09.03.2007 | Илья Левин

Уроки кризиса, которого не было

22 февраля все новостные телепередачи открывались сообщением о том, что премьер-министр Италии Романо Проди подал в отставку. Тремя днями позже президент республики Джорджо Наполитано вместо того, чтобы формально открыть процедуру правительственного кризиса, вернул кабинет министров в парламент – для получения вотума доверия. На протяжении следующей недели обе палаты подтвердили полномочия Проди и коллег. Кризис призвано было считать «не имевшим место». Новость исчезла с первых полос. Скоротечность эпизода (правительственные кризисы в Италии обычно тянутся по месяцу и больше), тем не менее, не лишает его значимости. Более того, побуждает вернуться к его рассмотрению в ряду куда более важных по видимости европейских и мировых событий последнего времени.

Возможно даже – попытаться извлечь из него кое-какие существенные (не для одних итальянцев) выводы. То, что римский спазм случился незадолго до визита В.Путина в Италию, разумеется, чистая случайность. Однако присмотреться, в частности, к внешнеполитическим пружинам этого «кризиса-некризиса» накануне такого события представляется как минимум нелишним.

Непосредственным поводом для прошения об отставке послужило голосование в сенате, где правительственный проект резолюции был поддержан 158 сенаторами вместо необходимых 160 («против» проголосовали 136 и 24 воздержались, но по регламенту сената их голоса приплюсовываются к оппозиционным). Резолюция предусматривала одобрение внешнеполитического курса правительства: в частности и в особенности продолжение финансирования итальянского воинского контингента в Афганистане (около 2000 солдат) и расширение (по некоторым данным – удвоение) военной базы США на окраине города Виченца. Тремя днями раньше в Виченце прошла шумная манифестация (от 50 до 80 тысяч человек), устроенная пацифистами и левыми партиями, в том числе входящими в правительственную коалицию Партией коммунистического возрождения (ПКВ) и Партией итальянских коммунистов (ПИК). При голосовании в сенате два представителя от этих партий фактически присоединись к оппозиции. Прямыми виновниками отставки, возьмем это на заметку, явились, таким образом, леваки.

Недолгую жизнь правительству Проди предрекали с момента его рождения. По двум основным причинам. На парламентских выборах в начале апреля 2006 г. левоцентристский Демократический союз получил ничтожный перевес над правоцентристским Домом свобод: менее 25 тысяч голосов (0,07%). Управлять страной с таким большинством – само по себе нелегкая задача. Тем более что это большинство не просто пестро, но и внутренне конфликтно. В его составе 10 партий (не считая более мелких формирований), от центристского Объединения евродемократов до левых радикалов из Партии «зеленых» и двух коммунистических партий. До Рождества этот кабинет протянет, но пасхального кулича ему уж точно не отведать – подобные рассуждения были рефреном всех политологических комментариев (почему-то охотно подхватываемых нашими СМИ).

В календарные расчеты, однако, не вошло несколько немаловажных обстоятельств, начиная с содержания политики нового кабинета. Приход к власти левых по исторической инерции ассоциируется с противодействием рыночной стихии, ограничением бизнеса, усилением государственного вмешательства в экономику. Правительство Проди начало с того, что стало расширять пространство конкуренции и рыночного регулирования. Были облегчены условия получения патента для таксистов, то есть создана возможность значительного увеличения числа такси – с соответствующими последствиями для ограничения роста тарифов. Было разрешено торговать безрецептными медикаментами в универсамах. Были разблокированы корпоративные нормы оплаты нотариусов и адвокатов, ограничения на открытие булочных. Позволено открывать бензоколонки при торговых центрах. Всего либерализации подверглись 20 типов деятельности, подлежащих лицензированию. За полгода число аптечных пунктов увеличилось на 880, а булочных – на 770 единиц. При недовольстве – и протестах – затронутых этими мерами отраслевых корпораций, но с очевидными выгодами для основной массы населения.

Наряду с социально-экономическим результатом эти меры дали политический эффект. Правоцентристская оппозиция оказалась перед трудным выбором: идти в лобовую атаку на правительство вместе с «обиженными» (и бастующими) таксистами, фармацевтами, нотариусами и т.д. с риском разоблачить себя как поборников эгоистических интересов отдельных профессионально-отраслевых групп или, наоборот, преследовать правительство на его собственном пути, требуя еще более широкой либерализации. Эта дилемма фактически расколола Дом свобод; ни одна из входящих в него партий, включая «Вперед, Италия!» самого Берлускони, в ходе консультаций не смогла предложить непосредственной альтернативы правительству Демсоюза (на основании чего президент республики Джорджо Наполитано отказался открыть официальную процедуру кризиса и вернул Проди в парламент).

