09.04.2006

"Последняя попытка трансформировать Францию закончилась неудачей"

Во Франции происходят события, напоминающие многим май 1968 года. В среду и четверг шли переговоры представителей властей с профсоюзными и студенческими лидерами, требующими отмены контракта первого найма, который послужил причиной массовых забастовок. Премьер-министр страны Доминик де Вильпен заявил: «Нам предстоит нанести удар по самому эпицентру наших трудностей, особенно таких, как безработица среди молодежи. Нам нужно выйти из старой французской социальной системы, чтобы обеспечить будущее нашей молодежи». Но, похоже, одна из важнейших причин массовых акций протеста, объясняющая, почему студентов поддерживает и старшее поколение, чьих прав новый трудовой кодекс не затрагивает - страх перед реформами. Ситуацию комментирует генеральный директор Центра политических технологий Игорь Бунин.

- То, что происходит сейчас во Франции, связано только с французскими проблемами? Или Франция, как это часто бывало, выступает и сейчас в авангарде Европы, отражая общеевропейское «наболевшее»?

- Происходящее сегодня можно рассматривать под несколькими углами. Во-первых, у Франции сейчас нет новой национальной идеи, которой она могла бы руководствоваться. На протяжении XX века страна создала их несколько. Первая состояла в республиканском синтезе с опорой на идеи Просвещения в начале XX века. После 2-й Мировой войны Франция предложила в качестве государственной установки идею государства всеобщего благоденствия – систему социальной инфраструктуры, позволявшую обеспечить нормальные условия существования любому гражданину практически в любых условиях.

Была еще одна национальная идея - создание единой Европы, и она тоже была реализована. Можно упомянуть также голлистскую идею независимости от Америки за счет создания ядерного вооружения.

Республиканский синтез состоялся, причем не в одной Франции, но и во многих других странах. Идея частичной свободы от американского влияния в условиях доминирования США в мире потеряла сейчас свой смысл, поэтому попытки создания независимых блоков во время иракской компании практически провалились. Объединенная Европа работает, но на сегодняшний день, и это показали голосования в большинстве европейских стран, дошла в своем развитии до определенного предела.

То самое установившееся всеобщее благоденствие, с одной стороны, мешает государству развиваться, но с другой, французское общество психологически ориентировано на комфорт и превращение страны в музей Европы по подобию Венеции. Более того, после социалистического эксперимента стало ясно, что поломать тренд на ориентацию на свободную тихую жизнь не удастся.

Последние события показывают, что французы защищают свой статус-кво и не хотят, чтобы у них отбирали droit aquis - приобретенные права. Все, что было один раз завоевано, они будут защищать до конца. И нужно обладать не меньшей решимостью и масштабом личности, чем Маргарет Тэтчер, чтобы на эти святые для европейца права наступать.

Есть второй подход к рассмотрению этой проблемы. Методологически он опирается на исследование Тернера «Символ и ритуал», где говорится о том, что развитие социума носит циклический характер. Сначала создается структура – иерархическое, дисциплинированное, организованное общество, где каждый элемент выполняет свою функцию. Это «вертикальное» устройство общества. Но человеческое общество не может все время находиться в таком в «вертикальном» состоянии, поэтому существует другой цикл, выстраивающий общество «горизонтально». Ярчайший пример здесь – европейские традиции карнавала, когда иерархии стираются, отношения крайне эмоциональны, а шут становится королем. И развитие примитивных обществ показывает, что существование «карнавала» в широком смысле необходимо для правильного общественного развития.

Так вот всегда, когда французское общество блокировано, когда институциализация доходит до пределов жесткости, французское общество взрывается, и наступает время «карнавала». Как в мае 1968 года. Как сейчас.

Это свойственно не только Франции. В России февраль 1917 года и август 1991-го – тот же «карнавал». «Оранжевая революция» в Украине – то же самое. Но Франция подает в определенном смысле пример. Когда бюрократические процедуры в этой стране заканчиваются, в арсенале всегда остается еще одна процедура – уличная, включающаяся в ключевой момент.Третий аспект проблемы состоит в особой специфике французской политии. Формирование элиты во Франции основано на разных принципах. Один из них – снизу-вверх, когда человек постепенно поднимается в должности, оставаясь в политике и в тесной связи с обществом на протяжении всего профессионального и карьерного роста. Таких политиков называют «нотабли», их большинство, они всегда готовы к взаимодействию с обществом, всегда готовы искать компромисс и слушать улицу, которая своими голосами выборным путем привела нотаблей к их нынешнему положению. Министр внутренних дел Николя Саркози – типичный нотабль. Он всегда искал компромисса, ищет его и сейчас.

