08.09.2006

Гарегин Тосунян: «Если мы сумеем совершить эволюционный переход, то вырвемся в лидеры»

Я вышел из науки и надеюсь, что в большей степени являюсь ученым, и только потом уже человеком бизнеса. Любопытства исследователя в моей деятельности больше, чем ориентации бизнесмена на зарабатывание денег. Я окончил физический факультет МГУ как физик-ядерщик, защитил кандидатскую диссертацию в области физики плазмы. Впоследствии получил образование в области юриспруденции, окончил факультет «Правоведения» Всесоюзного юридического заочного института. Отучился на экономическом отделении Академии народного хозяйства при Правительстве РФ. Защитил кандидатскую, потом докторскую по банковскому праву, став доктором юридических наук.

Что касается трудовой деятельности, то начинал я ее в качестве научного сотрудника, одиннадцать лет проработав во Всесоюзном электротехническом институте . Потом ушел в Главное управление по науке и технике Мосгорисполкома. В стенах Мосгорисполкома принял активное участие в создании «Технобанка», став его руководителем. Опять вернулся в госаппарат, только уже не советский, а российский – советником Примакова. Через два года стал руководителем Ассоциации российских банков. На Западе таких, как я, называют поливалентными личностями. Они в любой сфере могут быть «генералистами», то есть умеют смотреть на ситуацию сверху, системно. Кто-то называет это авантюризмом, кто-то считает свойством масштабно мыслящей личности.

Хотя что касается бизнеса, если быть откровенным, есть у меня некий комплекс неполноценности на этот счет. Бизнесмен из меня получился своеобразный. Ибо нельзя к вопросу прибыли – главному, базовому показателю бизнеса - относиться так высокомерно, как это делал я. У меня почти отсутствовало осознание того, что иногда нужно уметь быть жадным, сухо и прагматично фиксировать прибыль и не уходить в «философию» и решение вселенских проблем. Бизнесмен – это человек, который должен фанатично зарабатывать деньги. Но, увы, это надо уметь. Надо иметь способность себя на это настроить.

Хотя мой приход в бизнес, конечно, тоже неслучаен. Есть в бизнесе одно очень притягательное для меня свойство. Речь идет о свободе выбора. Где еще, кроме как в бизнесе, ты сумеешь чувствовать себя столь независимым? Можно еще в науке - в том случае, если кто-то твою свободу будет финансировать. Однако стремление к независимости у меня было настолько сильно, что этого «кого-то», довлеющего надо мной, я не очень себе представлял. Поэтому мое предпринимательство, считаю, было в определенной степени запрограммировано.

Статус в системе нужен, чтобы ее изменить. Если бы наука финансировалась должным образом, может быть, я сумел бы найти достаточный для меня уровень обеспеченности. Почему я в 1988 году пошел в Главное управление по науке и технике Мосгорисполкома? Потому что в той форме, в которой тогда протекала научная деятельность, она мне совершенно на душу не ложилась. Я не видел для себя смысла работать на «оборонку», на совершенно непонятных для меня условиях, когда ни увидеть результаты своего труда, ни понять логику организации научного процесса я не мог. И я пошел в главк, надеясь реализовать те замыслы, которые стали возникать у меня как у человека, начавшего получать юридическое образование – я как раз тогда учился в юридическом институте. Я хотел организовать науку таким образом, чтобы стимулировать тех, кто имеет идеи.

Мне было интересно поставить задачу и в процессе ее решения играть роль одновременно и ученого, и организатора. Подспудно, видимо, реализовывалось стремление к управлению и, чего греха таить, наверное, и к власти. С учетом специфики нашей страны - если ты никем не управляешь, значит, тобой управляют все. Это на Западе достижение определенного уровня достатка ведет к большей социальной защищенности. В России же деньги совсем не гарантируют защиты твоих прав как личности, необходима еще соответствующая позиция в социальной иерархии.

В общем, было желание иметь определенный социальный статус, который давал бы возможность не чувствовать себя слишком уязвимым. Однако он был нужен и по другим основаниям. Во мне, как мне кажется, достаточно сильно развито чувство сопричастности ко всему происходящему вокруг, которое не позволяло оставаться равнодушным к состоянию дел, в том числе, в науке. Но изменить систему, не обладая в ней соответствующим положением и статусом, было невозможно. И я это довольно быстро понял.

