оппонентов, возглавляет композитор Андрей Кормухин, брат рок-певицы Ольги Кормухиной, также занимающей консервативные православные позиции. Так что стимулирование перемен не тождественно либерализму.

До избрания патриархом особенно ярко консерватизм Кирилла - не только религиозный, но и политический – проявился во время его выступления на X Всемирном Русском народном соборе в 2006 году, когда он подверг резкой критике современное либеральное понимание прав человека. Митрополит выступил в качестве последовательного защитника религиозной традиции, с точки зрения которой «не могут признаваться в качестве нормы: насмешки над святыней, аборты, гомосексуализм, эвтаназия и другие виды поведения, активно защищаемые сегодня с позиций концепции прав человека. Сегодня, к сожалению, на смену абсолютизации государства, характерной для нового времени, приходит абсолютизация суверенитета отдельной личности и ее прав вне нравственной ответственности. Такая абсолютизация может разрушить основы современной цивилизации и привести ее к гибели». Подобные же идеи свойственны Кириллу и в период его патриаршества. В нынешнем январе он подверг критике возможные последствия развития цифровой экономики, заявив, что современные технические средства «способны тотально ограничить человеческую свободу».

В то же время за прошедшие годы патриарх действовал в большей степени как политик, чем пастырь, что находит отражение и в отношении к нему россиян. С одной стороны, прошлогодний опрос ВЦИОМ показал, что РПЦ пользуется доверием 68,8% респондентов – больше россияне доверяют только армии (86%). С другой, опрос Фонда «Общественное мнение», проведенный в 2014 году, показал, что патриарх Кирилл является моральным авторитетом для 1% россиян – как и Рамзан Кадыров, и Владимир Соловьев, и Владимир Познер, и даже бывший «волшебник из ЦИК» Владимир Чуров. Даже Владимира Жириновского при всей его эпатажности к моральным авторитетам причислили 4% респондентов.

В этом нет ничего удивительного. Церковь воспринимается россиянами многогранно. Прежде всего, как традиционный институт, защитница нравственных ценностей, опора в современном бурном мире. И как связь с историей, дореволюционной России, предками, которые молились в храмы (про предков, храмы разрушавших, сейчас стараются не вспоминать). И как жертва большевистских гонений, свидетельством которых остаются разоренные храмы – правда, эта составляющая со временем уходит в прошлое, так как новые поколения не слишком интересуются советской историей. Все это способствует уважению к церкви, однако к ее предстоятелю относятся как к одному из представителей правящей элиты. Особенно на фоне своего предшественника Алексия II, который, будучи опытным и тонким политиком, в то же время воспринимался верующими как пастырь. Свидетельство этому – искреннее почитание Алексия многими прихожанами, памятники и мемориальные доски, установленные ему в разных городах и странах – и это при весьма сдержанном отношении к деятельности почившего патриарха в нынешнем высшем церковном руководстве. В то же время выходец из дворянской семьи, родившийся в независимой Эстонии, Алексий активно способствовал созданию модели РПЦ как закономерной преемницы дореволюционной церкви и в целом исторической России, что было важно в условиях поиска обществом собственной идентичности.

Соответственно, результаты деятельности Кирилла воспринимаются, прежде всегоб в политическом контексте. Причем наиболее позитивные из них за пределами церкви известны мало, в том числе и потому, что они не связаны с текущей политикой. Например, при Кирилле был учрежден Церковный суд, который рассматривает апелляции клириков на взыскания, которым их подвергли правящие архиереи. Впервые в истории РПЦ создана постоянно действующая инстанция, способная ограничить произвол начальства в отношении священников. И первые результаты уже есть. Раньше восстановиться в сане лишенному его священнослужителю было практически невозможно - причем лишить священства можно по самым разным поводам, включая «досаждение епископу» (55-е правило Святых апостолов); под это можно подвести все, что угодно. Теперь же есть первые примеры «помилования» таких клириков.

Позитивным можно считать и решение о том, что крещению взрослых людей должна предшествовать хотя бы минимальная катехизация – беседы священника о смысле веры. Таким образом, крещение призвано стать осмысленным шагом человека, а не только прохождением ритуала для подчеркивания национальной идентичности (по принципу «русский – значит, православный»). Повышается вероятность, что новокрещенный в последующем если и не станет постоянным прихожанином, то хотя бы не будет чужд церкви. Такой подход вызвал недовольство части духовенства, у которого добавилось хлопот, но за прошедшие годы успел укорениться.

Ведется работа по повышению образовательного уровня клириков – в условиях, когда многие традиции качественного дореволюционного богословского образования были разрушены при советской власти. Несмотря на сопротивление со стороны немалой части консерваторов церковные учебные заведения включены в болонский процесс, что позволяет продолжить образование за границей. Еще один примечательный аспект – в храмах больше нельзя продавать литературу, не получившую одобрения священноначалия. Как результат – с прилавков исчезли брошюрки про ритуальные убийства и богобоязненного Сталина. Зато патриарх благословил издание собрания сочинений знаменитого православного миссионера, протоиерея Александра Меня, которого многие консерваторы считают еретиком.

