29.04.2007

Алексей Макаркин: «Без конкуренции элита деградирует»

«Элита 90-х формировалась в условиях переходного периода и представляла собой смесь старых и новых элитных поколений, – говорит заместитель генерального директора Центра политических технологий Алексей Макаркин. - Соответственно в нее оказались включены часть советской элиты, которая смогла адаптироваться к новым для себя условиям, а также новые группы - предпринимательские, медийные, политические. В частном бизнесе, свободных СМИ, публичной политике доля новых элит была особенно велика, поскольку в СССР этих сфер фактически не существовало».

- Насколько поменялись силовые элиты?

- В других сферах, в частности, военной и правоохранительной, элиты менялись не особенно сильно. Конечно, в самой верхней части силовых элит случились большие подвижки. С крахом СССР одни были вынуждены уйти в отставку, а другие не выдержали аппаратной конкуренции. Однако в общем и целом силовики сохранились, оставшись в силовых ведомствах или перейдя в другие области, в том числе в предпринимательство.

Но если политики и предприниматели в этот период активно наступали, завоевывали все новые высоты, то силовые элиты занимались выживанием, сохранением хотя бы части тех привилегий, которыми они обладали ранее. Одновременно они очень хотели оказаться востребованными новыми элитами и соглашались играть в политических и экономических процессах подчиненную роль.

- Что же случилось в начале XXI века?

- С приходом Путина в элитах случилась некая «коррекционная» революция. Речь идет именно о коррекции, ибо никакой революции при Путине не произошло. Все основные отряды элиты – предпринимательские, медийные, политические - сохранились. Вылетели лишь немногочисленные фигуры, не сумевшие приспособиться к изменившейся ситуации, которые проявили, с точки зрения новой власти, слишком большие амбиции. Из тех же, кто остались, часть оказалась задвинута, часть выдвинута - но в большинстве своем элиты сохранились.

Впрочем, в некоторых аспектах изменения с ними произошли достаточно серьезные. Главное изменение - уменьшилась их роль во власти и в обществе. Заметьте, СМИ сегодня перестали называть четвертой властью, они приняли полностью инструментальный характер. Заявленное Путиным «равноудаление» олигархов окончилось резким снижением роли предпринимателей вообще, как в центре, так и на местах.

По крайней мере, политической роли. Что касается места в экономике, здесь ситуация сложнее. Очень многие предприниматели ведут активную экспансию в сфере бизнеса, зарабатывают деньги, иногда ругают власть за коррумпированность и порой непредсказуемые правила игры - но при этом с точки зрения собственно экономической деятельности они вполне довольны жизнью. Большая часть экономических элит приспособилась к существующим реалиям, как, к слову, чаще всего поступают предприниматели не только в России, но и во многих других странах.

Политические элиты в аспекте отношения с верховной властью тоже серьезно трансформировались. Какая-то часть не вписалась и оказалась на периферии, какая-то почувствовала, что появился хороший шанс и, напротив, оказалась в мейнстриме. Иными словами, в политической элите произошла некоторая перегруппировка, с одновременным снижением ее роли, поскольку основным центром принятия решений в политике стал Кремль.

Что касается силовых элит и, шире, всех тех отрядов элиты, которые связаны с государством, то они при Путине почувствовали возможность реванша. Ранее бюрократия была на подчиненных ролях, теперь же получила возможность заниматься перераспределением ресурсов и потому начала играть все более значительную роль. Если ранее предприниматель коррумпировал чиновника - давал ему взятки, обеспечивал подписание нужных документов, - то теперь чиновник старается оказывать влияние на бизнес предпринимателя, определять для него правила игры. Иными словами, коррупционная схема изменилась - теперь чиновник сам устанавливает фиксированный доход, который получает с бизнесмена. Коррупция вышла на новый уровень.

- То есть она стала больше.

- Несомненно. В 90-е годы, при невысокой экономической роли госслужащих, чиновники могли удовлетвориться небольшими суммами. Сейчас, полагаю, многие обидятся, если им не донести: «Вы меня не уважаете!».