Мой альтруистический настрой в какой-то степени сохраняется и сейчас. Я все время живу в состоянии эдакого мониторинга: смотрю на окружающий мир и понимаю, что хочу его изменить для своих детей, для окружающих меня людей, чтобы они жили в более благоприятной среде, чем наша. Те навыки самозащиты, которые я в ней приобрел, стоили мне слишком дорого. Многого пришлось наглотаться. Я не считаю нормальным, когда приходится так много души и времени тратить на «социальную самооборону», чтобы чувствовать себя уверенным и сильным…

«Договорная» революция. В главке мне поручили создать фактически целое направление в бизнесе. Задача была выполнена. При этом я сдуру считал для себя непозволительным черпать оттуда, да и вообще откуда бы то ни было, материальную выгоду.

Когда я пришел в главк, мне сказали, что необходимо создать шесть экспериментальных управлений в районах Москвы, и предложили заняться этим. Поскольку я уже учился на юридическом, то сумел понять, что можно напрямую замкнуть разноотраслевые предприятия города на прямые договоры. Иными словами, я постарался полностью изменить логику управления хозяйственными процессами в рамках города. Раньше было необходимо действовать через Госплан, Госснаб, чтобы, к примеру, отремонтировать школу, или построить поликлинику в районе. (Еще будучи студентом-юристом, я стал готовить по этой теме диссертацию). Первые шесть месяцев райисполкомы меня вообще в упор не видели. Через девять месяцев стали соглашаться на встречу со мной. Ну, а через год дело пошло… Одновременно Владимир Евтушенков назначил меня начальником отдела, потом на его базе он создал управление, которое я и возглавил. В то время Евтушенков был начальником Главного управления по науке и технике в Правительстве Москвы, самым молодым и энергичным руководителем в Мосгорисполкоме. Он вообще отличается способностью масштабно мыслить – собственно, он этот главк и создал. Возглавив данное направление, я организовал территориальные управления в двадцати четырех районах Москвы вместо шести.

Как известно, в восемьдесят восьмом году был принят закон о кооперации. Но параллельно нами в это же время фактически создавался механизм, упрощающий решение хозяйственных проблем в органах государственной власти. Мне нравилось это занятие, под которое удавалось подвести еще и правовую базу. А так как необходимо было на городском уровне объединить всю эту систему, меня назначили начальником Управления при Главке по науке, курирующего двадцать четыре района.

Если бы я был настоящим предпринимателем, то территориальные управления, которые были созданы с моей подачи как хозрасчетные, обеспечивали бы мне весьма приличные деньги. Но, не имея тогда предпринимательской хватки, я, считая себя чиновником, довольствовался своими шестьюстами рублями зарплаты. С одной стороны я фактически отпочковался от городского бюджета, но когда мне говорили, что надо изменить систему оплаты, в том числе и моего труда, я отвечал, что, находясь в системе органов власти, - это неприлично. А когда пытались приносить какие-то презенты, вежливо посылал… Срабатывала воспитанная в советской системе щепетильность.

Шел восемьдесят девятый год, я учился на юридическом, круглосуточно сдавал экзамены и зачеты. А годом позже уже поступил на экономическое отделение Академии народного хозяйства. То есть у меня не было ни минуты, чтобы даже просто подумать о бизнесе.

Банк превыше всего. Как только система территориальных управлений была отстроена, В.П.Евтушенков поручил мне создать банк, получивший название «Технобанк». А я в банках вообще ничего не понимал. Но в процессе изучения банковской деятельности мне открылось, что предстоит работать в очень интересной сфере. Банковская система - всепронизывающая, всепроникающая финансовая инфраструктура.. Она тот самый контур, который обеспечивает систему прямых и обратных связей во всем обществе и во всей экономической системе. От осознания этого я буквально обалдел. И отказаться, естественно, уже не смог. Хотя постом руководителя управления пришлось пожертвовать. Если бы я остался на той своей должности, возникала бы слишком мощная структура. Это не всем нравилось…

Предприниматель, а не торговец. Я был довольно щепетилен в бизнесе. И это не чистоплюйство. Просто не люблю, когда сталкиваюсь с непорядочностью и поэтому не могу позволить, чтобы кто-то хоть чуть-чуть усомнился во мне.. Повышенный риск готов принять, в этом смысле я даже несколько авантюрен. Но я готов рисковать только тогда, когда в состоянии отвечать самолично. Я готов потерять, что и делаю довольно часто. Но очень переживаю, когда не могу управлять рисками и не знаю их масштабов. Криминал тем и плох, что у него отсутствуют моральные ограничители и он любит засасывать всех, кто имеет с ним дело. Поэтому я всегда был против контактов бизнеса с криминалом. А тогда это было очень сложно – вести бизнес и не общаться с криминалом.