А есть «технократы» - первые ученики технологических школ, блестяще их оканчивающие и оттуда получающие назначения в министерства, где они дорастают благодаря своим навыкам и умениям до министров. Их контакт с обществом минимален, поскольку они никогда не проходили через выборы. Таков премьер-министр Доминик де Вильпен - технократ, который в своих действиях исходит из рациональных схем, недооценивая важность контакта с улицей.Суть нового закона о трудовых контрактах молодежи, который и стал причиной нынешних волнений, состоит в том, что если раньше студент находил работу, он находил ее навсегда. Границы мобильности были не очень большие, зато гарантировали вполне обеспеченную жизнь. Вот именно по этому новым законом и был нанесен жесткий удар.

Вернемся к французскому обществу. Как и любое гражданское общество, оно имеет посредников между собой и властью. В частности, в лице профсоюзов, которые, хоть и менее развиты, чем американские и германские, обладают удивительной способностью к мобилизации - и в час пик могут вызвать на улицы больше народа, чем в той же Германии. И если во Франции профсоюз не может убедить правительство, то всегда переходит к радикальным мерам. Чему в свою очередь немало способствует то обстоятельство, что в этой стране среди молодежи всегда было очень сильно «желание сорвать урок».

- Выстоит ли в этих условиях нынешняя французская власть? Велика ли возможность маневра для Ширака?

- В условиях, когда часть элиты не умеет вести переговоры с обществом, с самого начала было ясно, что идея де Вильпена будет провальной. Он захотел бороться, однако уже сейчас Ширак отчасти его дезавуировал, заявив, что закон будет пересмотрен: предлагается сократить двухлетний испытательный срок до одного года и отменить положение об увольнении без объяснения причин.

Что касается Вильпена, то он и сам во время своего выступления оговорился, сказав, что дело может окончиться его отставкой. Ширак вполне может решиться на отставку Вильпена и отдать Саркози премьерство - еще несколько демонстраций, и он вполне может на это пойти.

Правительство, боясь потерять лицо, не хочет снимать закон, хоть уже и признало, что он плох, а желает лишь внести в него поправки. Но профсоюзы и улица настаивают: закон выкинуть, Вильпена в отставку.

То, что закон, в той форме, в какой он должен был вступить в силу, существовать не будет, это ясно. Вопрос состоит только в том, произойдет ли отказ от него с потерей лица для правительства или нет. Но и в том, и в другом случае Вильпен - политический труп. Потому что нынешняя молодежь ничем не отличается от бывших хиппи (которые, кстати, в свое время бастовали без поддержки родителей) – она также ориентирована на спокойную жизнь.

Теперь уже ясно видно, что последняя попытка трансформировать Францию и сделать общество более мобильным, закончилась неудачей. Возможно, на следующих выборах социалистов ждет успех.

- Как долго еще продлятся волнения?

- До 17 апреля, когда у студентов во Франции начинаются каникулы. Если правительство сейчас продержится, люди просто пойдут на каникулы. Если уступит, начнутся всякие согласования и уступки, и забастовки все равно продлятся до 17-го.

Только если Вильпен подаст в отставку, все волнения закончатся завтра же. Но ему не хочется уходить. - Насколько стремление к сохранению государства благоденствия устойчиво в нынешней Франции, где силен арабский фактор – ведь мигранты конкурируют за рабочие места. Не означает ли это, что европейцам волей-неволей приходится понижать требования к власти?

Франция не Англия, она нединамична. Французы живут не как обычное предпринимательское общество, стремящееся к успеху и развитию, а за счет старого багажа.

Когда пришло первое поколение мигрантов, они еще были нацелены «вверх и вперед», им нужно было выжить, прокормить и вывезти во Францию младших братьев, поэтому они были динамичны и много работали.

Теперь часть их детей – полуфранцузы, которые ориентированы на те же самые ценности, что и коренные жители. И хотя им уже не нужно бороться за выживание, они все же не получили всего «французского набора» благ. Поэтому их бунт – бунт маргиналов, полуинтегрированных иммигрантов. Поскольку им еще сложнее получить работу или пособие, чем их родителям, они становятся, пользуясь тернеровскими терминами, лиминальными личностями – полностью выпавшими из общественных структур. В итоге они только подливают масло в огонь, добавляя нынешнему карнавалу специфические черты.

Подготовила Любовь Шарий

Версия для печати