Возникает экономический парадокс: политическая стабилизация сопровождается ростом коррупции, поскольку растет аппетит чиновников вследствие роста их статуса, происходящего как раз за счет предпринимателей. Экспансия чиновников в экономику происходит разными способами. Например, фактическим огосударствлением крупных компаний или неформальным влиянием на коммерческие структуры, которые де-юре остаются частными. Экспансия элитных групп, связанных с государством, наверное, главная особенность элитных процессов последнего времени.

- Как будет развиваться ситуация в будущем?

- Проблема в том, что нынешняя расстановка сил в элитах в значительной степени определяется нефтяным фактором. Система стабильна, пока существуют высокие нефтяные цены. Вспомним, что коммунистическая элита была сметена именно тогда, когда рухнули цены. Пока цены держатся на достаточно высоком уровне, элита будет продолжать функционировать в ее нынешнем виде. Может быть, с определенными подвижками в ту или иную сторону. И, кстати, не обязательно в сторону усиления позиции силовых групп.

Этот инерционный сценарий я считаю наиболее реальным. Вероятность реванша со стороны элит 90-х тоже есть, но сейчас мы можем ее рассматривать только сугубо теоретически, так как элиты того поколения раздроблены, а ее представители занимаются реализацией собственной стратегии выживания. Кто-то договаривается с властью на индивидуальной основе, кто-то оказывается в оппозиции, кто-то эмигрирует. Элита 90-х годов вообще всю свою историю демонстрировала весьма слабую договороспособность. Достаточно сказать, что тот олигархический компромисс, который был достигнут в 1996 году перед президентскими выборами, рухнул сразу же после их завершения. В результате начались олигархические войны, которые резко ослабили элитную генерацию 90-х и впоследствии привели к ее трансформации в 2000-х.

Поэтому сценарий, связанный с реваншем старых элит в ближайшей перспективе, я считаю маргинальным. Хотя не стал бы полностью отрицать возможность его реализации в среднесрочном и тем более долгосрочном периоде. Сегодня существует иллюзия, что общество совсем не хочет перемен. Но на самом деле оставить все как есть желает меньшинство, большая же часть населения все активней стремится к улучшению своего положения, повышению зарплат и пенсий, к изменениям в сфере образования и здравоохранения. Соответственно, растут требования общества к государству.

Когда в стране полный аут, как это было в 1998 году, запросы минимальны. С улучшением же ситуации они растут. Государство пытается реагировать на это с помощью национальных проектов, установления материнского капитала. Но не факт, что власть будет демонстрировать оперативную реакцию на все нужды и чаяния граждан. В том числе потому, что если реализовывать их все, можно банально свалиться в гиперинфляцию. При этом никаких стабилизационных фондов для этого не хватит.

- Недовольство коррупцией тоже растет. При этом меняя свое качество: люди становятся все более требовательными к государству.

- Это недовольство коррупцией объединяет разные социальные группы. Одни сталкиваются с коррупцией на высоком уровне, когда от них просят большой откат при крупных сделках, исчисляемый порой в миллионах долларах. Другие видят коррупцию в повседневной жизни, приходя решать свою маленькую проблему к чиновнику, который по своему статусу требует небольшую сумму в конверте. Но и то, и другое сильно раздражает. Именно это могут использовать старые элиты, чтобы под антикоррупционными, социальными лозунгами перегруппироваться и постараться хотя бы частично восстановить свои позиции.

- С помощью «Другой России»?

- Не обязательно. В это движение входит только радикальная часть старой элиты, готовая к открытому противостоянию с властью. На самом деле радикалов, готовых рисковать своим положением, среди старой элиты меньшинство.

В «Другую Россию» входит часть элит и политических групп, которые оказались вне политического процесса. Власть их выкинула на улицу, и поскольку ни одна партия, связанная с ними, не зарегистрирована и они не могут участвовать в региональных и парламентских выборах, эти люди решились на уличные формы протеста. Поддерживать их сейчас рискованно, но я бы не сказал, что представители старых элит к ним враждебны. Напротив, они с интересом следят за тем, что получится у «Другой России». Если выйдет что-то интересное, это будет интересно и для старой элиты. Если все закончится пшиком, элиты 90-х воздержатся от каких-либо проявлений публичных симпатий.

