31.01.2022 | Марина Войтенко

Глобальное хозяйство – неоднозначные ожидания

Согласно данным о динамике платежного баланса РФ в 2021 году (опубликованы ЦБ РФ 18 января), профицит его текущего счета увеличился в годовом выражении в 3,3 раза до рекордной отметки в $120,3 млрд ($36 млрд в 2020 году). Оценочно в четвертом квартале он составил $41,8 млрд, в третьем – $36,9 млрд после $23,5 млрд во втором и $23,3 млрд в первом квартале. Прирост определялся удвоением положительного сальдо торгового баланса – до $185,9 млрд с $93,7 млрд годом ранее в результате существенного расширения экспорта товаров под воздействием благоприятной ценовой конъюнктуры при значительно меньших темпах роста импорта. Зеркальным отражением профицитов текущего счета и внешней торговли, впрочем, стал и возросший в годовом выражении в 1,4 раза чистый отток капитала – до $72 млрд (после $50,4 млрд год назад), который не удалось компенсировать прямыми инвестициями нерезидентов – $30,7 млрд в 2021 году ($8,0 млрд в 2020-ом). Итоги-2021 в принципе совпали с октябрьским базовым сценарием ЦБ РФ. Перспективы-2022 – при «нефти по 65» профициты СТО и торгового баланса в $111 млрд и $205 млрд и вывоз капитала в $65 млрд – однако вызывают вопросы. Результат текущего года может оказаться и выше, и ниже этого прогноза примерно с равной вероятностью.

Текущие котировки crude oil, как известно устойчиво превышают $85 за баррель (22 января Brent, например, торговалась по $86,91 за баррель). Рыночная ситуация, тем не менее, остается неустойчивой. В январском прогнозе управления информации Минэнерго США (EIA) ожидается: мировое производство нефти в 2022-2023 годах превысит ее потребление, что вызовет увеличение коммерческих запасов на 0,5 млн баррелей в сутки в текущем году и на 0,6 млн б/с в следующем, а также приведет к понижательному давлению на нефтецены.

При этом аналитики EIA оговариваются: балансы на рынке подвержены значительным неопределенностям в течение прогнозируемого периода. Среди причин такого вывода в частности то, как продолжающаяся пандемия повлияет на глобальный рост, спрос на нефть и решения членов ОПЕК+. Эти факторы могут поддерживать и даже усиливать волатильность цен. По ожиданиям EIA, среднегодовая цена Brent в 2022 году будет насчитывать $74,95 за баррель.

В Международном энергетическом агентстве (МЭА) также предупреждают о профиците предложения нефти. При этом спрос быстро приближается к допандемийному уровню в 99,7 млн б/с (в ОПЕК даже полагают, что в 2022 году он поднимется до 100,8 б/с).

Между тем во втором полугодии не исключена интрига: восстановление в полном объеме добычи в ОПЕК+ может сопровождаться сокращением резервных мощностей у участников сделки (из-за многолетнего недоинвестирования отрасли в предыдущие годы).

Предельный рост добычи в ОПЕК+ в МЭА оценивают в 4,4 млн б/с. Если глобальный рост предъявит спрос на весь этот объем (распространение штамма «омикрон», как показала практика, не привело к сокращению нефтепотребления – прим. авт.), то во втором полугодии возможен новый виток цен и рыночной волатильности.

В Goldman Sachs и Morgan Stanley в связи с этим полагают вероятным возникновение уже в третьем квартале дефицита на нефтерынке и повышения котировок до $100 за баррель. В немалой степени этому может поспособствовать восстановление воздушного сообщения – спрос на авиатопливо, как ожидается, будет расти на 1,5 млн б/с уже летом.

Прогнозы эти, однако, сильно уязвимы, подчеркивают наблюдатели, по причине значимой неопределенности предстоящей динамики общемирового роста. Существенный фактор риска – вероятное замедление темпов расширения международной торговли. Во Всемирном банке ожидают, что после 9,5%-2021 в текущем году показатель снизится до 5,8%, в 2023-ем – и вовсе до 4,7%. Таково следствие произведенных к настоящему времени январских корректировок прогнозов глобального ВВП: по сравнению с прошлым годом в 2022-ом он притормаживает, теряя в среднем 1,5 п.п. (до 4,0-4,2%), оценка снижения темпа-2023 также весома – 0,5-1,0 п.п. (3,0-3,5%).

При этом, согласно экспертным предположениям, инфляционное давление будет сохраняться продолжительное время. Кеннет Рогофф (профессор экономики Гарвардского университета, бывший главный экономист Международного валютного фонда), к примеру, уверен, что глобальная инфляция около 5% – это новая нормальность ближайших нескольких лет.

Еще одно малокомфортное обстоятельство – уверенность авторов доклада о перспективах мировой экономики ЭКОСОС ООН в том, что уровень мировой занятости останется ниже допандемийного в течение минимум двух лет. Оценка, заметим, весьма правдоподобна. По расчетам Международной организации труда (МОТ), например, чистая потеря рабочего времени в мире в 2020 году вчетверо превысила аналогичный показатель 2008-2009 годов. На этом фоне характерные приметы года – сохранение высокого уровня бедности и усиление неравенства наряду с неравномерностью восстановительных процессов.