У меня были «Жигули», на которых я ездил долгое время и не испытывал никакого комплекса неполноценности по этому поводу. Да и супруга моя, честь ей за это и хвала, не подзуживала. К тому же я вырос в научной среде и в этом смысле был «инфицирован» советскими представлениями о бескорыстном служении.

Я считал ниже своего достоинства чем-то торговать. Я и сейчас не очень люблю торговаться. У меня иногда очень много снобизма. Создать какое-то предприятие, запустить конвейер – в этом смысле я предприниматель. Такой новатор-системщик, у которого на первом месте достижение результата, а прибыль уже на втором. Вернее, установка на прибыль у меня с некоторых пор появилась, но работать я готов только там, где мне интересен результат.

Допустим, в данном сегменте рынка прибыль меньше, но зато она мне понятна, и сектор этот более наукоемкий. А вот здесь прибыль в десять раз больше, но там бензин, нефть, там ты замажешься, испачкаешься. Или - прибыль очень большая, но очень уж все примитивно. Уже какая-то пренебрежительность возникает – это, дескать, не для меня. Вот такая, не очень правильная философия. При этом я прекрасно понимаю, что прибыль в бизнесе должна ставиться во главу угла. Ты должен постоянно смотреть, где норма рентабельности выше, и не бояться испачкаться. Потом отмоешься. Такова, увы, философия бизнеса.

Но нет, у меня другая философия. И она - лучше.

Щепетильность отражалась на конкурентоспособности. «Технобанк» после создания очень быстро выбился в лидеры, но спустя 3 года стал постепенно терять свои позиции. Почему это случилось? В частности, потому что моя щепетильность отражалась на нашей конкурентоспособности. Вот наглядный пример. В девяностом году я поехал в Японию на учебные курсы. И выписал себе командировочные, исходя из тех норм, которые установил Госкомтруд. Это было что-то порядка тридцати долларов в день. Ясно, что этих денег было недостаточно. Поэтому я взял себе валюты по курсу в своем же обменном пункте. В общем, я приехал с двумя – тремя сотнями долларов, а мои коллеги – с несколькими тысячами. Они спрашивают: «Ты почему с собой денег не взял?» Я им: «Есть же нормы Госкомтруда» - «А валюта в обменниках?» - «Ну, у меня курс двадцать семь рублей за доллар. Это дорого, много не купишь». А они недоумевают: «Так покупай у себя доллар за рубль». Юридически такая операция возможна, и я в любой момент мог на пять минут установить для себя в своем обменнике специальный курс. Но я считал это недопустимым, потому что в противном случае должен был бы делать нечто подобное и для своих замов, и для своих коллег. Поэтому у меня курс всегда был принципиально один для всех во всех обменных пунктах.

Или такой вот факт. Зарплату мы также выплачивали абсолютно белую, не используя известные тогда - кстати, вполне легальные - схемы по вкладным операциям, дополняющие зарплаты.. Так продолжалось до 94-95-го года, когда выяснилось, что утечка кадров из банка приняла просто гигантские масштабы. Мы воспитывали классных специалистов, которые потом уходили в другие места, где умели платить левым образом высокие зарплаты. В общем, спустя три года я сдался и тоже начал платить через вкладные операции.

