22.01.2007 | Татьяна Становая

Новое ужесточение политического законодательства

В Госдуму на минувшей неделе был внесен законопроект, который ограничивает возможности участников массовых мероприятий, а также круг лиц и общественных объединений, их организующих за две недели до выборов и две недели после. Источник в администрации президента назвал этот документ «правильным». Однако после консультаций с Владиславом Сурковым все авторы законопроекта по очереди отозвали свои подписи (что означает отзыв и законопроекта). К скандалу подключилась Общественная палата.

Среди инициаторов поправок в действующий федеральный закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» депутаты-единороссы Павел Воронин, Игорь Баринов, Владимир Семаго, а также Игорь Лебедев из ЛДПР, «родинец» Андрей Жуков и Геннадий Селезнев из фракции «Родина — Народная воля — СЕПР — Патриоты России». Показательно, что речь идет о депутатах, не принадлежащих к числу руководства фракции «Единая Россия». Таким образом, внесение в текст законопроекта существенных поправок или даже отзыв документа вообще не должно нанести большого имиджевого ущерба партии.

По утверждению депутатов - авторов законопроекта, подобные ограничения есть в законодательствах других стран, в частности, в Италии, Германии, Дании, Латвии, Литвы и Эстонии. Один из авторов законопроекта, депутат Геннадий Селезнев, бывший спикер Госдумы считает такие меры необходимыми, его крайне беспокоит рост экстремизма в стране.

В соответствии с законопроектом массовые мероприятия запрещались за две недели до выборов и две недели после. Законопроект также вводил норму о возможности отмены через суд органом исполнительной власти субъекта РФ и органом местного самоуправления запланированного публичного мероприятия, если имеется наличие «достаточных и предварительно подтвержденных сведений о готовящихся противоправных действиях». Кроме того, в соответствии с законопроектом не могли выступать в качестве организаторов публичных мероприятий лица, осужденные за совершение преступлений экстремистской направленности и имеющие на день подачи уведомления о проведения мероприятия неснятую и непогашенную судимость за указанные преступления. Аналогичный запрет распространяется и на тех организаторов, которым, в соответствии с федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности», было объявлено предостережение или предупреждение о недопустимости осуществления экстремистской деятельности. Если у инициаторов публичных мероприятий есть такие предупреждения или предостережения, они в течение шести месяцев не имели права на созыв массовых мероприятий.

В законопроекте также расширялся перечень мест, где проведение публичных мероприятий запрещено, поскольку, как отмечают авторы законопроекта в пояснительной записке, там не может быть обеспечена безопасность граждан или эти места имеют специальный правовой режим. К ним предлагалось отнести места дислокации воинских частей и учреждений Вооруженных сил РФ, других войск, воинских формирований и их органов.

Новая инициатива стала продолжением цепочки мер, которые были приняты в интересах борьбы против «оранжевых технологий» (массовые акции протеста, делегитимирующие итоги выборов). Им предшествовал и их сопровождал комплекс мер, ужесточающих демократическое законодательство. Так, летом 2004 года (инициатива начала готовиться сразу после грузинской «революции роз») был принят новый жесткий закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетировании», который предоставлял властям возможность запрещать практически любой митинг и резко сокращал площадки для проведения массовых акций протеста. Законопроект вызвал бурную реакцию общественности, президент внес в него поправки, которые его существенно смягчали. Но, тем не менее, правоприменительная практика показывает, что формально либеральный закон предоставляет все возможности для запрета любого митинга или шествия.

Затем последовал теракт в Беслане, спровоцировавший резкие системные изменения в российской политической системе, ужесточение законодательства практически всех демократических институтов: в первую очередь, были ужесточены избирательное и партийное законодательство.

Эти меры не были направлены против «цветных» политических сил: опознаваться как непосредственная угроза Кремлем они стали в конце 2004 года – сразу после оранжевой революции в Украине. 2005-й и 2006 годы в этом плане стали ключевыми. Кремлю пришлось задействовать как юридические, так и политические механизмы для нейтрализации «оранжевых». Например, 2005 год запомнился подъемом прокремлевского молодежного движения. Появление «Наших», «Молодой гвардии», «Гражданской смены» и т.д. можно рассматривать как попытку власти «занять» улицу, не дав это сделать оппозиции.

В юридической плоскости Кремль пытался предотвратить финансирование оппозиции из-за рубежа. В первую очередь, это отразилось в принятии скандального закона об НКО. Кремль попытался поставить заслон финансовым потокам, которые могут идти из-за рубежа для финансирования политической деятельности. Эта мотивация была одной из основных и в попытках власти сохранить контроль над банковской системой (нежелание пускать филиалы иностранных банков). В конце 2006 года был также принят законопроект, напрямую запрещающий финансирование партий со стороны НКО, получающих деньги из-за рубежа. По новому законодательству контролировать это оказалось несложно.

В 2006 году было ужесточено законодательство об экстремизме: сейчас любое подозрение в экстремизме может иметь существенные последствия для СМИ, политиков, кандидатов и партий, вплоть до уголовного преследования. При этом понятие экстремизма максимально расширено: при желании под это определение может попасть любая жесткая критика власти. Наконец, нынешняя инициатива направлена против «оранжевых технологий» уже напрямую: любая попытка поставить под угрозу легитимность итогов выборов оказывается вне закона.

Однако похоже, что Госдуму использовали для того, чтобы реализовать «двухходовку». На первом этапе вносится крайне жесткий закон, который затем может быть несколько смягчен – не случайно, что от данной редакции законопроекта дистанцировались и спикер Совета Федерации Сергей Миронов (подчеркивающий при каждом удобном случае отличие своей партии «Справедливая Россия» от доминирующих в Думе «единороссов»), и заместитель руководителя администрации президента Владислав Сурков. Показателен, наконец, сам факт отзыва этого документа. Возможен и другой вариант – данный законопроект вообще будет «похоронен», а в Думу внесут новый, с другим названием, иным составом авторов и, опять-таки, более мягкий, чем скандальный отозванный документ. Таким образом, те ограничения, которые, в конце концов, могут быть внесены – и продолжат иметь «антиоранжевый» характер – общество воспримет как достаточно мягкие и вполне приемлемые по сравнению с предыдущей «страшилкой». Аналогичный прием был использован при принятии упомянутого выше закона о собраниях и митингах. Только там потребовалось вмешательство президента, сказавшееся на имидже «Единой России». На скандале Кремль попытается приподнять и вес Общественной палаты по аналогии с ее участием в правке закона об НКО.

Власть заинтересована в том, чтобы на итоги выборов не пало и тени подозрений: ведь они должны обеспечить передачу власти преемнику. Одновременно в Кремле сохраняются большие страхи относительно возможных неконтролируемых всплесков активности оппозиции в предвыборный и поствыборный период. Однако на фоне прогнозируемой стабильности эти страхи порождают избыточные действия власти, которые бьют по ее репутации: нынешнее законодательство и без того предоставляет множество возможностей препятствовать митинговой активности. Продолжающееся ужесточение общих правил политической игры в дальнейшем может привести к общему снижению легитимности избирательного процесса – отсюда и ожидаемое смягчение текста законопроекта после того, как он может быть вновь внесен в Думу.

Версия для печати