15.01.2008 | Алексей Рощин

2008: Падение бюстгальтера

Свершилось, однако! Констатирую этот несомненный факт, краем глаза посмотрев «Новогоднюю программу» НТВ, которую повторяли на старый Новый год. Мог бы и раньше – но у меня есть оправдание: в собственно Новый год я находился вне пределов действия российского телевидения.

О чем бишь я? Да именно об эпохальном событии, которое как-то незаметно (судя по отсутствию должного резонанса) прошло буквально у всех на глазах в самом начале 2008 года; о том, что голая женская грудь окончательно (можно сказать, официально) стала, так сказать, нормальным элементом «праздничного наряда» у «широких слоев населения». Так постановило телевидение – а ТВ, как известно, выносит для массового сознания окончательные вердикты, которые обжалованию и пересмотру не подлежат.

Почти уверен, что в будущем именно этим войдет начало Нового 2008-го года и сам канал НТВ в различные специализированные учебники: по российской истории, по сексологии и по истории моды. А современники что? Они, как правило, самого главного в упор не замечают, рассуждают о всякой ерунде – о каком-то Медведеве, новых правилах ПДД и тому подобной муре.

По центральному телеканалу НТВ на всю страну в прайм-тайм (если в Новый год время с полуночи до двух ночи – не прайм-тайм, то что ж тогда такое прайм-тайм?) показывали множество самых разных девушек, общим элементом в убранстве которых являлся «топлесс». Девушки нисколько не смущались, были веселы и раскованны. Камеры, не стесняясь, разглядывали их с разных ракурсов.

Что произошло? Пало ТАБУ. Телевидение, конечно, и прежде баловалось «клубничкой», но прежде это все ж были:

а) не центральные каналы;

б) не прайм-тайм, а глубокая ночь.

А вот в новогоднюю предмедведевскую ночь голая женская грудь победоносно прорвалась на самый что ни на есть широкий экран; другими словами, она была легитимизирована.

Не надо только думать, что я начну сейчас метать молнии праведного «родительского» гнева или же, наоборот, публично захлебываться слюнями. Интереснее, на мой взгляд, просто спокойно, по возможности не распаляя излишне чресла, поразмыслить – что такое явное изменение общественной атмосферы сулит нам в будущем?

Мне как психологу сразу, конечно, вспомнилась читанная еще в студенческие годы книжка какого-то выдающегося антрополога (чуть ли не самой Маргарет Мид) о племенах, живших в самом глубоком удалении от «цивилизации». Автор описывал, как аборигены-мужчины совершенно искренне не могли понять, с чего вообще их «белые братья» способны испытывать некий совершенно непостижимый интерес к женской груди. С чего? Что в ней может быть интересно мужчине, особенно взрослому? Они были абсолютно убеждены, младенец – единственный, кому этот предмет может и должен быть интересен…

В той книге такое отношение к грудям объяснялось как раз тем, что в племени не было обычая ничем их прикрывать, и потому тамошние мужские особи к ним… «привыкли» и утратили способность воспринимать как сексуальные объекты.

То есть: по первому впечатлению, кажется, что Падение Бюстгальтера должно означать в глобальном смысле повышение уровня сексуального возбуждения в обществе в целом; однако приведенные антропологические данные позволяют предположить, что в долгосрочной перспективе это, наоборот, должно повести к снижению общего уровня сексуального возбуждения…

Окинем с точки зрения «падения покровов» взглядом время с конца Второй Мировой войны; мы увидим, пожалуй, очень четкую картину того, как в погоне за «повышением общей сексуальной стимуляции» с женщин падают одни покровы за другими – однако жалобы на «снижение сексуального интереса со стороны мужчин» не только не стихают, но и делаются все громче.

Само «обнажение» нашего прекрасного пола пошло снизу – с ног. Пушкин, помнится, в незапамятные времена довольствовался прочувствованными описаниями «ножек», «ножки», причем, как можно понять, обычно имея в виду туфельки и места чуть выше щиколоток. Уже одно это, несомненно, приводило поэта в состояние поэтического возбуждения (по крайней мере, способно было привести).

Затем – конец 30-х, революция, вызванная изобретением нейлона: наступает время чулок. Платье приподнимается, мужчины в сладком упоении гадают, где чулки кончаются…

Потом – эпохальный этап – приходит время мини-юбок (60-е). Ноги открываются почти полностью! Наиболее впечатлительные в первое время сходят с ума (зарегистрированы случаи помешательства), первых модниц в мини за развратное поведение забирают в полицию…

В итоге же, как мы смело можем констатировать с высоты своего "сегодня", женские ноги постепенно теряют роль сексуального стимула, переходя в разряд обыденного.