Благодаря такой «мудрой» политике «Технобанк» постепенно из первой сотни стал перекочевывать во вторую. И в конечном итоге я сказал своим менеджерам: «Ребята, вот вам должности, вот кредитный комитет. Извините, я занят разработкой законодательства». Это для меня был всего лишь повод уйти от непосредственных управленческих функций, потому что законодательством я занимался с самого начала 90-х годов…

Так обстояло дело с «Технобанком». Другим же моим большим бизнес-проектом стал Межбанковский финансовый дом, крупнейшее в России профессиональное объединение банков для комплексного осуществления банковских операций на финансовом рынке. Мы с коллегами Редько, Локотцовым, Мальцевым, Плотниковым создали МФД в 92-м. Кстати, одними из активных участников МФД были Ходорковский, Бендукидзе, Гусинский и другие известные бизнесмены той поры.

МФД выступил пионером формирования рынка межбанковских кредитов, рынка срочных сделок. В его учредители изначально вошло с десяток крупнейших банков. Потом их число выросло до пятидесяти. Это был один из перспективнейших проектов в банковском секторе. Но в последующем рынок межбанковских кредитов стал перераспределяться между дилерами и брокерами банков – яркий пример того, как нецивилизованная, полулегальная форма бизнеса вытесняет непонятно откуда в России появившуюся легальную. МФД работал очень прозрачно, все процедуры были понятны, вплоть до третейской оговорки, вплоть до регистрации всех сделок.

Мы бурно развивались, но еще быстрее развивались междусобойчики брокеров, которые фактически воровали «себе на карман» у своих банков. Впрочем, многие закрывали на это глаза, поскольку мотивация отдельных личностей у нас пока превалирует над корпоративной, системной мотивацией, предполагающей легальность и прозрачность.

Нельзя быть вегетарианцем среди волков. Вероятно, в случае с банком я немножечко переоценил свою значимость. С детства ощущая себя человеком, мыслящим в государственных масштабах, я оказался одним из первых бизнесменов, кого в начале девяностых стали активно цитировать, у кого часто брали интервью. Журналисты внесли меня в число ньюсмейкеров страны. Я не думал, что это моя большая заслуга, но привык к этому и искренне полагал, что мне есть, что сказать обществу. При этом от участия в выборах в Госдуму или еще в какие-то органы отказывался, поскольку был уверен, что сам по себе несу определенную философию и являюсь примером для подражания, и мне не нужны депутатские значки и удостоверения.

Я верил, что формирую новый стиль поведения, который будут копировать новые поколения «рыночников» (наивные мечты!). Он заключался в уходе от серых схем, от криминала. Когда кто-то пытался мне предложить свою «крышу», то очень быстро понимал, что себе дороже, и лучше отойти на безопасную дистанцию. А люди из криминальной сферы хорошие психологи – они с «буйными» не очень стремятся иметь дело.В общем, я несколько себя переоценил и решил, что, если дистанцируюсь от повседневного управления бизнесом, то он будет продолжать развиваться уже от одного того, что я его возглавляю. Это была большая ошибка. Потому что бизнесом надо заниматься от и до, каждый день считать и просчитывать, в нем жить и им жить. А я в тот период, когда народ скупал все, что только можно, квартирами и домами не интересовался, за рубежом предприятий и недвижимости не приобретал. Сейчас я понимаю, что если ты вошел в определенную систему бизнес-координат, то должен в ней действовать соразмерно ее минимальным требованиям. Иначе говоря, жить с волками и быть вегетарианцем – это неприлично.

Из бизнеса – на госслужбу и в науку. После дефолта мы все сильно «просели», но МФД продолжал работать. Прибыль он приносил минимальную, но средства к существованию давал. В это время я перешел на работу в правительство советником Примакова.

Уйдя на госслужбу, я не переставал заниматься банковским законодательством. Самое интенсивное время моих с коллегами научных публикаций - как раз девяносто восьмой-двухтысячный годы. Чуть раньше я стал преподавать. Еще в «Технобанке» ко мне пришел декан Станислав Могилевский из Академии народного хозяйства при Правительстве с предложением возглавить кафедру на создающемся юридическом факультете. Я дал добро, и вот уже десять лет веду эту кафедру.

А через год-два после этого со мной встретился член Президиума Российской Академии наук, директор Института государства и права академик РАН Борис Николаевич Топорнин, который для меня, становящегося юриста, был как Папа Римский. Он сказал: «После долгих поисков я понял, что не найду лучшей кандидатуры, и вы мне не можете отказать». А я в девяносто пятом был уже доктором юридическом наук. Народ все никак не мог понять, зачем мне это нужно, тем более что ходили слухи об отмене степеней.

