20.04.2006 | Алексей Рощин

Универсальная присяжная

Недавно в Москву приезжала из Америки погостить моя однокурсница Галя. Я ее не видел лет 15, а то и больше – благо в Америку они перебрались еще в самом начале 90-х. «Они» - потому что уехали они вдвоем с другим моим однокурсником, Димкой. Сначала обретались в Штатах как студенты, потом, что называется, «закрепились». Живут, как выяснилось, под Бостоном. Не бедствуют: свой дом, двое детей, старший уже в колледже. А основные деньги зарабатывает как раз жена, Галка. Вот ее профессия меня и поразила более всего…

Галя по образованию психолог. Причем в Америке она не переквалифицировалась – наоборот, даже защитила что-то типа диссера (Ph.D). И диссер был аккурат на материале нашумевшего в США "дела О-ДЖея Симпсона" (понимающий поймет). Что-то о психологии убеждения. Я до этой встречи только слышал краем уха от общих знакомых, что делает она что-то такое "психологическое" в каких-то сферах, связанных с американскими юридическими фирмами. Естественно, очень хотелось узнать «из первых рук», чем же она там занимается на самом деле.

Я ее слушал, сидя в неплохом кафе на Большой Ордынке, и меня охватывало странное чувство, что-то вроде «дежавю»… С одной стороны, специфика работы показалась мне до боли знакомой – я здесь, похоже, занимаюсь примерно тем же; с другой стороны, в нынешней России такая профессия практически немыслима, и у нас в языке нет ни слов, ни терминов для того, чтобы как-то ее обозначить. Впрочем, судите сами.

Галка работает ведущим специалистом в консалтинговой фирме, которая специализируется на… подготовке сторон судебного процесса к работе с присяжными. Другими словами, она учит адвокатов (и, реже, прокуроров) – как им разговаривать с присяжными, чтобы их убедить.

Еще раз: в Америке постоянно идут тысячи судебных процессов. Они состязательные и в конечном итоге сводятся к тому, какая из сторон сумеет убедить присяжных в своей правоте. Целые команды адвокатов (или прокуроров) собирают и сортируют доказательства, анализируют доводы и доказательства соперников, готовят жаркие и обоснованные речи… В общем, все это мы видели десятки раз в голливудских фильмах. Но, оказывается, между всем этим и собственно выступлением в суде есть еще один важнейший этап: все эти «адвокаты дьявола» приходят к Галке и там, переминаясь с ноги на ногу, очень просят оценить – как звучит? Галка уверяет, что с адвокатами обычно не церемонится: «Это ерунда! Это занудно… Эту чушь никто слушать не будет… Такими доводами даже мою бабушку не убедишь…» - вот такие вердикты выдает она присмиревшим адвокатам (тем самым, которые, как я до этого наивно полагал – короли насквозь сутяжного западного мира)…

- А прокурорам вы, наверно, делаете скидки? – спрашивал я, желая проявить свое знание реалий мира чистогана. – Они ж ведь бедные, да? Не то что адвокаты, эти кровопийцы?..

- Да сейчас мы с прокурорами мало работаем, - весело машет рукой Галя. – Потому что решили – «никаких скидок»! Обожглись несколько раз: им идешь-идешь навстречу, а потом в окружной Прокуратуре стакана воды не допросишься…

Впрочем, прокуроры, расчлененка и кровища – это только в России непременный атрибут суда присяжных, зафиксированный законом. Ведь в Штатах, в отличие от России, присяжные судят не только «тяжкие уголовные» процессы, но и вообще все – в том числе и чисто гражданские. Граждане и всякие ассоциации периодически вчиняют огромные иски табачным и фармацевтическим компаниям – Philip Morris, Eli Lilly и т.д. Оценивают наличие/отсутствие ущерба для здоровья тоже присяжные. Галя мотается по всем Штатам, и на счету ее фирмы – десятки «отбитых» табачных исков (потому что первое время в своем «юридически-психологическом» амплуа она специализировалась как раз по табаку).Поначалу ее партнеры сомневались – мол, сумеет ли она с подлинной страстью продумывать защиту «Ковбоя Мальборо», если сама не курит и отродясь не курила? Но она быстро убедила всех – сможет. Психфак МГУ, наша школа! Недаром еще на втором курсе, в 1987 году, мы с ее будущим мужем Димкой издавали первый на факультете самодельный студенческий «психологический журнал» с характерным названием «Душа и воля»! Вот и Галя с первых дней заявила своим коллегам что-то вроде «Свобода дороже! Хотят люди курить – никто их не должен заставлять отказываться от любимой привычки!»

Специфика и методы работы в таком «психо-юридическом консультировании» примерно такие же, как и в хорошо известном мне политконсалтинге. Они применяют тот же личный тренинг публичного выступления, ту же адаптацию «умных текстов» к пониманию «простого человека», те же фокус-группы для «обкатки» тех или иных тезисов или целых речей. Разница только в том, что здесь объект воздействия – не население (избиратели) целого населенного пункта, области или страны, а всего 12 человек. 12 присяжных. Их надо убедить. С ними надо говорить на их языке…

Адвокатские конторы продумывают что сказать, а фирмы подобные Галкиной – как сказать. Вся судебная система «заточена» и крутится вокруг присяжных.

