20.06.2008 | Александр Караваев

Русские и украинские ресурсы soft power: определение задач и соотношение возможностей

Известный образ украинского президента был дополнен новыми штрихами. Сплетаясь, они образуют интересный внешнеполитический орнамент, в целом, способный неплохо сработать на пользу продвижения интересов его государства. В канун инаугурации президента РФ Дмитрия Медведева президент Украины Виктор Ющенко привозит в Москву выставку икон из своей личной коллекции («На алтаре времени» в ГМИИ им.Пушкина), характерной тем, что все доски написаны крестьянскими художникам запада и центра Украины. Такого рода иконы сами по себе несут отпечаток национальной специфики и быта, но плюс к этому, выставка словно подчеркивает плюрализм и демократичность христианства в Украине…Второго июня украинский президент позвонил патриарху РПЦ Алексию II и предложил обсудить, как совместно провести праздник 1020-летия крещения Руси. Согласитесь, это необычно на фоне того, как его соратники борются за установление своего единоличного толкования этого периода нашей общей истории.

Саммит в СПб Ющенко начинает с поездки на Соловки. Причем он едет не на «родину» ГУЛАГа, что было бы закономерно и понятно, учитывая акценты на «голодомор» и фиксацию Украины в роли «жертвы». В данном случае совсем не так - он едет именно в сердце русской духовности, а когда обещает вернуться в обитель снова, уже на несколько дней, то позиционирует себя как паломник. Как определить это необычное, странное для других лидеров СНГ поведение Виктора Ющенко? Понятно, что это не просто «этюд» из его духовной жизни. Если глава государства публично репрезентирует себя определенным образом, это уже чуть более чем просто личный духовный опыт: он специально «открыт для чтения» как опыт из области христианско-славянского метаконтекста наших отношений. Послание Ющенко таково – Украина есть восстановитель порушенных духовных связей славянского единства. Очевидно, что господин Ющенко хотел бы выразить гуманитарную миссию Украины, увидеть свою страну претендующей на лидерство в духовной системе координат восточно-христианских государств.

Таким образом, благодаря Ющенко во внешней политике Украины задается вторая система координат: христианская интонация, соответствующая риторика и образ. С одной стороны, это нечто диаметральное известному продвижению «оранжевого» опыта и идей на восток от Украины, но в то же время, органично вплетенное в национальную традицию: попытка сочетать демократический плюрализм с «поиском корней». По сути, такой ход может восприниматься как менее радикальный, не агрессивный к политическим системам восточных соседей Украины, и следовательно может более адекватно восприниматься более широкими слоями населения, нежели «оранжевая» риторика. Ющенко обращается как бы напрямую к массам россиян, важно учесть: именно как к русским. При этом парадоксально как в самой Украине политика Ющенко сознательно игнорирует гуманитарные интересы русских и «русский элемент» украинского социума он как бы не видит в упор.

Вот и еще один, важный акцент уже из актуальной повестки российско-украинских отношений: Украина будет всемерно помогать России стать членом Всемирной торговой организации. Это фраза из уст ближайшего сподвижника Юлии Тимошенко вице-премьера Украины по вопросам Европейской международной интеграции, политолога Григория Немыри. Заметим, что данная позиция диаметральна грузинской политике в отношении вступления РФ в ВТО. Послание таково: «мы за свободную, экономически либеральную РФ. Вступайте с нами, (вслед за нами) в престижный клуб ВТО».

Касаясь имиджевого позиционирования украинской экономики относительно российской, пойдем чуть глубже. Обратим внимание на два факта: 50 самых богатых жителей Украины располагают состоянием в 112,7 миллиарда долларов, это больше чем в два раза превышает бюджет Украины. Второе - Ринат Ахметов богаче Олега Дерипаски. Отражает ли все это как живут простые украинцы? Понятно, что нет, но факт интересный и вот почему. Киев пошел по либеральному пути, где государство оказывается «слабым», иными словами плюралистичным по отношению к политическим оппонентам, но при этом оно, это государство, не боится активного влияния на себя со стороны какого-либо носителя очень больших капиталов. А значит, для целей формирования привлекательного образа идея может быть такова – показать, что Украина при худших стартовых условиях 1991 года достигла на этом отрезке пятнадцати-двадцати лет сравнительно большего для политических свобод граждан, чем массивная и мощно ресурсная РФ.

