19.05.2006 | Николай Пахомов

Уроки «культурной революции»

Конечно, китайские СМИ иногда вольны писать то, что считают нужным, а китайский сегмент всемирной паутины интернета контролируется не так сильно, как этого хотелось бы пекинским правителям. Однако даже существующей степени свободы оказалось недостаточно, чтобы в минувший вторник публика смогла ознакомиться с материалами, посвящёнными печальной годовщине – сорок лет назад в КНР началась «культурная революция». Впрочем, это вовсе не значит, что в Китае эти трагические события забыты.

Даже дотошные западные журналисты, старающиеся выискать в монолитном китайском обществе, занятом строительством капитализма под «мудрым руководством компартии», малейшие ростки свободомыслия, не смогли обнаружить каких-либо значительных акций протеста или траурных мероприятий по многочисленным жертвам репрессий сорокалетней давности.

Акции эти были, но собирали по сто - сто пятьдесят человек, что кажется особо мизерным в китайских масштабах. Но спорить, протестовать, ставить под сомнение официальный курс в сегодняшнем Китае всё-таки умеют. И в этом тоже заслуга «культурной революции».

Вспомним: эти события не были революцией в подлинном смысле этого слова, не были они даже контрреволюцией, в рамках которой группа правящей элиты пыталась бы остановить процесс общественных, политических и экономических изменений. Скорее место имела банальная борьба за власть. Стареющий Мао Цзэдун старался обезопасить свою власть от возможных поползновений соратников.Для этого товарищ Мао решил обратиться к массам, низам, лишённым доступа к политическому процессу, даже в той его урезанной форме, в которой он существовал в КНР. Ход, конечно, эффектный и эффективный. Но очень быстро выяснилось, что всех проблем с его помощью не решить.

Более того, применение этого инструмента привело и к появлению новых проблем. В ходе «культурной революции» очень наглядно проявились две основные трудности, которые быстро превращают любой авторитарный или тем более тоталитарный режим, основанный на обращении к мечтающим о равенстве массам, из способа решения проблем, стоящих перед государством, с помощью мобилизации в разрушительный генератор кризисов и катастроф.

Такие режимы, обещая расправиться с внешними и внутренними «врагами», быстро становятся популярны среди наиболее обездоленных слоёв и даже части элиты. Но когда дело доходит до реализации обещанного, очень часто, практически всегда, оказывается, что люди, занятые поиском и уничтожением врагов, предпочитают использовать свою безграничную власть в личных интересах.

Хунвейбины и цзаофани особо не забивали себе голову вопросом, с настоящими ли врагами своей страны они расправляются, предпочитая уничтожать всех. Соратники сегодня оказывались врагами завтра. Столкновения между различными революционными бригадами и вовсе были обычным делом. Нужны были жертвы, а уж реальные враги это будут или случайные несчастные, особо никого не интересовало.

И тут проявилась вторая особенность «культурной» революции: правители, даже всесильный Мао, потеряли контроль за выпущенным ими из бутылки джином расправы и насилия. Простые же китайцы, которые всегда славились высокой культурой и трудолюбием, стали всё больше понимать, в какой тупик заведёт их страну такая «революция». При этом обнаружилось, что даже в КНР есть своеобразное гражданское общество, сумевшее организовать фактический отпор «культурным» революционерам, который в конце концов во многом и привёл к краху всей кампании.

Корни сегодняшнего беспрецедентного экономического развития кроются и в осмыслении результатов «культурной революции». Китай видел, что может быть и, похоже, сделал правильные выводы. Хотя даже сегодня всё-таки ещё нельзя сказать, что решение следовать курсу экономического развития с опорой на рыночные отношения принято окончательно и бесповоротно.Стремительный экономический рост разделил китайское общество на сказочно богатых и безнадёжно бедных. Много желающих стать «новыми хунвейбинами», прийти к власти, призывая к новому переделу. Если искушение новой «культурной революцией» будет преодолено, тогда жертвы пострадавших от трагической кампании, начатой сорок лет назад, которых, по самым скромным подсчётам, насчитывается больше ста миллионов, были не напрасны.

Версия для печати