Первые десять месяцев правления левоцентристов ознаменовались оживлением экономики. ВВП в 2006 г. вырос почти на 2%, между тем как на протяжении предыдущего пятилетия, когда у власти был Дом свобод, рост в среднем составлял жалкие 0,3% (в 2005 г. – 0,1%). На 2,4% увеличилось промышленное производство, на 5,3% – экспорт. По прогнозам Еврокомиссии, совпадающими с выводами экспертов конфедерации предпринимателей, Конфиндустрии, рост сохранится и в 2007 г.

Эти хозяйственные успехи вряд ли можно объяснить лишь 10-месячным правлением Демсоюза, хотя, как отмечают аналитики, симптоматично, что наибольшее ускорение экономика приобрела в последнем квартале минувшего года. Тогда же был отмечен возросший приток инвестиций – обстоятельство весьма знаменательное на фоне стагнации предыдущих лет. Специалисты Банка Италии фиксировали в эти годы своеобразное «рассогласование семейной и национальной экономик». Итальянцы крайне неохотно вкладывали деньги в производство (акции и паи инвестфондов приобретали в 2002-2005 гг. соответственно 4,7 и 5,4% семей) и покупали преимущественно низкодоходные государственные и банковские облигации (19,1%). Отмечался, кроме того, бум в приобретении недвижимости (без малого миллион покупок в год). Рос также рынок «ценностей на вырост»: произведений искусства, антиквариата, драгоценностей – примерно на 20% в год. Финансовые потоки «в обход» производственных капиталовложений питали преимущественно спекуляцию, а не создание нового богатства. Овеществленное достояние итальянских семей к исходу 2005 г. в 9 раз превышало размер их годового дохода (в среднем в ЕС этот показатель близок к 3), иллюстрируя известный парадокс «богатства без развития». Вот почему возобновившийся рост инвестиций (1,7% в 2006 г. против 0,4% в 2005 г.) был воспринят как знак того, что инвесторы, отечественные и иностранные, уловили благоприятную для себя перемену в условиях функционирования экономики.

Суть этой перемены – в решимости нового правительства реализовать программу реформ, которая дебатируется более десяти лет. На протяжении берлускониевского пятилетия реформы больше обозначались, чем осуществлялись. Реальный курс экономической политики предусматривал не столько преобразования, сколько одномоментные меры-«заплатки» в виде разного рода финансовых зачетов и послаблений. Всего было проведено около двух десятков такого рода амнистий: за незаконный вывоз капиталов, неуплату налогов, незаконную застройку, таможенные нарушения и т.д. Нельзя сказать, чтобы они не давали результатов: только от амнистии нелегально вывезенных капиталов казна получила € 59.3 млрд., от налоговой амнистии – € 23.5 млрд., амнистии на самовольную застройку – € 2 млрд. и т.д. Одновременно, однако, в массовом сознании все прочнее укоренялась норма: откупись по минимуму и… продолжай спокойно нарушать закон.

Более того, из уст своего прежнего премьера итальянцы не раз и не два слышали, что, да, налоги, конечно, платить нужно, но если они такие непосильные, то кто ж осудит… и т.д. (см., например, отчет о его предвыборных теледебатах с Проди накануне выборов – Corriere della sera, 04.04.2006). Неудивительно, что масштабы уклонения от уплаты налогов в Италии составляют €230-250 млрд., или порядка 17% ВВП, примерно в два раза больше, чем во Франции, Германии или Англии. Комментируя аномально высокий уровень операций с наличностью в стране (примерно на 20% выше, чем в среднем по ЕС; 400 тысяч сделок по покупке жилья из 1 млн., зарегистрированных в 2005 г., были оплачены наличными), известный социолог, председатель Национального совета экономики и труда (CNEL) Джузеппе Де Рита пишет, что это явление «имеет истоком не заработки наемных либо самостоятельных работников, а два скрытых в недрах итальянского общества мотора – теневую экономику и уклонение от налогов».