Меня особо поразил такой часто, по словам Галки, применяемый метод: в той же местности, где проводится суд, нанимают что-то вроде фокус-группы (т.е. желающих поучаствовать в исследовании за плату от 100 до 200, в зависимости от места, долларов в день), участники которой по всем половозрастным, расовым и имущественным параметрам соответствуют параметрам группы присяжных (они известны). По сути, формируется как бы «вторая коллегия присяжных» - из тех же «людей с улицы». Перед ними выступают с речами сами клиенты-адвокаты, все как в настоящем суде, с той же страстью – а в руках у каждого из «присяжных» пультики с двумя кнопками: красная – «убеждает», синяя – «не убеждает». По условиям каждый «условный присяжный» должен, слушая речь, нажимать на одну из кнопок каждые 10-15 секунд… Потом данные выводятся на компьютер, обрабатываются, накладываются на хронометраж речи – и таким образом в ней выявляются «ударные» и «проседающие» места, составляются «кривые убедительности» и т.п… (Кстати, что-то подобное можно было бы ввести в передачах типа «К барьеру!» - было бы забавно).

Короче, к работе с присяжными подходят в Америке максимально серьезно. Я спросил Галю – какое у нее теперь сформировалось отношение к американским присяжным, после 8 или 9 лет работы в такой специфической сфере? Неужто как к подопытным крысам или кроликам, или иным «объектам для манипуляций»?

Оказалось, нет. И мне это очень близко – потому что что-то подобное, уверен, чувствует и любой настоящий политтехнолог. Галка, как мне показалось, испытывает огромное и неподдельное уважение к присяжным, и оно только растет, чем больше она работает! С одной стороны, это важнейшее условие работы: ведь, по сути, работа Гали и состоит в том, чтобы идентифицироваться с присяжными, думать, чувствовать и видеть, как они, с их позиций оценивать все то, что собирается говорить и говорит клиент – а также то, что он недоговаривает... Галя в каком-то смысле сама «универсальная присяжная». Стала ею за годы работы.

С другой стороны, конечно, 8 лет работы дают бесценный опыт, картину того, как работает судебная система. Галя, похоже, убеждена – присяжные практически никогда не ошибаются. «Что ж – неужели они не ошибались и в тех процессах, которые ваши клиенты проигрывали?» - «подколол» я университетскую подругу. «Конечно! – с жаром отвечала Галя. – Пойми – мы ж только делаем наших клиентов насколько можно убедительнее; а уж убеждают ли они – это другой вопрос. Тут и от самой сути дела многое зависит…» (Завидная объективность, которую я в себе также часто замечаю. Такая объективность – счастливая особенность консультантов, получающих свою высокую ставку не «по успеху», а исключительно за квалификацию и большие вложенные усилия).

Естественно, я не мог не поинтересоваться мнением Галки о недавнем нашумевшем процессе по делу «таджикской девочки». Очень был про себя горд, что сумел задать такой интересный вопрос, и уже готовился вкратце посвятить Галку в обстоятельства дела… как тут же оказалось, что я был примерно 15-м человеком, который спросил у Гали ее мнение по этому вопросу за те 2 дня, что она ступала по российской территории. Все обстоятельства дела Галка знала не хуже меня (все ж профессиональный интерес, как ни крути!).

- Абсолютно понятный и правильный вердикт, - безапелляционно заявила Галка.

- Ну да – присяжные ж не ошибаются, да? - сказал я уныло.

- Да при чем здесь это? – возмутилась она. – Из процесса же ясно видно – двоих, которые как раз убивали, не поймали и даже не выяснили, кто такие! Присяжный ведь не должен отвечать на вопрос – «кто убил скорее всего?» Вопрос другой – «есть ли достаточные основания без всяких сомнений утверждать, что именно ЭТОТ убил?» Они смотрят и говорят – нет, нет таких оснований. И они правы! Если следствие не собрало убедительных доказательств, а троих вообще «не нашло» - что делать присяжным? И кстати – в Америке вердикт суда присяжных вообще пересмотру не подлежит. Оправдали – значит, оправдали. Всякий прокурор знает, что у него, как правило, есть ОДИН шанс… Понимаешь, ОДИН! Что-то упустил, не учел, не доработал – и всё! Человек оправдан! Там они, как у вас, не работают: не получилось – переследствие, не получилось – еще переследствие…

Галка не на шутку разошлась.

- Ну да, - сказал я еще более уныло. – Так ведь у вас там прокуроров выбирают?

- Это у вас тут никого не выбирают, - пожала плечами Галка, успокаиваясь.

Алексей Рощин – ведущий эксперт ЦПТ

Версия для печати