23.09.2021 | Марина Войтенко

Налоговая стабильность и точечная настройка

Глава Минфина Антон Силуанов не исключает, что баланс бюджета текущего года может оказаться околонулевым, благодаря дополнительным ненефтегазовым доходам около 1,7 трлн рублей (по другим оценкам, до 2 трлн рублей). В проекте же новой финансовой трехлетки госфинансы выглядят еще устойчивее: профициты 2022 и 2023 годов – в пределах 1% и 0,3% ВВП, небольшой дефицит в 2024 году. При этом общей налоговой нагрузке обещана стабильность в пределах сложившегося в последние шесть лет интервала 29-32% ВВП, то есть на уровне, близком к среднему допандемийному показателю-2019 для стран ОЭСР. Вместе с тем в Минфине констатируют и риски доходных поступлений – снижение потребления нефти и угля в мире в связи с переходом на углеродную нейтральность. Ситуация здесь пока столь же мало предсказуема, как и с новыми штаммами COVID-19. К тому же на социальную поддержку граждан могут потребоваться дополнительные ресурсы. Отсюда, уверены правительственные финансисты, возникает потребность в точечной настройке налоговой системы, прежде всего, на повышение изъятия сырьевой ренты у горно-металлургических компаний, причем одновременно с использованием фискальных стимулов для инвестиций.

Напомним, что по итогам января-августа профицит федерального бюджета достиг почти 1 трлн рублей (934 млрд рублей) при доходах в 15,967 трлн рублей. Среди причин: полуторакратный рост нефтецен, увеличение внутреннего НДС (3,35 трлн рублей) вследствие восстановительного роста, существенные таможенные поступления (импорт с начала года увеличился на 30%) и разовые притоки доходов общим итогом в 340 млрд рублей (зачисление в бюджет последнего транша из прибыли ЦБ РФ от продажи контрольного пакета акций Сбербанка, а также штрафы «Норникеля» за инцидент с разливом топлива под Норильском). К тому же нефтегазовые доходы поддержали Фонд национального благосостояния (на 1 сентября объем ликвидных средств ФНБ достиг 8,478 трлн рублей или 7,3% ВВП прогнозируемого на 2021 год), что позволило правительству согласовать проектные инвестиции из него в ближайшие три года в размере 1,6 трлн рублей.

На этом фоне любые действия по так называемой точечной настройке, естественно, вызывают вопросы. Отметим сразу резоны кабмина: в мировой практике уровень изъятия горной ренты из выручки копаний при добыче твердых полезных ископаемых выше в 2,5-3 раза, чем в российской практике. Кроме того, отмечают в Минфине, даже в период невысокой мировой ценовой конъюнктуры в 2014-2019 годах в ненефтегазовом ресурсном секторе формировался высокий уровень рентного дохода. За последние десять лет операционный денежный поток составил 13 трлн рублей, а капиталовложения – 5 трлн рублей, акционеры компаний сектора получили 6 трлн рублей дивидендов. Распределение ренты в пользу бюджета низкое – 1-10% против 50-70% в нефтяном секторе – и с ростом мировых цен этот дисбаланс только усиливается.

Отсюда и первоначальное предложение повысить НДПИ с месторождений, принадлежащих горно-металлургическим компаниям втрое, до 3-5% их выручки. По оценкам, это позволило бы увеличить поступления в бюджет на 180-185 млрд рублей. Реакция бизнеса была острой, диалог с представителями правительства начался практически немедленно. Среди возражений принципиальны были как минимум два. Во-первых, какие действия готов предпринять кабмин в случае перемены ценового тренда и устойчивого снижения котировок. И, во-вторых, если не делать исключения для сложных месторождений, то они при новом уровне налогообложения становятся попросту убыточными. Добыча бокситов, например, в этом случае оказывается абсолютно неконкурентоспособной по сравнению с любой зарубежной альтернативой.

К позиции бизнеса прислушались: предлагаемый коэффициент повышения НДПИ снижен с 10 до 5, в дополнение к этому обсуждалось введение для сектора своего рода прогрессивного налога на прибыль с льготами на размер инвестиций. Финальный же коэффициент для каждой компании мог бы рассчитываться, исходя из объемов капвложений и уровня дивидендов. В целом же комбинация повышения НДПИ и новации по налогу на прибыль способна привлечь в бюджет уже 300-350 млрд рублей.