Но мне было неважно, отменят их или нет. Для меня очень важным является «фактор завершенности действия». На защите докторской я заявил, что не собираюсь уходить из науки. Многие тогда восприняли это со скепсисом, но потом поняли, что я не шутил. Так вот, в Институте государства и права был создан сектор "Банковского права". А потом Топорнин через пару лет предложил создать Центр финансового и банковского права, что и было сделано. У меня трудовая книжка по сей день в Академии наук. В Центре количество работавших составляло к 2000 г. около шестнадцати человек и десять человек на кафедре.

Из правительства - в «Жигули». Я очень благодарен Примакову, что он дал мне возможность поработать в аппарате правительства под его личным руководством. У меня были чудесные условия работы, довольно свободный распорядок дня, никто меня не дергал. Я узнал многое из того, что другим путем узнать было невозможно. Увидел власть изнутри. И эта информация дает прекрасное представление о том, как принимаются решения…

С девяносто седьмого года я стал советником Лужкова, а с 99-го еще и председателем Совета уполномоченных банков правительства Москвы. Но все это общественная работа.Так что в 2000 году из аппарата Правительства РФ я ушел, в принципе, в никуда. Я стал работать в Центре финансового и банковского права. Одновременно задумал как-то реанимировать Межбанковский финансовый дом. К сожалению, быстро понял, что централизованный межбанковский рынок сильно ослабел. Но все же мое участие в работе МФД давало возможность зарабатывать. Однако уровень доходов с трудом перекрывал уровень расходов. Я отказался от многих вещей. Одно время даже снова начал ездить на «Жигулях».

При этом я ясно понимал, что надо создать нишу, где, наряду с «работой на страну», я смогу иметь свой бизнес. Надо было доказать себе и людям, что я не дурак, что могу создавать большие проекты и ими управлять. Особенно я хотел доказать, что бизнесом можно заниматься с открытым забралом, не вызывая неприятие своей деятельностью ни у интеллигенции, ни и у бедных людей. Что мне не надо навязывать современные, неприемлемые для меня стандарты поведения, поскольку я сам хочу формировать цивилизованные модели поведения.

АРБ появилась по «просьбам трудящихся». А потом в банковском секторе начался рост. И банковское сообщество стало подумывать об усилении лоббистских возможностей АРБ. Мне было сделано предложение заняться этим. Вначале мы создали Ассоциацию банков Центрального региона в структуре Ассоциации российских банков, которой руководил Сергей Ефимович Егоров. Полгода поработали, и на меня стали давить, что это все, конечно, хорошо, но хотелось бы большего. Я не мог вступать в конфликт с Егоровым, так как мы с ним долгие годы проработали вместе. Поэтому надо договариваться. В итоге договоренности были достигнуты, и я пришел к руководству АРБ. АРБ – это не общественная деятельность и не бизнес в чистом виде. Это площадка, которая обязана наряду с другими своими функциями создавать инфраструктуру рынка.

…Наблюдая за собой со стороны, я задаюсь вопросом: не много ли я на себя беру, занимаясь двадцатью пятью разными вещами. Видимо, нет , ибо все они направлены в одну точку. Мои книги, кафедра, центр банковского права, бизнес – все вертится вокруг одного. В этом смысле мое положение уникально. Взять хотя бы АРБ. Мы создаем под ее эгидой сеть организаций, которые, откликаясь на спрос рынка, оказывают услуги членам ассоциации и их клиентам. Но, самое главное, что тем самым мы создаем столь необходимую для социально-экономического развития страны инфраструктуру финансового рынка.

Миссия выполнима. В этом смысле, нам очень приятно осознавать, что у АРБ есть важная миссия. Она заключается в повышении доступности кредитных ресурсов, уровня жизни людей, повышении статуса страны на международной арене, создании цивилизованных методов управления финансовыми рынками. Я считаю все перечисленное очень важными ценностями. Это может прозвучать наивно. Но это все делается для того, чтобы знать, что мои родные и близкие будут жить в стране, где есть достойный уровень жизни и нормальные социально-политические условия. Я верю, что своей работой выполняю важный гражданский долг. Конечно, с чьей-то точки зрения, лучше быть Абрамовичем, непонятно откуда взявшим деньги. Но у меня другие задачи. Я хочу получать от общества позитивную подпитку, чтобы меня воспринимали как человека, который живет не зря и не в ущерб окружающим.