Параллельно разворачивается битва за обнажение «верха»: первыми (еще в пушкинские времена) падают плечи (мы помним знаменитые «плечи Элен» из «Войны и Мира» Толстого), торжествует декольте. Груди почти все видны – но как видим, на их окончательное обнажение понадобилось чуть не 200 лет…

Очень долго сопротивляется женский живот. Спина-то «падает» гораздо раньше (глубокие вырезы на спине – еще 19-й век), а вот живот обнажаться не спешит – поначалу даже на пляже. Еще в 60-х нормой считаются сплошь «закрытые» купальники – но потом он все ж почти вытесняется под напором торжествующего бикини.

Механизм распространения очередного «новшества» в женской одежде всегда одинаков и идет в одном направлении – в сторону все большего и большего обнажения. Его физиологический смысл абсолютно понятен: в условиях более-менее равномерной «закрытости» тел та женщина, которая решается на «ломку стереотипов» и обнажается чуть больше других, тем самым задействует новый безусловный сексуальный стимул и, таким образом, получает преимущество в плане «захвата» мужского внимания. Естественно, ее товарки рано или поздно осознают свой проигрыш и также обнажают «новую территорию».

Однако тут уже срабатывает известный механизм «пресыщения при гиперстимуляции»: понятно, что мужские особи не могут находиться в состоянии постоянного возбуждения – это вело бы к преждевременному истощению организма. Поэтому организм, получая постоянное визуальное раздражение «сексуальным стимулом», в конечном счете перестраивается и переводит его в разряд «фона». Ситуация снова «выравнивается» - до тех пор, пока пытливый женский ум не решает освоить новые «голые рубежи»…

Перед грудью пал как раз живот. Это произошло совсем недавно – где-то в самом конце 90-х – начале 2000-х. Вы, безусловно, помните эту внезапно обрушившуюся моду – на голый живот, поясницу и – заодно – максимальное открывание бедер. Вмиг появились новые фасоны женских брюк и специфические маечки, «не доходящие до пупа» - совершенно немыслимые еще в начале тех же 90-х. «Срам-то какой!» - как сказали бы не то наши бабушки, но даже и мамы…

Для России эта новая мода оказалась специфически жестокой – ведь несчастные модницы героически старались носить свой «голый животик» даже и зимой. Сам не раз видел в метро в прошлогодние суровейшие (около 30 градусов!) морозы целые парады посиневших женских пупков… Эх!

И вот теперь – последний бастион пал – груди. Уже не вырез, не декольте (кого сейчас удивишь декольте?) Просто – голая грудь как таковая. Овал, розовое пятно соска. Получают ли «преимущество» те «смелые», кто обнажит их, перед своими «закрытыми» подругами? (а это неизбежно, если уж по НТВ показывают…)

Первое время – безусловно, да. А как же?

Но в целом надо констатировать, что процесс на наших буквально глазах подходит к своему естественному финалу. Просто – снимать больше нечего.

И следствие из всего этого – очевидно и довольно печально. Мы слышим о нем в повсеместных стонах женской половины населения: «Мужик нынче не тот пошел… Секс их, скотов, уже почти не интересует… молодой, а уже без «виагры» не может…» и т.п.

Современной женщине в определенном смысле не позавидуешь: в ее распоряжении реально остается совсем немного безусловных сексуальных стимулов – безжалостная мода постепенно переводит все женское тело в разряд «фона». В этом смысле она, как ни странно, гораздо беднее любой своей предшественницы – хоть из 19-го, хоть из 20-го века. И это – при значительно большей степени сексуальной раскованности и, соответственно, потребности в сексе. Возможности управлять процессом сексуального возбуждения мужчин у современной женщины значительно уже, чем когда бы то ни было прежде.

Где выход? Не знаю. Во всяком случае, уверен, что обрядить всех женщин в хиджабы и попытаться «начать процесс заново» - не лучшая мысль со всех точек зрения.

Но мне показалось забавным показать, что, сточки зрения законов физиологии, нынешний упор на «сексуальность» и «обнаженное тело» в итоге неизбежно и прямо ведет не к увеличению, а, напротив, к стремительному снижению роли и веса секса в жизни. Секс «уходит в фон».

Хорошо это или плохо? Плохо, конечно. Секс – это ведь естественный, «натуральный» элемент человеческой жизни; если его «загнать в фон» - неизбежно на первый план массово полезут искусственные методы «релакса» - экстрим, наркотики, педофилия, гомосексуализм и проч.

Парадокс в том, что элемент «запретности» для нормального функционирования «сексуального механизма» в обществе, по всей видимости, жизненно необходим. Как его обеспечить, не становясь при этом на пути паровоза?

Вот вопрос!

Алексей Рощин – ведущий эксперт ЦПТ

Версия для печати