02.03.2020 | Марина Войтенко

Регулятивные императивы в условиях неопределенности

Последняя неделя февраля стала «горячей» для мировых финансовых рынков. На тревожных новостях о распространении коронавируса COVID-19 по всему миру основной фондовый индекс США S&P 500 за шесть торговых дней упал на 12% (такого не было со времени Великой рецессии), потери достигли $3,5 трлн. Первый локальный пик коррекции котировок акций, по-видимому, пришелся на пятницу, когда общемировой индекс MSCI ACWI обрушился сразу на 10%, отразив суммарное снижение стоимости активов на $5 трлн (что сопоставимо с ВВП Японии). Рыночное пике в полной мере затронуло российские площадки – Московская биржа и РТС просели за день на 4,5% и 6,2% соответственно (на 10,3% и 14,8% за неделю). При этом нефть подешевела ниже психологической отметки в $50 за баррель, ослабив рубль к доллару и евро на 4,7% и 6,5%. Перспективы развития ситуации выглядят крайне неоднозначно. В этих обстоятельствах, естественно, усиливается внимание к действиям регуляторов и их способностям проводить не только уверенную конрциклическую, но и эффективную антикризисную политику.

В начале марта настроения инвесторов будут определяться несколькими главными обстоятельствами. Во-первых, по историческому опыту, после падения S&P 500 на 20% (до планки осталось добрать 8%) следует новый провал на 40-50%, который может стать прологом к глобальной рецессии. Ожидания такого рода способны привести рынки на грань нервного срыва.

Во-вторых, тревоги добавят субботние (29 февраля) данные о резком снижении индексов деловой активности в Китае: в промышленности – до 35,7 пункта (данные государственного статуправления КНР), в секторе услуг – до 29,6 пункта. При том, что 50 пунктов – это рубеж между спадом и ростом, выводы о погружении Поднебесной в рецессию вполне предсказуемы.

В-третьих, рыночной «разрядке» могут поспособствовать мартовские решения ФРС США. Вероятность снижения базовой ставки на 25-50 б.п. превышает 70%. Но в этом случае у регулятора почти не остается пространства для последующих шагов кроме запуска новой программы «количественного смягчения». При этом важно иметь в виду, что первичными для изменений рыночных настроений будут являться, прежде всего, новые данные о коронавирусе.

Пока же базовый прогноз МВФ на 2020 год – рост мирового ВВП на 3,2%, Китая – на 5,6% (с учетом эффекта во втором полугодии от масштабных стимулирующих мер). Между тем, аналитики Bank of America Corp. считают, что глобальный рост в текущеи году может стать минимальным за 10 лет – 2,8%, а экономика Поднебесной замедлится до 5,2%. Пандемия COVID-19 в сценарий, по сути стагнационный для глобального хозяйства, не закладывается (в Moody’s ее вероятность оценивают в 40%).

В опубликованном 28 февраля обзоре российской экономики ЦБ РФ сохранил прогноз ВВП-2020 в интервале 1,5-2,0%, чему будут способствовать расширение внутреннего спроса, а также ускорение расходования бюджетных средств, в том числе в рамках национальных проектов. Уже по итогам первого квартала в банке России ожидают роста реальных зарплат на 3,5-4,0%, оборота торговой розницы – на 2,8-3,2% г/г, вложений в основной капитал – на 2,0-2,5% (предыдущая оценка насчитывала 1,5-2,0%). Вместе с тем, примечательно и предупреждение центральных банкиров о том, что «значимым риском для прогноза остается ослабление внешнего спроса на фоне возможного замедления мировой экономики в связи с распространением коронавируса и другими факторами».

На минувшей неделе этот риск отчасти реализовался через снижение нефтецен и ослабление курса рубля. Напомним, что согласно модельным расчетам экспертов (в Альфа-банке, «Ренессанс Капитале» и др.), при «нефти по 50» вполне справедливым по рынку является соотношение 67 руб/$. С учетом возможных решений ОПЕК+ (например, о продлении действующих ограничений добычи до конца года) и стабилизации мировой экономики после пика распространения COVID-19, а также ускорения роста ВВП РФ эксперты ожидают укрепления рубля: в Альфа-банке – до 65 за доллар, в Сбербанке – до 63,8 руб/$ в среднем за год (проноз улучшен против декабрьской оценки в 64,5 руб/$).