- Третий сценарий связан с победой силовых элит?

- Да, его реализация будет означать полное доминирование силовиков, установление авторитарного строя, диктатуру и т.д. Но это тоже сейчас маловероятно. И не только потому, что этого не хотят в Кремле, понимая, что рост влияния силовиков влечет за собой много рисков. В свое время Горбачев дал им возможность усилить свои позиции - к чему это привело, общеизвестно.

Немаловажно и то, что сама силовая элита очень разрознена. Они не является той сплоченной фалангой, которая неумолимо наступает на демократические завоевания. Может, у какой-то части зарубежных наблюдателей и складывается такое впечатление, но на самом деле силовые группы весьма раздроблены и находятся в жесткой конкуренции друг с другом. Наблюдая многочисленные утечки о возможности очередной реорганизации силовых структур, очередных отставках и перемещениям, мы имеем возможность оценить степень конкуренции в этой закрытой среде.

Российские силовые структуры не являются сплоченной корпорацией со своими правилами и установками, в отличие, например, от их латиноамериканских коллег. В Латинской Америке такой корпорацией традиционно является армия, которая в этом регионе приходила к власти как корпоративный феномен, связанный общими задачами, идеями, дисциплиной. Нечто подобное происходило также в Турции и Пакистане. Что касается России, здесь такого быть не может. Усиление роли силовых элит автоматически приводит к росту конкуренции между ними.

Думаю, жесткий авторитарный сценарий даже менее вероятен, чем реваншисткий.

- Возможен ли приход к власти в России националистов?

- Перефразируя известный анекдот, когда у нас собираются вместе два националиста, появляются три партии. Объединительные процессы среди националистов обязательно сопровождаются многочисленными расколами. Если в 90-е годы наиболее частыми были обвинения в еврейских корнях, то сейчас идут конфликты по поводу того, оранжевый ты или лоялист.

Усилить свои позиции во власти националисты могут только при наличии в стране классической демократии, позволяющей эксплуатировать популистскую риторику. Но классическая демократия научилась успешно реагировать на них - часто без всякого нарушения законодательства, как это было во Франции в 80-е годы. Там поспешно ввели пропорциональную систему и сразу же получили большую лепеновскую фракцию в парламенте. Пришлось снова возвращаться к мажоритарной системе с одновременным заключением внутриэлитного соглашения касательно того, что если лепеновец выходит во второй тур, его не поддерживает никакая политическая сила. В результате Ле Пен сразу же оказался вне парламента, и теперь его сторонники представлены только в Европейском парламенте, где действует пропорциональная система.

В России такой шанс был у Рогозина. Но так как классическая демократия у нас отсутствует, у лидера «Родины» ничего не получилось. Рогозина очень быстро отсекли от всех ресурсов, и сейчас его попытки восстановиться чаще всего ведутся на маргинальном уровне.

Другая возможность прихода националистов к власти связана с появлением достаточно большого количества имеющих опыт командования людей, вернувшихся с большой войны, которая затронула огромные слои общества (ясно, что ни афганская, ни чеченская войны под это определение не попадают). Когда какого-нибудь обер-лейтенанта, награжденного двумя железными крестами за храбрость, посылают работать носильщиком на вокзале, он находит массу подобных себе, решительных, активных и не встроившихся в социум людей, которые способны на многое. А в результате происходят события, подобные 1922 году в Италия или 1933-му в Германии. Конечно, фашисты умело использовали слабости тогдашних демократических режимов, будь то бесконечно сменявшие друг друга итальянские правительства или Веймарская республика. Но решающим оказался все же тот фактор, что итальянские и немецкие националисты были не салонными болтунами, а солдатами, прошедшими войну и готовыми проливать кровь.

Как мы знаем, тогдашняя демократия не смогла справиться с этой проблемой. Теоретически опасность прихода фашистов во власть существует и сейчас. Но, похоже, сегодня ее научились локализовывать - хотя бы теми способами, которые практиковались во Франции. Сильным демократическим обществам эта задача по плечу.

