27.09.2006 | Виталий Портников

Необычный мятежник

Прощальная речь Тони Блэра на конференции лейбористов стала началом расставания с одним из самых интересных – если не самым интересным – политиков последнего десятилетия. То, что Блэр – сильная и самостоятельная фигура, пожалуй, наиболее ярко проявилось после событий 11 сентября. Я даже не об Ираке, а о первом периоде – времени формирования антитеррористической коалиции. Именно тогда нетрудно было заметить, что политик, которого давно уже дома чуть насмешливо называли "президент Блэр", намекая на его отнюдь не премьерский стиль поведения, превращается в одного из ведущих лидеров европейского континента.

Именно Блэр придумал форматы сотрудничества, которые в любой другой ситуации выглядели бы кощунственно для паритета и равенства в Евросоюзе. Состоялся саммит лидеров трех самых влиятельных стран Европы, затем еще один, с приглашением "средних" по величине государств. Стало ясно, что многие важнейшие для будущего Европы вопросы могут быть обсуждены вначале руководителями наиболее сильных государств, а уж затем предложены на рассмотрение другим партнерам по Евросоюзу. Появление такого "политбюро", конечно же, не планировалось, но изменение ситуации в мире потребовало переступить через бюрократические традиции Евросоюза, найти более мобильные, хотя и более раздражающие формы сотрудничества. Вероятно, к исполнению такой сложной и несколько неожиданной политической партии был бы готов отнюдь не каждый британский премьер-министр. Как-то трудно представить себе в роли мобильного участника международной коалиции предшественника Блэра Джона Мейджора. А Уинстон Черчилль, параллели с которым напрашиваются (во всяком случае, так хотелось бы Блэру) именно в связи с коалицией с американцами, никогда не вел себя как "президент", он был гораздо величественнее…

Зато Тони Блэр был гораздо современнее. Возможно, это первый британский лидер, привнесший в политическую жизнь страны приметы американского стиля, свободного общения с избирателями, популярности собственной частной жизни, даже превращения этой частной жизни в нескончаемый газетный роман с беременностью преуспевающей жены, рождением ребенка, воспитанием младенца - словом всем тем, к чему так привыкли американские избиратели и чего британские вряд ли когда-либо ожидали от великой, но чопорной Мэгги Тэтчер и бесцветного Джона Мейджора.

Собственно, Блэр и относится к поколению политиков, сформировавшихся в эпоху рок-н-ролла, как классическое дитя этого сумбурного времени. Параллели с Клинтоном здесь, конечно, напрашиваются. Биограф Блэра Джон Рентол писал о рок-н-ролльной эпохе в жизни Блэра, называя его "необычным мятежником". И в этом определении - ключ ко всей будущей карьере главы британского правительства. Он оказался совершенно необычным реформатором лейбористской партии Великобритании, медленно умиравшей вследствие левацких экспериментов своего стареющего руководства. Блэр появился как нельзя кстати. Его неожиданно скончавшийся предшественник Джон Смит рассматривался скорее как переходная фигура. У лейбористов не было привлекательной идеологии, которая могла бы завоевать Британию. Но, к счастью для Блэра, Маргарет Тэтчер к этому моменту уже успела вытоптать практически все политическое поле вокруг себя. Партия консерваторов оказалась заложницей слишком сильного и слишком яркого лидера, раздражающегося по поводу каждой сильной фигуры рядом с собой. После ухода Тэтчер вопрос был уже не в идеологии консерватизма, а в дефиците личностного начала.

Присутствие во главе правительства Мейджора демонстрировало это с беспощадной откровенностью. От Блэра требовалось вроде бы немногое: сделать лейбористов чуть-чуть консерваторами, вернуть им голоса среднего класса, отказаться от утопических экономических концепций времен последних лейбористских правительств Гарольда Вильсона и Джеймса Каллагэна. Но даже беглое знакомство с историей лейбористской партии Великобритании может убедить, что это "немногое" на самом деле было настоящей пропастью, перепрыгнуть через которую мог только "необычный мятежник". После победных для Блэра выборов 1997 года Маргарет Тэтчер напишет, что всегда видела у лейбористов слишком много социализма, но только не у Блэра: он, по ее словам, действительно изменился. А комментаторы сочтут Тони настоящим наследником Мэгги, имея ввиду прежде всего наследование харизмы, напрочь отсутствовавшей у последнего консервативного премьер-министра Джона Мейджора.

С того времени Блэр многое успел и многих разочаровал. Оказалось, что экономическая политика его правительства отнюдь не является панацеей для британской экономики, что правительство не застраховано от склок и финансовых скандалов, причем достаточно серьезных. Но вместе с тем Блэру удалось начать решение проблемы государственного переустройства Великобритании и снять раздражение, копившееся столетиями, дав зеленый свет парламентам в Эдинбурге, Кардиффе и Белфасте. О Белфасте особый разговор, потому что именно в период лейбористского правительства наметился просвет в решении проблем Северной Ирландии и нахождения не только консенсуса между Лондоном и Дублином, но и между католической и протестантской общинами вечно неспокойного региона. Кроме того, победа Блэра во многом предопределила реформу европейской социал-демократии: Лионель Жоспен во Франции и Герхард Шредер в Германии побеждали на выборах, во многом руководствуясь рецептами, впервые прописанными избирателям британскими докторами. При этом оказалось, что избиратели готовы соглашаться с такого рода подходами даже тогда, когда они уже знают, что отнюдь не все из них оправдали себя в самой Британии.

Именно поэтому Блэр мог позволить себе допускать ошибки, колебаться в своих представлениях о будущем Евросоюза и роли Великобритании в этом объединении, быть слишком на виду и слишком популистом, чересчур активно заниматься внешней политикой. На политической сцене Великобритании у него очень много критиков и недоброжелателей, сделавших все возможное для падения его популярности. Но даже уходя отнюдь не в зените славы, Блэр останется первым западным лидером, решившимся на установление личных контактов с новым российским президентом Владимиром Путиным, первым западным лидером, решившимся участвовать в антитеррористической операции американцев, первым западным лидером, нарушающим неписаные правила европейского этикета. На самом деле роль Блэра и состояла в том, что он позволил себе быть разведчиком в политике - в конце концов, его не случайно назвали "необычным мятежником"…

Виталий Портников - публицист

Версия для печати