24.07.2007

Максим Шевченко: «Подлинная элита не будет сформирована в ближайшие годы»

Ведущий «Первого канала», ведущий аналитических программ радио «Маяк», главный редактор общественно-политического журнала «Смысл» Максим Шевченко считает, что те, кого мы сейчас именуем элитой, элитой на самом деле не являются: «Я бы назвал их правящим слоем, слоем управленцев, представителями номенклатуры. Но не элитой. Оговорюсь, мои слова в большей степени касаются ельцинского времени, чем путинского. «Ельцинские люди» - это просто советская номенклатура, сумевшая адаптироваться к смене строя. Это даже не контрэлита советской эпохи. Да и откуда той было взяться, если в СССР не существовало элиты, а вместо нее функционировал широкий деидеологизированный корпус управленцев?»

- Тогда что такое элита? Ваше определение.

- Элита берет на себя ответственность за исторический процесс. Ощущает собственную идентичность в диалоге с историей и со временем. Советский и постсоветский правящий класс не был готов к этой роли. Он стремился лишь к контролю над ресурсами, понимая в качестве таковых страну, население, идеологию и информационное пространство. Поэтому слово «элита», на мой взгляд, к нему не применимо.

И, в общем, он это убедительно доказал. Советская номенклатура сдала огромную империю без всякого сопротивления. Лишь с неким поскуливанием со стороны тех, кому ничего не досталось. Основная же масса, входящая в высшие эшелоны (члены ЦК, кандидаты в члены ЦК, некоторые функционеры из Политбюро) просто перезаключила контракт на владение страной. Ранее условия контракта были не совсем удобны, ведь номенклатура была связана некими обязательствами перед населением. В новом же контракте, который был подписан с мировыми элитами, всякая ответственность

снималась.- И что, никакой идейной эволюции в элитах не произошло?

- Как я уже сказал, своей номенклатурной природе они не изменили. То, что номенклатура сдала партбилеты и публично перестала верить в коммунизм, не имеет никакого значения - она в него никогда не верила. Как известно, «заслуга» в создании номенклатуры принадлежит Сталину, взрастившего слой этаких белогвардейских или даже власовских перевертышей. Главная его задача была не историческая, а собственническая - получение контроля над страной. Романтиков и идеалистов в СССР считали дураками, непонятными, странноватыми ребятами, которые только портят коммунистам и комсомольцам их хорошую стабильную жизнь.

Поэтому советская номенклатура вполне органично переродилась в антисоветскую. Надо различать антисоветскую номенклатуру и тех «антисоветчиков», которые были представлены в эмиграции, в либеральном и националистическом подполье. Никто из них не пришел к власти в новой России, с ними велась отчаянная война. Собственно, 1993-й надо понимать как год, когда антисистемная оппозиция, которая сформировалась в перестройку, была разгромлена советской номенклатурой, принявшей антисоветский демократический облик. В Верховном Совете практически не было номенклатурщиков, там присутствовали разведчики, журналисты, офицеры, интеллигенты, преподаватели вузов…

Одновременно крах Верховного Совета знаменовал ликвидацию последних рудиментов советской власти, ведь, как мы знаем, этот орган был противовесом исполнительной вертикали. Здесь постсоветская номенклатура буквально повторила опыт большевиков, последовательно вытеснивших из Советов меньшевиков и эсеров. Точно так же поступили и с Верховным Советом образца 1993 года. Ему противостоял воспроизведший себя в новых условиях весь правящий слой Советского Союза. За исключением немногих, например, маршалов и генералов, которые были убиты при загадочных обстоятельствах. Интересно, что в основном уничтожалась элита Вооруженных сил, то есть те, которые и в советское время были оппозицией партии и КГБ.

А уже потом при победившей номенклатуре возникла «гиперфарца», яркими представителями которой стали Березовский, Ходорковский, Гусинский. Эти люди в советское время были просто фарцовщиками, с соответствующим менталитетом. Как, кстати, и некоторые крупные экономисты и даже представители нынешнего правительства.

- Егор Гайдар, Анатолий Чубайс?