Неблагополучие в самой основе экономического поведения соотечественников побуждает и главу концерна ФИАТ, президента Конфидустрии Луку Ди Монтедземоло выступить в не совсем свойственной промышленнику роли морального обличителя. «На первый план, – заявляет он в одном из недавних выступлений, – выдвигаются такие анти-ценности, как оппортунизм, неуважение к правилам, невежество, провинциализм, хитрость и цинизм… Преобладание получает закон “каждый за себя”… Общественное мнение все более тяготеет к отождествлению с провоцирующими персонажами, воплощенными в свое время на экране Альберто Сорди».

«Фискальная толерантность» правительства Берлускони фактически привела к ослаблению тех моральных табу, которые составляют фундамент отношений гражданина и государства, гражданина и общества. Сидящий в каждом «человек подполья» Достоевского, почувствовал облегчение, своего рода оправдательную санкцию («а чего стесняться-то?»). В известном смысле здесь – ключ к пониманию многих «странностей» итальянской ситуации, не только экономической, но и политической. Например, квазипатовый результат парламентских выборов 2006 г. чаще всего объясняют тем, что «нация оказалась расколотой пополам». Правильней, наверное, было бы сказать, что линия размежевания прошла через душу каждого итальянца (по признанию самого Берлускони, многие избиратели стеснялись признаться, что проголосовали за Дом свобод – из-за этого произошли сбои в exit polls). Немало, по-видимому, было таких, кто поддержал правый центр не столько из любви к его лидеру, сколько из опасений перед этическим максимализмом Проди. При правительстве Демсоюза фискальный контроль действительно стал жестче, а собираемость налогов выше (по расчетам, казна должна была получить € 29 млрд. налоговых поступлений, а реально вышло € 37,7 млрд.). Вместе с тем, по результатам проверок налоговой инспекции выяснилось, что только по НДС число случаев уклонений выросло в 2006 г. на 40% по сравнению с 2005 г. Выпущенного на волю джинна антигражданственности нелегко загнать обратно в бутылку. Италия – отчасти неожиданно для себя самой – сделалась своего рода образцовым примером того, до какой степени жесткой в современных условиях может оказаться связка этика – экономика – политика.

Вернемся, однако, к урокам «кризиса, которого не было». Банановой коркой, на которой поскользнулся кабинет Проди, явился, как мы видели, «бунт» левого крыла правительственной коалиции: по мнению одних - акт безответственной недисциплинированности, по мнению других – напротив, ответственности перед собственным электоратом. Примечательно вместе с тем, что одновременно отмечалась активизация всякого рода центристских групп. Внимание наблюдателей, например, привлекло пространное интервью Марко Фоллини, в котором этот лидер одного из христианско-демократических объединений и вице-премьер в правительстве Берлускони открыто объявил, что будет голосовать в сенате за доверие кабинету левого центра.

Активизировались и члены формально внепартийного клуба «доброжелателей» (volenterosi) из числа видных политических и экономических экспертов, обосновывающие разумность и желательность смещения коалиции к центру: путем «расторжения брака» с крайне левыми и включения центристских групп – как либерально-демократического, так и христианско-демократического происхождения. Синхронно с заявлением об отставке Проди в прессе замелькали имена деятелей, с большей или меньшей степенью вероятности готовых участвовать в операции такого рода, в предельном случае – сменить нынешнего премьера.

Проди в самом деле мало подходящая фигура для подобной «рокировки». Многоопытный и вполне реалистично мыслящий политик, он в то же время известен как человек, глубоко преданный собственным убеждениям. Эти убеждения формировались, в частности, под определяющим влиянием Джузеппе Доссетти – священника-аскета, бывшего лидером левого крыла и вторым человеком в ХДП в начале 50-х годов. Маленький штрих к характеристике его идей и взглядов: когда в интервью у одного из активистов возглавлявшегося Доссетти течения в ХДП спросили, отчего оно – учитывая провозглашенные им цели – отрыто не назвало себя социалистическим, в ответ бесхитростно прозвучало: «Это место в политическом спектре к тому времени было занято». Уже по этой причине католику Проди удается находить общий язык с левыми фракциями своей коалиции, ПКВ и ПИК, но стоит, видимо, определенных усилий поддерживать сотрудничество с экс-коммунистами из партии Левых демократов, более «широко» трактующими понятие политики.

В этой связи привлекает внимание фигура нынешнего вице-премьера и министра иностранных дел Массимо Д’Алемы. Именно его «неудачная» фраза («Если мы окажемся в меньшинстве, нам придется уйти»), сказанная за считанные минуты до голосования в сенате, как считается, отрезала Проди иные пути, кроме подачи заявления об отставке. Удачная или нет (сам Д’Алема рассматривал ее как способ предотвратить разброд в коалиции перед решающим моментом), она не могла быть случайной. Это исключается всей предыдущей политической карьерой Д’Алемы: от вожака итальянского комсомола еще при Пальмиро Тольятти до нынешней роли наиболее влиятельного из лидеров Левых демократов. На память приходит, что никто иной как Д’Алема в 1998 г., в первый приход левоцентристов к власти, сменил Проди на посту премьер-министра после того, как ПКИ, отказавшаяся (принужденная отказаться?) от поддержки правительственного бюджета, была заменена центристской группой демохристиан во главе с экс-президентом Коссигой. Что не спасло новый кабинет от скорой отставки, но это уже другая история.

Теперь, если оставить в стороне подробности, интересные, пожалуй, лишь профессиональным итальянистам, то в сухом остатке у нас оказывается «переиздание» дилеммы, давно разделяющей политиков и политологов: какая из двух тенденций – центростремительная или центробежная – берет верх в современном мире? В 90-е годы, например, практически общепризнанной считалась констатация преобладания центростремительного тренда (т.е. тенденции к идеологическому обесцвечиванию партий, «усреднению», нивелированию их электоральных лозунгов и программ ради занятия места в центре партийно-политического спектра) над центробежным (акцентированием своей альтернативности, подчеркиванием собственных программно-политических отличий от «всеядных» центристских партий). Многим авторам перспектива рисовалась в виде все большего сближения позиций соперничающих политических сил – чуть ли не до полной их неразличимости в глазах избирателей. В предельном случае «гонка к центру» сулила имплозию, «схлопывание» многопартийной системы как таковой. Нынешний итальянский эпизод (наряду с избирательной кампанией во Франции и, еще ранее, выборами в Германии) показывает, что размежевание политических интересов по оси левые – правые далеко не исчерпало себя.

Более того, настойчивая борьба Проди за превращение левоцентристской коалиции в единую Демократическую партию способна придать такому противостоянию сильную структурную основу. В случае (отнюдь не гарантированного) успеха в этой борьбе Проди, не имеющий в отличие от Берлускони собственной партии и возглавляющий Демсоюз единственно в силу собственного авторитета, признаваемого всеми членами коалиции (это – к вопросу о том, кто харизматик, а кто нет в сегодняшней Италии), имеет шанс стать творцом принципиально нового объединения: с программатикой, сочетающей светские и христианские ценности демократического социализма.

И, наконец, еще один урок «кризиса, которого не было». В протяжение всего послевоенного времени тремя силами, которые общепризнанно определяли кадровый состав и курс итальянской политики, были: Вашингтон, Ватикан и Конфиндустрия (как совокупное выражение интересов итальянского капитала). Вывод войск из Ирака и «подвешенный» вопрос о миссии в Афганистане и базе в Виченце охладили итало-американские отношения до состояния открытой неприязни. Одобренный правительством Проди законопроект об уравнении в правах зарегистрированных и фактических браков (частично затрагивающий и проблему однополых союзов) встречен в штыки папой и епископатом. Задающий тон в Конфидустрии финансово-промышленный капитал, первоначально благоприятствовавший смене Берлускони кабинетом левого центра, разочаровался в его готовности – и способности – немедленно приступить к радикальным реформам: рынка труда, пенсионной системы, либерализации транспорта и энергетики, инфраструктурным преобразованиям в интересах предпринимательского сообщества. Все три силы стали враждебны нынешнему правительству в Риме. В выступлениях Проди и других министров замелькали выражения «осада», «блокада», «атаки на всех фронтах».

В эпоху «холодной войны» ни один кабинет не устоял бы в таких условиях. Нынешнее противостояние, однако, происходит в мире, который стал иным, мультиполярным, и в котором исход внутриполитических баталий, по многим свидетельствам, определяется принципиально другими, чем прежде, – и трудно предсказуемыми – комбинациями внешних и внутренних, экономических, политических, военных, религиозных и т.д. факторов. Оправданно ли считать успех правительства Проди, без потерь и травм прошедшего свое первое серьезное испытание, следствием этой новой – мировой – ситуации? Понадобится, видимо, не слишком много времени, чтобы получить ответ на этот вопрос.Илья Левин - к.и.н., старший научный сотрудник ИМЭМО РАН, вице-президент Ассоциации культурного и делового сотрудничества с Италией

Версия для печати