В то же время многие именно политические успехи патриарха имеют оборотную сторону – они способствовали появлению в России феномена антиклерикализма, который в предыдущие годы был локальным и маловлиятельным явлением. Сейчас он захватывает интеллигенцию, которая в прежние годы благожелательно или нейтрально относилась к церкви. В частности, в президентство Дмитрия Медведева был принят закон о реституции церковного имущества, который столкнул церковников с музейщиками (самый яркий пример – конфликт вокруг Исаакиевского собора). Желание получить все и по возможности быстрее ведет к тому, что люди церкви воспринимаются интеллигентами как ведущие активную экспансию, опираясь на букву закона, а не на благодать. Современная европейская практика, при которой храм может быть музеем, признается несоответствующей российским традициям и нарушающей принцип сакральности.

Внедрение в школу Закона Божьего под видом «Основ православной культуры» вызывает бурные идеологические споры – особенно в условиях, когда представители церкви, не останавливаясь на достигнутом, предлагают расширить его преподавание, сделав этот предмет одним из основных. Приговор девушкам из «Пусси райот» к реальному сроку лишения свободы шокировал либеральную часть общества, которая увидела в этом не только бессмысленную жестокость, но и экспансию архаики (в виде ссылки на правило Трулльского собора для обоснования позиции в современном суде).

Конфликты с местными сообществами по поводу церквей, строящихся по плану «200 храмов» в Москве также не способствуют росту авторитета РПЦ. Несмотря на то, что многие из этих храмов оживляют скучную позднесоветскую застройку и действительно нужны местным богомольцам (особенно старшего возраста), многие жители недовольны, так как защищают от строительства привычные им парки и скверы. А также не понимают, зачем деньги тратятся на церкви, а не на более полезные, по их мнению, объекты. В ряде случаев появляется диссонанс между позициями церковных общин и местных активистов, особенно жестко проявившийся в известном споре вокруг парка Торфянка.

Церковь при патриархе Кирилле выглядит не смиренной, а сильной. И еще богатой, причем символом богатства стал сам предстоятель – вспомним серию скандальных историй, от патриарших часов до судебного спора вокруг патриаршей квартиры в доме на Набережной и выплаченной компенсации за ее загрязнение в размере почти 20 млн рублей. В разгар спора патриарх заявил, что отозвать иск было бы некорректно – это слово из лексикона политика или бизнесмена, но не духовного лица. Образ богатой церкви противоречит тому, что абсолютное большинство священнослужителей не скопили сколько-нибудь значительного состояния (а многих, особенно многодетных, вообще можно отнести к числу бедных), но далекие от РПЦ люди нередко судят о ней по публикациям об образе жизни патриарха или о немногочисленных «мажорных» иеромонахах, гоняющих на иномарках.

Главным политическим поражением патриарха Кирилла стал украинский конфликт. Можно сколько угодно обвинять константинопольского патриарха Варфоломея в расколе церкви, но нельзя не отметить, что исходным моментом для конфликта стал отказ РПЦ от участия во Всеправославном соборе 2016 года. Вряд ли это была инициатива Кирилла, который, как опытный дипломат, многолетний «министр иностранных дел» церкви, не мог не понимать возможных последствий. Скорее всего, сигналы о том, что на Крит ехать не надо, ибо там собрались экуменисты, посягающие на истинное православие, поступили от светской элиты, немалая часть которой окормляется у консервативных монахов. Но Кирилл не смог убедить в нужности этой поездки для дальнейшей судьбы церкви – и проиграл как политик. И в этом случае ему, похоже, не хватило духовного авторитета.

Торжества по поводу юбилея патриаршества не могут скрыть проблемы предстоятеля церкви. В том числе и аппаратные – на фоне трудностей Кирилла методично наращивает свои ресурсы псковский митрополит Тихон (Шевкунов), чье политическое влияние сопоставимо с патриаршим. Но, в отличие от Кирилла, Тихон продуманно позиционирует себя как наследник многовековых благочестивых монашеских традиций (в сочетании с антилиберализмом и антизападничеством). И при этом умеет презентовать свои идеи в оболочке, приемлемой для современных людей. Многотомные труды патриарха Кирилла (состоящие в основном из проповедей и речей) стоят на полках, а «Несвятыми святыми» зачитываются верующие не только в России, но и за ее пределами. А тут еще инициатива Тихона по отказу от конвертов с деньгами, которые священники неформально передают епископов, привлекает к нему симпатии духовенства, недовольного ростом церковной бюрократии при Кирилле в связи с увеличением числа епархий.

По сути дела, Тихон предлагает вариант современного православия, который выглядит привлекательным для немалой части российской элиты, ищущей в православии не очередную вертикаль власти и не управленческую эффективность, а традиционную духовность. Поэтому ближайшее время вряд ли будут спокойным для патриарха-политика. И ему потребуется весь его опыт для того, чтобы сохранить свои позиции в политической элите.

Алексей Макаркин - первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати