13.10.2006 | Алексей Рощин

«Лица кавказской национальности»: отражение в бытовом подсознательном

Словосочетание «лицо кавказской национальности» можно встретить в последние годы везде, вплоть до официальных документов. Во всяком случае, депутаты Госдумы сыплют этими «лицами» направо и налево, без всякого стеснения. Особенно «после Кондопоги». Пожалуй, давно пора проанализировать, что вообще понимается под этим «бытовым термином», так сказать, с социально-психологической точки зрения.

Главный парадокс, разумеется, в том, что никакой «кавказской национальности» не существует. Этим обозначением наши люди разом «накрывают» огромное количество представителей совершенно разнородных наций, как собственно кавказских, так и закавказских. Потому и представление о «ЛКН» получается у русского человека весьма и весьма разноречивым и внутренне не согласованным. Сюда намешаны и личный опыт общения, и последние пропагандистские изыски ГосТВ, и сообщения «агенства ОБС», и прочные следы длительного воздействия советского агитпропа, и бурные события постсоветской истории…Однако не менее ясно, что ни один «простой русский человек» «на глаз» не отличит чеченца от кумыка, аварца от лезгина, кабардинца от грузина, грузина от армянина и т.д.

На что реагирует глаз? Большой нос с горбинкой, смуглая кожа, характерный «ястребиный» профиль, темные волосы, темные глаза, практически непременная щетина, выдающая буйство «южных» гормонов. Вот – приметы того, кого наше обожающее аббревиатуры забюрократизированное общество повадилось обозначать как «ЛКН». То есть «лицо кавказской национальности». С тем же успехом наши люди «безошибочно» определяют «кавказцев», к примеру, в простых итальянцах где-нибудь близ Неаполя (чему я и сам бывал свидетелем). «Смотри, прямо настоящий Гиви!» - радуется узнаванию простая тетя Маша, вырвавшаяся с родного Поволжья «отдохнуть в Италию». Итальянский сезонный рабочий, потягивающий кофе в придорожной кафешке, только с удивлением провожает глазами дородную, отчаянно жестикулирующую женщину с Севера… На их счастье, смуглые и горбоносые уроженцы знойной Италии – редкие гости на просторах родного Нечерноземья.

Представим себе такую «тестовую ситуацию». Вы – гость на некой большой и шумной вечеринке, где полно малознакомых вам, а то и вообще незнакомых людей. Вот, одного из них подводят к вам. Смуглый брюнет, орлиный профиль… Ваше подсознание автоматически отмечает – «кавказец». «Знакомьтесь, это Миша. Он - ….» - слышите вы. И тут давайте будем подставлять различные варианты. Итак, 1. Знакомьтесь, это Миша. Он ЧЕЧЕНЕЦ.

Какие первые мысли возникают у «простого русского человека» при такой аттестации? На подсознательном уровне сразу же возникает тревога. Эффект, при всей цветистости сравнения, подобен тому, что оказывает близость волка, как на овец, так и на собак. Наши «внутреннее стадо» различных мыслей и чувств невольно сразу «подбирается», «сбивается в кучу». Сами чеченцы любят называться «потомками волков» или чем-то в этом роде. Едва ли наши люди держат это в голове, но в их отношении к «чеченцу» есть что-то от отношения крестьянина к волку: те же опаска, уважение, неприязнь.

Словом, обычное вроде обозначение нации - «чеченец», «чечен» - несет в себе легкий оттенок угрозы для современного русского уха.

Дело здесь, по всей видимости, в том, что «чечен» - это едва ли не самая «раскрученная» нация в постсовковой России, успешно потеснившая в плане упоминаемости даже евреев. И весь контекст – чрезвычайно брутальный (чтоб не сказать – кровавый). Тут и две чеченские войны, и мрачная слава «чеченских бандитов»

Кроме того, «чеченец» практически никогда не воспринимается как отдельный человек. В массовом восприятии это, прежде всего, член сообщества: чрезвычайно спаянного, агрессивного и безжалостного ЧЕЧЕНСКОГО сообщества. То есть для собеседника наш «Миша» - это ПРЕДСТАВИТЕЛЬ в самом буквальном смысле слова: он представляет сразу всех известных человеку по фильмам, книгам и рассказам знакомых кровожадных головорезов… Так сказать, «един во многих лицах». И это при том, что сам «простой русский человек», как правило, прекрасно отдает себе отчет, что он-то как раз «представляет» исключительно самого себя да еще свою семью (то есть максимум – себя, жену, малолетнюю дочь да старушку-мать). А фразу типа «моя милиция меня бережет» никто уже не может произносить иначе как с глубоким сарказмом.

Попросту говоря, после такого «представления» собеседники сразу резко меняются в субьективно воспринимаемых размерах: огромный «Миша» и маленький «я». Так сказать, «представление кошки мышке». Конечно же, подобное восприятие проявляется и при «знакомстве» со всеми прочими «ЛКН», но там оно выражено слабее.

Действует и противоположный механизм: наш «простой русский человек» также ощущает себя «частью общности», «общности русских людей». Однако в этом случае никакой радости или осознания безопасности сие чувство не дает; наоборот – ощущение угрозы усиливается. Наш человек – «представитель русских», оставленный «своими», которым по определению до отдельного «простого русского» нет никакого дела. Вот – мелькает обреченная мысль – дубасили чеченцев одни, а отвечать сейчас придется мне!

Это тоже крайне неприятное ощущение.

Как можно было бы избавиться от всех этих неприятных подсознательных коннотаций при слове «чеченец»? Рецепт «националистов» - извести чеченцев под корень, выгнать из состава РФ и т.д. – выглядит как простая попытка вытеснения страха «подальше». Лучше бы, на мой взгляд, понять, что корень страха – не в силе чеченской диаспоры, а в полной «атомизированности» отдельного россиянина, в его ощущении полной оторванности от собственного государства. Люди должны общаться НА РАВНЫХ – тогда и проблема страха уйдет. Возможно, если бы собеседник Миши помнил, что тот славный парень, за которого он голосовал на выборах окружного шерифа, уже вступил в должность – он бы и Миши воспринял по-другому – как обычного человека…

1а. Знакомьтесь, это Миша. Он – ингуш.

По сути, реакция на это представление – некая вариация реакции на «чеченца», только несет в себе чуть больше неопределенности и загадочности. Ближайшая ассоциация с «ингушом» - это все ж «чеченец», однако связь между ними остается для среднего русского человека неясной. Соответственно, первая подсознательная реакция – все ж опаска, но менее явно острая.2. Знакомьтесь, это Миша. Он – аварец (кабардинец, балкарец, лезгин… и т.д., все 140 наименований народностей Кавказа).

В советские времена действовала некая незримая «табель о рангах» во всем, в том числе и в «национальном вопросе». На первом месте для советского человека должны были стоять титульные нации союзных республик, «выпячивание» всех прочих откровенно не поощрялось. Соответственно, в советских фильмах и книгах были вполне «легитимны» отчетливо обозначенные грузины, узбеки или армяне, а вот кумыков, кабардинцев или аварцев было не сыскать. «Автономии не котировались». Наиболее яркий пример такого подхода - это, конечно, незабываемый «товарищ Саахов» из «Кавказской пленницы». Кто такой Саахов «по фильму»? Кумык? Лезгин? Карачаевец? А игравший его Владимир Этуш – кто? Такой же «природный кавказец», как и изображавший другого знаменитого «кавказца» предыдущего поколения советских людей Владимир Зельдин (фильм «Свинарка и пастух»).

Где, кстати, происходит действие «Кавказской пленницы», в какой из автономных республик РСФСР? Неизвестно, да и совершенно неважно как для зрителя, так и для создателей фильма. Именно – просто «кавказец» в «просто кавказской» АР.

Соответственно, даже 15-летняя неразбериха «постсовка» не слишком прояснила ситуацию для большинства россиян. Большинство из нас даже под пытками не назовет разницу между, скажем, кабардинцами и балкарцами – просто потому, что действительно не имеет об этом ни малейшего понятия. Все они, за исключением «чеченцев» для нас – просто «кавказцы».

Кто-то, быть может, станет настаивать на некой отдельности восприятия осетин – как единственных христиан на Кавказе. Однако в реальности никакого отдельного восприятия нет – просто потому, что, несмотря на декларации, для «бытового подсознания» россиян религиозная ориентация по-прежнему не важна.

Так какова же первая подсознательная реакция на «просто кавказца»? Есть, конечно, «диаспорический страх», подробно описанный в примере с чеченцами. Однако здесь он гораздо слабее, потому что против него есть одно противоядие… Прислушаемся к себе – мы непременно почувствуем, что это. Конечно – чувство превосходства!

Подсознательное отношение к «просто кавказцам» у большинства россиян лучше всего передается крылатой фразой из другого культового произведения: «Дикий народ – дети гор!» Да, до тех пор, пока россиян основательно не напугали «беспределом» чеченцев, отношение к «диким детям гор» в русском народном восприятии оставалось практически покровительственным.3. Знакомьтесь, это Миша. Он - грузин

Такая аттестация «Миши» порождает уже третий тип отношения. Это отношение воспитано десятилетиями, если не столетиями, и, конечно, его не поломать в одночасье никакой госпропаганде, даже пущенной на полные обороты. Особенно, конечно, в культивировании положительного образа ГРУЗИНА преуспел советский агитпроп. По сути, «Грузин» - это непременный, практически культовый персонаж множества произведений советского искусства, почти в неизменном виде кочующий из одного в другое. И не стоит говорить, что "все это в прошлом": ведь советские фильмы практически непрерывно крутят по всем российским телеканалам - а это значит, что и советская пропаганда продолжает работать и оказывать свое влияние на всех постсоветских людей.

Отметим характерные черты грузина:

а) характерный, весьма приятный для русского уха «грузинский акцент», практически автоматически настраивающий русского человека на юмористический лад

б) чрезвычайная экспансивность, «вспильчивость», сопровождаемая при этом, тем не менее

в) неизменно веселым, добродушным расположением духа,

г) постоянная готовность помочь.

В советской культуре «грузин», во-первых, персонаж ВСЕГДА положительный, и во-вторых, скажем так, «веселящий», «облегчающий жизнь». Не скажешь, что грузин в советском кино, скажем, образец остроумия; нет, у него другая функция: он СМЕШИТ мрачноватого, «северного» русского человека буквально самим фактом своего существования. И это не злобный, а чрезвычайно добродушный смех. Так какова же первичная, «досознательная» реакция на «грузина»? Это, конечно, ожидание смеха. Ожидание «сейчас будет весело». Губы русского человека УЖЕ готовятся к улыбке. Но не насмешке – а именно к чистому, добродушному веселью.

Думаю, в связи с этим нынешняя антигрузинская кампания встретится с существенными психологическими трудностями. Русским людям просто ОЧЕНЬ ТРУДНО увидеть в грузинах врагов. «Не так воспитаны». 4. Знакомьтесь, это Миша. Он – армянин

Отношение к армянам воспитано «в массах» двумя культовыми вещами – анекдотами об «армянском радио» и Джигарханяном. В принципе, оно сходно с подсознательным «приятием» грузин: оно так же позитивно и добродушно-улыбчиво. Можно только сказать, что «образ армянина» все ж не так сильно позитивно закреплен в сознании. Все ж пропаганда не могла «разбрасываться» и основные усилия сосредоточила на «продвижении» образа Грузина.Поэтому в отношению к «армянину» все ж сильнее присутствует нотка «опаски» - но она по природе совсем не та, что к «чеченцу». Это страх не за физическое здоровье, а больше за «состояние кошелька». То есть – страх быть обманутым. Интересно, что в торговле на российских рынках одинаково были представлены и армяне, и грузины, и азербайджанцы – однако при этом «грузины» сохранили образ чуть ли не наиболее «интеллигентной нации», а меньше всего повезло «азербайджанцам».

5. Знакомьтесь, это Миша. Он – азербайджанец

Да, азербайджанцам повезло меньше всех из «титульных кавказцев СССР» (то, что они, по сути, и не кавказцы вовсе, уточнять не будем – мы ж о внешности, а не о географии). «Азербайджанец» со времен СССР прочно ассоциируется у россиян с торговлей – цветы, фрукты-овощи… к нему российский человек, прежде всего, чувствует то же самое превосходство: не потому что «дикий», а потому что «торговец». Это тоже – наследие «совка»: в нем, как мы помним, сама по себе профессия торговца была хоть и весьма «хлебной», но абсолютно не престижной и априори «воровской». Отблеск этой незавидной репутации профессии лёг и на нацию, которая ассоциировалась с нею.

Наконец, возьмем самый «политкорректный» случай. Нам подводят того же самого смуглого горбоносого брюнета, и говорят просто:

Знакомьтесь! Это Миша!

Вы ПРОСТО видите перед собой «лицо кавказской национальности». Без уточнений. Какой подсознательный вихрь проносится в вашей голове и в вашем сердце?

- тревога

- беспомощность

- чувство превосходства

- готовность к смеху

- боязнь «как бы не обманули!»

- невольное уважение

- ответная агрессия

- желание скрыться

и много чего еще.

А что делать? «Широка страна моя родная…»

Алексей Рощин – ведущий эксперт ЦПТ

Версия для печати