- Гайдар и Чубайс были одними из немногих людей, которые пытались вывести страну на новый уровень развития. Я отношусь к ним как к людям, мыслившим системно, в контексте реконструкции страны. Они шли во власть не для того, чтобы откусить свой кусок от вкусного пирога, каким являлось в то время обезглавленное и лишенное воли к сопротивлению постсоветское пространство. По своему складу характера Гайдар и Чубайс не являлись членами советской номенклатуры. Поэтому Гайдар и не удержался у власти, оказавшись очень быстро заменен человеком, который плоть от плоти принадлежал к номенклатуре - Виктором Черномырдиным.

Гайдар и Чубайс - это интеллектуальные менеджеры с системным мышлением. И потому РАО «ЕЭС» сегодня одна из немногих эффективных и инновационных структур в российской экономике. Но таких людей было крайне мало, и в результате они проиграли…

Собственно говоря, почему Путин стал чем-то новым для России последних десятилетий? Во-первых, он не являлся выходцем из советской номенклатуры, будучи невысокого ранга офицером КГБ. Коллеги Путина также не являются номенклатурщиками. Они пришли на смену «большой семье», понимаемой не в узком смысле как Ельцин и Татьяна Дьяченко с приближенными олигархами, а как совокупность всех номенклатурных связей.

Во-вторых, Путин приблизил политические цели к историческим задачам страны. Это впервые проявилось во время его «бесланской речи». До сего момента все протекало по тем же номенклатурным сценариям: контроль над ресурсами путем предательства национальных интересов.

Разумеется, в начале 2000-го никто не воспринимал всерьез группу, которая пришла к власти с Путиным. Думали, это легко управляемые люди. Но оказалось, что достаточно было расставить политические приоритеты, как ситуация сразу же изменилась, и старая советская номенклатура стала проигрывать.

Впрочем, главное по-прежнему еще не сделано. Я говорю о перехвате у номенклатуры всех рычагов влияния. Это задача очень высокой степени сложности, номенклатура обладает очень мощными ресурсами, состоит в тесном партнерстве с Западом.

- Так что же, качество правящего слоя в 2000-е не изменилось?

- Появилась некая возможность для возникновения элиты. На фоне того, что у советского и постсоветского руководства не было вообще никакой структуры ценностей, сделано немало.

В 90-е ценность существовала лишь одна – частнособственнические интересы. Хватай то, что можешь схватить. Подохни ты сегодня, а я завтра. В масштабах страны было воспроизведено то, что описывал Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГе»: в новой России восторжествовал лагерь, с лагерной психологией выживания, со всеми этими братками и бесконечным лагерным шансоном по радио.

В 2000-х было совершено, казалось, невозможное – власть стала формировать в политике систему целеполагания. Эта система формируется крайне тяжело, потому что в корне противоречит номенклатурному представлению о стране как о большом экономическом ресурсе во владении его немногих распорядителей. Первой задачей Путина стал перехват ресурсных потоков. Он начал с уничтожения нескольких крупных бизнес-структур наподобие ЮКОСа, вполне советских компаний по своей сути. Касательно компании Ходорковского решение было абсолютно верным. ЮКОС являл собой одну из самых больших «труб», по которой из страны безвозвратно выкачивалось очень много финансовых и сырьевых ресурсов. Подчеркну, что Путин бил именно по номенклатуре. Разумеется, Ходорковский никакой не демократ. Если бы надо было, он и его коллеги, в первую очередь Невзлин, стал бы жесточайшим тираном и залил полстраны кровью, не раздумывая ни секунды.

Сделав ряд жестких, очень смелых шагов в отношении номенклатуры, Путин заявил претензии на историчность. Фактически он и стал первым политиком, которого можно причислить к элите.

Вообще говоря, в мире существует два элитных клуба - британский (аристократический) и американский (по отношению к английскому контрэлитный). Это два элитных полюса мира. Советский Союз очень долго виделся представителем контрэлитного клуба, но ровно до тех пор, пока заявлял претензии на лидерство в мировом освободительном движении. В 60-е годы мировые элиты, посмотрев вблизи на Хрущева, изменили свое отношение к СССР. Они поняли, что имеют дело не с контрэлитой, а с номенклатурой. А значит, Советскому Союзу скоро конец, и никакой опасности в качестве контэлитного вызова он представляет. Советская номенклатуру заботила не мировая революция, а возможности сытно есть, сладко спать и не иметь никаких проблем.

Начав борьбу с номенклатурой, Путин сегодня напряженно ищет ответ на ключевой вопрос: войти в один из мировых клубов элит или идти своим путем. В первом случае нам уготована третьестепенная роль. Во втором мы рискуем оказаться в сообществе, состоящем из мировых изгоев - иранцев, венесуэльцев, кубинцев. Это очень неуютное место, чреватое большими проблемами с мировыми элитами. Напомню, что ранее лидером неприсоединения была Югославия, именно поэтому ее и раздавили с особой жестокостью.

- Переходя от глобального с текущему. Если российская элита все-таки меняется, насколько изменились механизмы ее ротации по сравнению с ельцинским периодом?

- Механизмы ротации весьма формальны. Так ли важно их обсуждать?

- Есть представление, что в 90-х был некий хаос, но в результате существовала высокая вертикальная мобильность.

- Хаос чувствовали мы с вами. Для «них» никакого хаоса не было, а проводилась довольно внятная реорганизация советской системы, под внешним контролем со стороны Запада. Им просто сказали: «Товарищи красно-белые, хотите, мы вас посадим за ГУЛАГ, за Соловки, за коллективизацию, за миллионы убитых, за разоренную страну, за запрещенную веру, за греко-католиков, за все, что угодно? Тут не Гаагский трибунал, не Нюрнберг, а миллион трибуналов и нюрнбергов, понимаете?» И они ответили: «Нет, мы не хотим никаких процессов, никаких нюрнбергов». – «Ладно, тогда чем вы готовы поделиться?» - «Чем хотите! Нефтью, территориями, этим и тем, но только дайте нам бабок, столько-то». – «Столько-то не дадим». – «Ну, тогда столько-то». – «Ладно, договорились».

Именно так договаривалась с мировыми элитами номенклатура. А Путин постарался переписать договоренности. Он заявил: «Ребята, я к этой эпохе никакого отношения не имею. Да, я был офицером КГБ, но я сам осуждал массовые расстрелы». И правда, к кому апеллирует Путин? К Солженицыну. К Ивану Ильину. Он их постоянно цитирует. Он объединяет две разделенные большевиками русские церкви. Путин дает очень ясное и внятное целеполагание России. Это способно стать основой для возникновения элиты.

- В 2008-м Путин уходит. Кто способен стать его преемником?

- Очень надеюсь, что Сергей Иванов. Иванов не номенклатурщик. У него есть собственная мировоззренческая линия в голове. Медведев же, кажется, просто хороший, но вполне обычный для Запада топ-менеджер, без высоких идей. Да, в качестве управленца, куратора нацпроектов он великолепен! Но менеджер в роли президента - это смерть для России. Это опять номенклатура, просвещенная, великолепная, в костюмах благородного английского сукна и покроя, презентующая страну миру, проводящую олимпиаду - но одновременно несущая гибель для страны как исторического субъекта.

Собственно, почему я поддержал Путина в 2004 году? До бесланской речи я находился в жесткой оппозиции режиму. Однако бесланская речь стала первым посланием, которое заставил меня начать пересмотр своего отношения к Путину. Мы были слабыми, а слабых бьют, поэтому мы должны стать сильной страной. Мы должны быть единым народом. Мы должны прекратить эту чудовищную войну. Мы должны начать думать, какое место мы занимаем в мире. Сказав эти слова, Путин начал движение к нашему возрождению.

- Внешне это проявилось как ужесточение политической системы.

- Которое я очень приветствовал, потому что это было не ужесточение, а чистка. Беслан стал точкой обнуления, уничтожения политтехнологий как господствующего в политическом пространстве метода мышления и действия. Я тогда писал, что Россию как яд разъедают политтехнологи. Они задают политическую рамку, тогда как должны быть вторичными по отношению к политическому целеуказанию. Вот когда Вячеслав Сурков стал исполнителем, а не законодателем политической воли, он и проявился необычным и интересным, крайне важным и значимым для страны человеком, которого мы видим все эти последние годы, с его проектными и проблематизационными лекциями и выступлениями. А раньше это был очень опасный и с непонятными функциями политтехнолог.