Ситуация с нефтеценами, тем не менее, остается достаточно напряженной. Если учесть дисконт Urals к Brent (27 февраля он составлял $1,86) при апрельских фьючерсах по «североморцу» в $44,25 за баррель и даже майских по $49,28, то становится понятным, что коронавирус подобрался к бюджетному правилу (с ценой отсечения в $42,4 за баррель Urals в 2020 году). Текущие котировки уже ниже прогнозной цены, заложенной в федеральный финплан. К тому же покупка правительством контрольного пакета Сбербанка де факто способна поднять цену отсечения на $3-4. В правительстве, однако, дают понять: несмотря на давление внешних факторов, соблюдение бюджетного правила остается регуляторной константой. По мнению министра финансов Антона Силуанова, Центробанку в настоящее время нет необходимости прибегать к паузе в покупках валюты на рынке. Аналитики, впрочем, не исключают, что позиция эта может быть скорректирована с учетом меняющихся обстоятельств. Пока же, судя по утечкам в СМИ, фактор «покупки Сбера» может сдвинуть начало финансирования инвестпроектов из средств Фонда национального благосостояния на 2021 год.

Второй важнейший принцип регулятивных решений и практик – увеличение госрасходов при одновременном повышении их эффективности. В числе новостей минувшей недели это в полной мере относится к завершению в течение месяца подготовки Минфином финальной версии поправок к закону «О контрактной системе» (44-ФЗ), утверждения и финансирования программ «догоняющего развития» 10 отстающих субъектов РФ и, конечно же, продолжения последовательной работы по мониторингу эффективности фискальных льгот.

На минувшей неделе Счетная палата представила доклад, в котором проанализировала работу особых экономических зон (ОЭЗ; на начало 2019 года было 26 зон в 23 регионах), территорий опережающего социально-экономического развития – (ТОСЭР; сейчас действуют 85), промышленных парков (61 парк в 32 регионах) и индустриальных кластеров (45 кластеров в 35 регионах). Выводы аудиторов малоутешительны: инвесторы не предъявляют повышенного спроса на все эти стимулирующие режимы; частные вложения в ОЭЗ концентрируются в основном в четырех зонах (Алабуга, Липецк, Санкт-Петербург и Технополис в Москве), но всплеска деловой активности не происходит даже в них. Менее всего востребованы индустриальные парки и кластеры (их участники не выбирают до конца объем отпущенных субсидий, хотя в 2016-2019 годах регионы получили на эти цели 9 млрд рублей). Нередки случаи, когда предоставление льгот (особенно в ТОСЭР и моногородах) не окупается отдачей от бизнеса, ведя к потерям регионов. На Дальнем Востоке в 2017-2018 годах они, например, достигли 4 млрд рублей.

На таком фоне очевидна необходимость приведения в систему применяемых ныне стимулирующих режимов с оценкой их эффективности (помимо проанализированных Счетной палатой к ним относятся специальные инвестиционные контракты, концессии и ГЧП-проекты, в этом же ряду разрабатываемый механизм по защите и поощрению капиталовложений – СЗПК). Одновременно с докладом Счетной палаты МЭР опубликовало (25 февраля) обзор о развитии ГЧП в России. По состоянию на начало 2020 года таких проектов (действующих, либо уже завершенных) насчитывалось 3,1 тыс. с общим объемом инвестиционных обязательств в 1,7 трлн рублей (1,6% ВВП, что означает отставание от уровня развитых экономик в 3-5 раз). При этом 61% от этой суммы приходится на долю концессионных соглашений, находящихся на начальной стадии реализации. Для планируемого нацпроектного инфраструктурного прорыва потенциал явно слабоват.

Заметим, что эксперты сомневаются в достаточности и уже существующих инвестрежимов, и будущего СЗПК для привлечения капвложений в инфраструктуру не только для ее ускоренного развития, но попросту на закрытие минимальных потребностей. Отсюда складывается и третий фундаментальный принцип предстоящих усилий на регулятивном поприще – системная работа по созданию стимулирующей деловой среды на основе упорядочения действующих практик и отсечения всего, что способно вызвать дополнительные издержки бизнеса (включая фискальную нагрузку и административное бремя, силовое давление и т.п.).

В условиях неопределенности, которая, по сути, стала «новой нормой» для глобального хозяйства, задачи-2020 для правительства и денежных властей РФ заметно усложняются. Во-первых, необходимо последовательно проводить контрциклическую политику ускорения роста (прежде всего, инвестиционного), поскольку без этого можно основательно застрять на экономико-стратегическом маршруте достижения национальных целей-2024. Во-вторых, крайне важно при этом не допустить форсированного «перегрева», способного усугубить негативный эффект от возможного нового мирового кризиса (сценарий действий на этот случай тоже должен быть наготове). Поиск баланса между этими императивами – главный вызов искусству российской экономической политики в текущем году.

Марина Войтенко - экономический обозреватель

Версия для печати