Что касается России, то здесь активность фашистов пресекается моментально, у нас ее даже локализовывать не надо. К тому же для возникновения сильных фашистских организаций нет ресурсной базы в виде солдат и офицеров, вернувшихся с войны. У российских националистов может что-то получиться в условиях хаотизации политической жизни. Тогда они могут выскочить за пределы того маргинального состояния, в котором их сегодня удерживают. В этом случае события могут развиваться по первому, инерционному, сценарию. В вероятность второго сценария я не верю.

- Способна ли политическая конкуренция положительным образом воздействовать на элиты?

- Конкуренция всегда полезна. Потому что она способствует улучшению качества элит. Без нее элиты начинают вырождаться, становясь косными, замкнутыми в себе – в общем, «страшно далекими от народа». Конкуренция способствует тому, что в элиты проникают новые группы, которые придают динамизм системе. Старые группы вынуждены как-то меняться в соответствии с брошенным вызовом.

Сегодня конкурентность в российской политике явно снизилась. И когда все же появляются хотя бы ограниченные возможности для развития свободного соревнования - например, в Ставропольском крае совершенно неожиданно побеждает «Справедливая Россия» или либералы все-таки проходят в Москве, несмотря на высокий 10-процентный барьер – система начинает обновляться.

- Оцените элиты 90-х и 2000-х с точки зрения эффективности.

- Ситуация довольно противоречивая. С одной стороны, элиты 90-х годов формировались из наиболее инициативных, говоря языком Гумилева, пассионарных слоев населения, которые не ждали милости от государства, а брали их самостоятельно. И, напротив, связанные с государством элиты во всем мире более консервативны.

Но что касается эффективности, претензии возникают и к тем, и к другим. Главная – в дефиците ответственности. В 90-х вообще о ней не говорили, руководствуясь принципом, который был лаконично изложен эпатажным большевиком Николаем Бухариным: «Обогащайтесь!». Этакий примитивный социал-дарвинизм. Элиты 2000-х, эксплуатируя понятия патриотизма и государственничества, тем не менее, отдают приоритет в первую очередь собственным интересам, которые все более сдвигаются в экономическую сферу.

Не стоит быть идеалистами – мы вряд ли найдем в истории пример альтруистичной элиты. Разве где-нибудь в средневековых монастырях среди части церковной элиты (хотя если брать церковное руководство, оно часто руководствовалось своекорыстными интересами). Однако любая адекватная элита, как минимум, должна обладать инстинктом самосохранения. Должно присутствовать понимание границ, которые невозможно перейти без общественного возмущения.

Инстинкт самосохранения - самое примитивное в иерархии стимулов, которые обеспечивают выживание и воспроизводство системы. Есть и более высокие этажи. Но и с этим низшим уровнем у российских элит не все в порядке. Не говоря уже о понимании стратегических задач. Перманентно возникает драматическая ситуация, когда наши элиты оказываются не способны к планированию даже на среднесрочную перспективу.

Как известно, советские элиты, напротив, перспективное планирование любили. Однако сильно его дискредитировали заведомой нереалистичностью целей (вспомним идею Хрущева построить коммунизм к 1980 году). В итоге в 90-х произошел полный отказ от планирования, и по сию пору элиты решают лишь краткосрочные, прагматические задачи. Система в значительной степени реагирует лишь на внешние вызовы, не желая вырабатывать собственную стратегию.

- Есть ли аналоги сегодняшней элите в российской истории?

- Элита 90-х в некоторых аспектах напоминает свою предшественницу начала XVIII века. Я говорю о тех людях, которых привел с собой Петр I. Недавно вышла интересная книга Дмитрия Серова «Администрация Петра I», которая читается как комментарий к Уголовному законодательству. Очень многие представители тогдашнего правящего слоя обвинялись во взятках, махинациях, были под судом.