- Но резкое сужение каналов вертикальной мобильности все же. А значит, в граждане потеряли немалую часть политической свободы.

- Да не знали они никогда, что такое свобода! На самом деле в 90-е годы механизмы ротации были более жесткими, чем сейчас.

- По тогдашней Госдуме этого не скажешь.

- Да, это была реминисценция Верховного Совета, осколки того соглашения, которое Ельцин подписал после расстрела парламента. Коммунистов никто не казнил, несмотря, кстати, на просьбы либеральной интеллигенции, которые раздавались из уст Беллы Ахмадулиной и Булата Окуджавы. Никто особенно не прессовал Жириновского, открыто распространявшего фашистскую демагогию. Всем недовольным сказали – пожалте в Думу! Этот лишенный полномочий парламент очень быстро превратился в этакое бизнес-сообщество, где целыми фракциями зарабатывали деньги.

- И тем не менее, номенклатурная элита 90-х состояла из нескольких фракций. Нынешняя же превратилась едва ли не в гомогенный монолит.

- Еще раз, российской элиты пока нет, она только формируется. Она гомогенна по отношению к центру власти как к точке ее сборки.

- Каким образом изменится ситуация после предполагаемого ухода Владимира Путина?

- Тут возможны два варианта. Если Россию возглавит менеджер, нынешний правящий слой вновь трансформируется в номенклатуру. Разумеется, эта конторская буржуазия сможет существовать лишь с санкции мировых элит.

Если же придет человек, который продолжит линию Путина, человек, который будет опираться на некие ценностные основания, Россия получит шанс возродиться как полноценный субъект исторического процесса.

- Что представляют собой ныне существующие политические партии с точки зрения элит? Скажем, «Единая Россия» на каком-то этапе мыслилась как некая основа для элитной консолидации.

- «Единая Россия» не столько партия, сколько площадка, созданная для агентов государственной политики, которых сделали ответственными за определенное направление государственной деятельности. Это такой менеджерский клуб для решения конкретных вопросов. Настоящие политики занимаются другим - они формулируют проблемы. Подготовка же предложений по их решению является сферой ответственности менеджеров-чиновников. «Единая Россия» и есть партия чиновников, в лучшем смысле этого слова.

- То есть та же номенклатура?

- Нет, они именно менеджеры. Или бюрократы. Вообще, это слово не является негативным, ведь ни одно государство не может жить без чиновничьего аппарата. Но в любом случае собственной политической волей «Единая Россия» не обладает.

- Как вы оцениваете появление «Справедливой России»? Конкуренция двух провластных партий способна вернуть партиям субъектность?

- Моя оценка резко негативная. Налицо попытка номенклатурного реванша, возврат к ситуации «Единства» и «Отечества», который я считаю очень опасным для страны. Идеологизировать конкуренцию двух партий не получится, поскольку «Справедливая Россия» не является оппозицией единороссам в политическом смысле. Единороссы не представляют буржуазию, справедливороссы не представляют народ.

Может быть, первоначально и имело место желание построить некую систему противовесов в политическом пространстве. Но дело в том, что вместо площадки для конкуренции и согласования программ разных групп национальной элиты получилось поле битвы одних группировок номенклатуры с другими.

Считаю, что укрепление страны возможно лишь на пути доминирования в партийном пространстве «Единой России». Зачем нам разрушать этот достаточно эффективно функционирующий орган? Как телеведущий я знаю, что когда надо прояснить какой-то вопрос по проблемам ЖКХ, по тарифным планам, по юридическим вопросам, звонить следует специалистам из «Единой России». Остальные – это просто политическое оппонирование.

- Что представляет собой существующая партийная система с точки зрения элитогенеза?

- Я говорил о том, что, по моему глубокому убеждению, российской элиты не существует. А значит, не может быть и никакой партийной системы. Партиями нынешние образования назвать нельзя. Эти «партии» сегодня определяют себя по принципу лояльности той или иной фигуре в руководстве страны – разумеется, при полной преданности первому лицу государства. Может быть, исключением здесь является только КПРФ.

Борьба, которая ныне ведется партиями, имеет не политический характер. Они бьются за зону ответственности, за распоряжение бюджетом, за ресурсы. В России по-прежнему нет политической системы, которая опиралась бы на ценностные платформы. Кремль справедливо опасается, что номенклатура и политтехнологии сделают невозможной любую попытку создать партию с ценностным основанием.

И поэтому, кстати, для нас сегодня настолько важна фигура национального лидера. В отсутствие полноценной политики в партийной сфере президент по определению должен быть идеологом, а не менеджером.

- Что такое «Другая Россия»? Там, кажется, собрались идеологи.

- Политтехнологический проект Березовского при участии Литвинович и Белковского. И ничего кроме этого.

- То есть их нельзя назвать даже несистемной элитой?

- Ну что вы, они абсолютно системны. Литвинович и Белковский работают не на деньги ЦРУ. Их создали определенные люди в Кремле. «Другая Россия» призвана обозначать видимость демократической разноголосицы в стране и одновременно использоваться в качестве возможного инструмента дестабилизации в период выборов. Для того, чтобы сорвать их и вынудить президента к неконституционным действиям типа «третьего срока». Она союзник силовиков и партии третьего срока. Равно как и Березовский, кстати. Силовики - это же и есть партия номенклатуры – самая проамериканская, прозападная по интересам, по готовности к внешним контрактам ради удержания власти, а не по риторике. Они хотят пить водку, слушать Бичевскую и т.п., клясться православием, ругать Америку, но внутри всегда готовы к очередному 1991 году. Весь их патриотизм – просто позиция торговли в бизнес-переговорах. Для республиканцев и демократов – они самые надежные партнеры, поскольку их интересы формальны и счетны. «Другая Россия» – всего лишь инструмент, она возникла как по мановению волшебной палочки и так же может исчезнуть в любую секунду.

- В своих рассуждениях вы постоянно обращаетесь к фигуре Путина. Но не кажется ли вам, что это главная проблема России, коль скоро нынешний президент не сумел создать команду партнеров-единомышленников?

- Зато он создал команду, которая ему подчиняется. Задачи сформировать имперскую гомогенную элиту у него и не было. Ведь чтобы прийти к Октавиану Августу, надо сначала убрать Помпея, а затем Цезаря, за ними Кассия, Брута, Цицерона, Катона и, в конце концов, Марка Антония. Причем, они должны это сделать сами друг с другом. Но это путь гражданской войны, физического уничтожения. Такие вещи нельзя так просто сделать без уничтожения политических противников. И я бы не советовал в современной России прибегать к подобным методам.

Да к тому же это и невозможно. Не все звенья вертикали управляемы из Кремля на сто процентов. Например, губернаторы и зависимые от них структуры МВД на местах. Почему Путин изменил порядок избрания региональных руководителей? Именно потому, что это самая нелояльная, самая сепаратистки настроенная часть политической номенклатуры. Бойцов ОМОНа и РУБОПа плюс бандитов в каждой области - по 5 тысяч штыков. Это серьезная сила.

- Одного нежелания верховного правителя устанавливать диктатуру недостаточно. Существуют ли сегодня какие–то институциональные механизмы ограничения власти со стороны общества?

- В России нет общества, а есть только население. И это еще одна наша проблема. На сегодняшний день перед теми людьми, которым страна не безразлична, стоят три генеральные задачи. Создание политического целеполагания для власти. Воспитание у населения уверенности в себе, осознания собственной ценности. Третья связана с прекращением или, по крайней мере, оттока всех форм значимых ресурсов из страны. Должна обогащаться не российская номенклатура, а Россия. Нефть, лес, газ, вода, энергетика, образование - все эти ресурсы должны служить народу и способствовать развитию страны.

- Именно эти задачи и придется решить той самой политической элите, которая должна появиться в будущем?

- Да, но подлинная элита не будет сформирована в ближайшие годы. Я отвожу на этот процесс 10 лет.

Беседовал Георгий Ковалев

Версия для печати