Главный вопрос компаний – как оценивать инвестиции, когда за счет дивидендов крупные акционеры финансируют проекты в других отраслях, в том числе в их низкоуглеродное развитие. Как в этих случаях определять профильность вложений? По мнению бизнеса, для «изъятия сверхдоходов» целесообразнее было бы на год повысить налог на прибыль, связанную с благоприятной ценовой конъюнктурой (естественно, дифференцированно по отраслям), а затем уже разбираться с различными схемами налоговой настройки. Окончательное решение по результатам обсуждений, как ожидается, будет принято в начале третьей декады сентября.

Кейс с изъятием ренты, подчеркивают наблюдатели, может добавить рисков устойчивости бизнесам в связи с трансграничным углеродным налогом в Евросоюзе и трендом к глобальному выравниванию ставки налога на прибыль до минимального уровня в 15% (механизм Pillar 2 фискальной реформы ОЭСР – прим. авт.).

В первом случае многое будет зависеть от результатов предметного диалога РФ и Евросоюза (переговорная позиция на сей счет еще не утверждена). Тем не менее Минфин уже предлагает изучить вопрос о компенсациях иностранных налогов фискальными стимулами в российской юрисдикции.

Что же касается ОЭСР, то РФ уже предложила скорректировать механизм для защиты отечественного активного бизнеса. Как сообщил в ходе Московского финансового форума замглавы Минфина Алексей Сазонов: «Есть отрасли, которые пользуются льготными режимами, но повышают занятость, привлекают инвестиции, иными словами, ведут активную деятельность. В рабочих группах ОЭСР мы обсуждаем и отстаиваем определенные изъятия из механизма Pillar 2, чтобы такого рода преференциальные налоговые режимы не попали в его периметр. … Россия предложила специальные корректировки в формулу, которые позволили бы российскому активному бизнесу сохранить льготную ставку при расчете минимального уровня налогообложения. Будет ли предложенный механизм поддержан мировым сообществом - этот вопрос остается открытым. Понятно будет в середине октября».

К внешним рискам налоговых преференций в РФ добавляется неопределенность по ряду других вопросов, непосредственно касающихся внутрироссийских фискальных стимулов деловой активности. Например, не согласованным (прежде всего, с Минфином) остается пакет предложений МЭР (подготовлен еще в мае) о поддержке рынка зеленого финансирования. Среди прочих мер в нем значится обнуление налоговой ставки по доходам соответствующих проектных облигаций на три года (сейчас купонный доход по всем видам долговых ценных бумаг облагается по ставке 13%).

Льготы, они же налоговые расходы бюджета, в принципе, что логично, должны замещаться другими поступлениями. Горно-металлургический кейс вполне вписывается в эту конструкцию. Однако на подходе, похоже, и другие инициативы. В Минфине уже дали понять о возможной постановке вопроса о том, чтобы госбанки, инвестирующие в непрофильные активы, направляли на выплату дивидендов не 50%, а 75% чистой прибыли.

Обилие льгот нередко приводится в обоснование приостановки ряда расходных стимулов. Пример тому – фактическая заморозка программы льготных займов малым и средним предприятиям (МСП). Между тем администрирование фискальных преференций тоже попадает в «засады». Так, с 1 апреля по сути остановлено заключение новых соглашений о защите и поощрении капиталовложений (СЗПК): временный порядок необходимых процедур выработал свой срок, новый до сих пор не запущен. Реализация заключения новых соглашений все-таки ожидается до конца года, и планируемые объемы инвестиций будут, скорее всего, синхронизированы с фискальными стимулами, закладываемыми в новую финансовую трехлетку. При этом развитие практик СЗПК и других сходных инвестрежимов, по мнению экспертов, может поспособствовать разрабатываемый ФНС для бизнеса переход к единому налоговому платежу (в идеале – все налоги одной транзакцией).

8 сентября на Московском финансовом форуме глава РСПП Александр Шохин констатировал утрату возможности для бизнеса обсуждать с правительством вопросы бюджета и налогов. Планы точечной настройки фискальных доходов вернули ее в считанные дни. Диалог начался и, похоже, получит продолжение, причем, не только в ходе обсуждения проекта бюджета на 2022-2024 годы.

Налоговая система – «вещь» сильно инерционная. Любые перемены в ней должны адекватно отражать долгосрочный вектор экономики, внятно отвечая на вопрос, как именно ее модель необходимо модернизировать для достижения наццелей-2030. Просто деклараций о важности запуска нового инвестцикла явно недостаточно. Нужны детали, причем прямо относящиеся к фискальным кнутам и пряникам, и новый уровень доверия бизнеса к намерениям и практическим действиям регуляторов. Без постоянного диалога бизнеса и государства по налогово-бюджетной повестке обойтись будет очень сложно. Продолжение начатого имеет существенное значение.

Марина Войтенко — экономический обозреватель

Версия для печати