Рынок остается свободным. В начале девяностых в бизнес шли все кому не лень. Сегодня же начинающие предприниматели уже понимают, что такое бизнес и что сегодня в него просто так не войдешь. Сегодня ты должен идти с чем-то конкретным: либо с ресурсом, либо с какой-нибудь идеей.

Российский бизнес, безусловно, эволюционирует, но для Запада мы пока еще антиподы. Зато у нас по сравнению с ними гораздо больше возможностей, незанятых ниш на рынке. У нас больше свободы выбора. Да и предпринимательские качества россиян выше, ведь мы постоянно живем и действуем почти в экстремальных условиях, при дефиците финансовых ресурсов.

С другой стороны, все это сохраняет вероятность появления фигур наподобие олигархов. В принципе и в Советском Союзе можно было многого добиться. Хотя и с большими усилиями. Сетка возможностей была очень жесткая. Сейчас она вновь ужесточается, но нынешняя жесткость, конечно, несравнима с прежней. И давайте будем отдавать себе отчет: феномен Абрамовичей и Березовских - это ведь нельзя считать нормальным. Такая степень свободы, которая была в девяностых, и допустила странную систему распределения собственности, неприемлема. Распределение собственности, конечно, неизбежно предполагает серьезные отклонения от морали и нравственности. Но не в таких же пределах, когда все выворачивается наизнанку и начинает культивироваться цинизм, хапужничество и беспредел. А сегодня, по крайней мере, власть хоть как-то начинает дистанцироваться от бизнеса.

Каждый имеет право на ответственность. Но самая большая проблема российского бизнеса, конечно, не олигархи, а отторжение общества. Давление бюрократии на бизнес идет уже потом, потому что государство - это производное от общества. Мы как народ сами создаем государство и чиновничество. Всегда очень заманчиво свалить на кого-то свою ответственность. Но нет, корень зла именно в обществе, в нас самих.

Один из моих тезисов, которые я сегодня активно пропагандирую, – наше общество очень долгое время было обществом распределяющим, с имперским мышлением элиты, жаждущей все собрать в свои руки, а потом с «барского плеча» щедро распределять. Поэтому я и пропагандирую финансово-кредитный рынок. Он подразумевает совершенно другой подход к управлению экономикой, кардинально меняет нашу ментальность и всю систему общественного управления. Суть в том, что надо как можно меньше распределять. Надо давать возможность каждому самостоятельно зарабатывать, брать кредит, брать на себя ответственность и риски. За счет этого появится высокая степень общественной устойчивости, ответственности людей за себя, своих близких, за страну в целом .

Полагаю, в нашем обществе как раз ответственности и не хватает. Но мы к этому все-таки движемся. Если мы сумеем совершить переход эволюционным образом, то вырвемся в лидеры. Если не сумеем, есть риск, что вся государственная конструкция может рассыпаться. Поэтому давайте обеспечим эволюционную смену парадигмы.

СПРАВКА:

Ассоциация российских банков (АРБ) является негосударственной некоммерческой организацией, объединяющей коммерческие банки и другие кредитные организации, а также организации, деятельность которых связана с функционированием финансово-кредитной системы Российской Федерации.

Ассоциация российских банков насчитывает 701 участника, в том числе 560 кредитных организаций, которые имеют 2761 филиал. Банки-члены АРБ и их филиалы осуществляют свою деятельность во всех регионах Российской Федерации. Ассоциация объединяет более 70% банковских учреждений России, которым принадлежит более 80% совокупного банковского капитала действующих кредитных организаций и около 90% всех активов банковской системы России. Членами АРБ являются все 30 крупнейших российских банков.

В числе членов АРБ 32 банка (из 49) со 100-процентным и 8 (из 12) с более 50-процентным иностранным участием в уставном капитале. В АРБ входят все члены "большой аудиторской четверки".

В составе Ассоциации работают 18 комитетов по основным направлениям банковской деятельности, в которых принимают участие представители банков – членов АРБ. Кроме того, в настоящее время активно действуют 7 секций и рабочих групп по самым актуальным вопросам деятельности банков.

Версия для печати