Вместе с тем результаты опросов руководителей компаний показывают высокий оптимизм ожиданий. Двадцать пятый ежегодный глобальный замер бизнес-настроений PwC (проводился в октябре-ноябре 2021 года, участвовали 4,45 тыс топ-менеджеров из 89 государств) показал максимальный уровень позитивных ожиданий за десятилетие: 77% респондентов прогнозируют улучшение состояния мировой экономики, ухудшения ожидают лишь 15%. ТОП-3 главных вызовов: киберриски (49%), COVID-19 (48%) и макроэкономическая несбалансированность (43%), то есть, потенциальное влияние инфляции, колебания уровня ВВП, проблемы на рынке труда (прежде всего, привлечение и удержание необходимой рабочей силы).

Несмотря на общий позитивный прогноз, оценки перспектив сильно различаются в зависимости от стран и регионов.

Среди крупнейших государств оптимизм наиболее высок в Индии, где 94% респондентов ожидают глобального роста в этом году по сравнению с 88% годом ранее. Ожидания положительной динамики выросли среди руководителей компаний Японии (до 83% с 67%), Великобритании (82% с 77%).

В Италии показатель взлетел на 18 п.п. и составил 89%, во Франции – сразу на 25 п.п., достигнув 85%.

Однако в США, например, только 70% руководителей компаний ожидают восстановления экономики, показатель за год упал на 18 п.п.

В Бразилии он снизился на 7 п.п. – до 77%, в Китае - на 9 п.п., до 62%, в Германии – на 4 п.п., до 76%. Вероятно, для этих стран последствия инфляции и сбоев в цепочке поставок оказались наиболее серьезными.

При этом хотя CEO в США, возможно, менее оптимистичны в отношении мировой экономики, они «сравнительно уверены» в перспективах роста своих компаний, а 40% «чрезвычайно уверены» в том, что они смогут увеличить выручку в 2022 году.

Руководители компаний из других стран также полагают, что США обладают наибольшим потенциалом для роста показателей их «дочек». В 2021 году об этом говорили 35% опрошенных, в 2022-ом – 41%. Китай в этом рейтинге занимает второе место (27% как и год назад), третье – у Германии (18%, также без изменений). А вот оценка Великобритании выросла с 11% до 17%.

Несколько другой срез ожиданий представляет январский опрос управляющих активами, проведенный Bank of America (374 участника, распоряжающихся $1,2 трлн). Пандемия как ключевой риск для глобального хозяйства с непредсказуемыми последствиями заботит лишь 6% опрошенных (в декабре-2021 таковых было 15%). На первое же место 44% респондентов поставили резкое повышение ставок центробанками. Причем 50% ожидают трех повышений ставки ФРС США (до 0,75-1,00% по итогам года), в декабре та же выборка инвесторов рассчитывала лишь на два таких шага.

О последствиях уже высказались в МВФ – впереди снижение инфляции в США при замедлении их экономики, перераспределение финансовых потоков в мире (отток капитала и снижение валютных курсов в emerging markets), усиление рыночной волатильности и обострение долговых проблем. Во Всемирном банке добавляют, что в 74 странах с низкими доходами долговые выплаты-2022 увеличатся на 45%, причем 60% из них требуется срочная реструктуризация внешней задолженности.

Впрочем, довольно распространена и другая точка зрения: высокая инфляция в мире способна заметно умерить общее долговое бремя и риски суверенных и корпоративных дефолтов. Повышение же ставки ФРС не обязательно приведет к резкому подорожанию доллара: исторически это происходило на фоне повышательных макропрогнозов, но Минфин США, например, ожидает снижения темпов роста-2022 до 3,3% после прошлогодних 5,3%. Масштабных коррекций финрынков тоже можно избежать, поскольку «на подходе» новые «инструментальные возможности» в рамках ESG-повестки, замещающие эффект количественных смягчений.

Пафос этой позиции – признаки структурного кризиса pax economica, конечно, имеют место, но не следует недооценивать потенциал самоорганизации глобального хозяйства. Те же действия ФРС могут быть уравновешены неторопливостью денежных властей в Еврозоне и монетарными стимулами в Китае (чего требует ожидаемое снижение темпов роста в Поднебесной с 8,1% в 2021 году до 5,2-5,4% в текущем).

Неоднозначность ожиданий в отношении перспектив мировой экономики в целом вполне проецируется и на российскую реальность. По данным мониторинга отраслевых финансовых потоков, проводимого ЦБ РФ, в декабре-2021 уровень входящих платежей превысил среднее значение третьего квартала на 19,6%. Существенную роль в этом ускорении сыграли ценовой фактор и бюджетные расходы конца года (в декабре они оказались сразу в 2,7 раза выше среднемесячных – 4,8 трлн рублей против 1,8 трлн рублей). Вместе с тем ограничения на стороне предложения продолжали оказывать сдерживающее влияние на деловую активность. В начале 2022 года они могут усилиться на фоне усложняющейся эпидемической ситуации. В дальнейшем на российской макродинамике способно ощутимо сказаться замедление мирового экономического роста. Большинство базовых экспертных сценариев с учетом этого обстоятельства исходит из того, что рост-2022 в РФ окажется в интервале 2,0-2,5%, а выход на темп в 3% и выше состоится не ранее 2026 года. Подобная околостагнационная инерция, естественно, является существенным вызовом экономической политике, требующим ее содержательного обновления.

Марина Войтенко — экономический обозреватель

Версия для печати