Петровская элита похожа на постсоветскую тем, что там также были представители старых элит, принявшие новые правила игры, но одновременно очень много оказалось тех, которые с низких стартовых позиций повели активную экспансию, навязывая России свои правила игры. Вероятно, петровская элита была более коррумпирована, чем предшествующая элита периода царя Алексея Михайловича. Но при этом ее отличало одно важное качество – ярко выраженное модернизаторское начало, стремление учиться у Запада. Большинство элиты было увлечено модернизацией и являло собой людей, что называется, с горящими глазами. Они имели общую идею - выход к морю, победу над шведами, создание империи. Нужно было строить новую столицу – и они ее построили, любой ценой, без всякой гуманности, на костях.

В России сегодняшней генеральной идеей для элит стало отсутствие идеи в форме так называемого «прагматизма». Мол, цели были при коммунистах, мы же строить ничего не хотим. Но, как часто бывает в России, с ее маятникообразным историческим движением, у нас с этим прагматизмом просто перегнули палку. Потому что элита, которая не ставит перед собой цели, всегда оказывается в проигрыше. Она даже не может навязать себя обществу.

Последнее получилось у петровской элиты, а ведь большинство общества в то время совсем не разделяло устремления правящего класса. Если бы тогда царя выбирали всенародным голосованием с присутствием наблюдателей из ОБСЕ, то выбрали бы царевича Алексея. За него бы агитировали многие церковные деятели, представители старых элит - прекратить войны, распустить большую армию и жить в центре традиционного благочестия городе Москве…

Подчеркнутый прагматизм российской элиты 90-х годов, как ни странно, расходится и с тем, как ведут себя современные элиты Центральной и Восточной Европы. Казалось бы, здесь тоже произошли антикоммунистические революции. Однако тамошние элиты нашли свою консенсусную идею – «мы хотим быть в Европе, мы желаем ощущать себя европейцами». Все, кто были против, оказались на периферии. Надо понимать, что так называемые евроскептики расходятся с еврооптимистами лишь в темпах интеграции в европейские структуры, но не в самом вопросе о необходимости вхождения в Европу.

Этот национальный консенсус помог восточноевропейцам пройти переходный период потрясений. Элита выступала флагманом, показывая обществу, куда идет страна. Важно, что это движение было строго размечено по пунктам - Совет Европы, НАТО, Евросоюз... А российских элит ничего подобного не получилось. Ни в 90-е, ни сейчас, когда заезженные слова о величии России зачастую скрывают циничный прагматизм. Отсутствие целеполагания стало проблемой и элит, и страны в целом.

- Могут ли стратегические цели появиться в будущем?

- Только с появлением новых элитных групп, готовых усваивать элементы альтруизма.

- Каким образом это может произойти?

- Необходимо, чтобы прошло время, и появилась генерация людей, которые могут ставить большие задачи и обладают технологией их решения.

Так уже было во время великих реформ Александра II, когда в России, откуда ни возьмись, появилась генерация людей, соединявших в себе качества идеализма и прагматизма. Элита того времени была не коррумпированной (некоторых ее представителей вообще хоронили за казенный счет), очень хорошо и систематически образованной, в отличие от своей предшественницы, которая, говоря словами Пушкина, «училась понемногу - чему-нибудь и как-нибудь». Люди эпохи Александра II были настоящими профессионалами. В этом, кстати, большая заслуга его отца, государя Николая I, который хотел отвлечь молодежь от увлечения западной философией и сделал ставку на воспитание специалистов – юристов, инженеров. А в результате получился очень интересный эффект - появилась генерация людей, которая стала творцами великих реформ и отвергла николаевский авторитаризм. Братья Милютины, Головнин, Рейтерн, Татаринов, Зарудный - действительно хотели модернизировать Россию. При этом, будучи профессионалами, они смогли в начале 60-70 годов XIX века технологично реализовать огромную программу очень сложных реформ.

Наверное, нам нужно, чтобы в России сформировалась такое же поколение людей, которые в свое время сменили архаичную николаевскую элиту, полностью дискредитировавшую себя поражением в Крымской войне. На каком-то этапе очень прагматичная, циничная российская элита должна смениться новыми людьми. Прецедент в истории уже был.

Версия для печати