Однако опустимся с христианско-либеральных небес на грешную землю украинской внешней политики. Все бы это имело смысл если бы существовала координация между субъектами украинской внешней политики, существовала бы сеть украинских НПО и фондов, продвигающих гуманитарные проекты, и значительно меньший градус внутренних конфликтов. На сегодня украинской внешней политикой могут заниматься даже областные и районные советы, допустим, отменяющие на своей территории учения с НАТО. Поэтому говорить о наличии институтов soft power как инструментов украинской внешней политики не приходится. Впереди возможен еще более глубокий внутренний кризис.

Но возможно, вышеперечисленные идеи и общие контуры будущей украинской стратегии soft power «выстрелят» в период стабилизации, многие в Украине готовы держать пари по этому поводу. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что «русский» адресат в числе прочих.

Что имеется ввиду? Украина имеет геополитические амбиции и желает добиваться результатов. Поэтому Киев стремится создать пояс дружественных государств (эта задача выходит за рамки развития ГУАМ). Несложно представить, ставя такие задачи Киев будет стараться представить проект «Украина» как успешную, продвинутую страну, лидера демократий новой волны, и страны-эталона для государств-соседей: балканских и западных славян, для государств кавказских христиан (Грузия), для государства русских православных (Россия). Понятно, что названные этно-религиозные черты не являются определяющими и доминирующими, как в примере с православием РФ, но несомненно присутствуют. А если они присутствуют, то с ними можно определенным образом работать.

Угрожает ли такая личная активность Ющенко и подобная еще потенциальная стратегия Украины интересам Москвы как «сердца восточно-христанского» мира. В историческом плане конечно нет: объединенная мощность РПЦ и русской зарубежной церкви, плюс к этому идея «Третьего Рима» - все это неотъемлемо российское. И в текущей политике современная Москва позиционирует себя не только как успешная энергетическая держава с устойчивым ростом, но и как «утешитель и покровитель»: чего стоят одни только эксклюзивные трансляции из храма Гроба Господня, организованные фондом «Андрея Первозванного» (руководитель глава ОАО "РЖД" Владимир Якунин), который к тому еще и доставляет в Москву пасхальный огонь. Все первые лица государства также стоят по праздникам со свечками в православных храмах. Все это присутствует. Однако задачи у российских инструментов soft power совсем иные.

Поэтому теперь стоит перейти от украинских построений к русским вопросам. В отличие от обрывков будущей стратегии, возможно так никогда не реализуемой Украиной, в стабильной и моноцентричной России рождаются структуры и институты способные к продвижению гуманитарных интересов. Создаются публичные сети НПО, государственные фонды, делающие ставку на гуманитарные и русскоязычные образовательные проекты, наконец, идет широкий поиск новых подходов к soft power среди исследователей и публицистов.

Очевидно, что РФ не надо продвигать примитивно-сувенирную «русскость», или соревноваться с Украиной в «духовности». У нас другие задачи и вопросы soft power. Главный в их ряду – почему у нас мало союзников? Более конкретно – какие претензии предъявляют России элиты новых национальных государств. Можно сказать, какая разница – «пускай не любят, но мы и не нуждаемся, а будем делать то, что нам выгодно». Но для отечественных стратегий soft power нужны ответы на такие вопросы. Национальные государства, как некогда колонизированные, так и родившиеся на осколках империи, даже по воле империи, равно ее «не любят». Как чуть подросшие дети не ценят своих строгих родителей. Это объективная реальность, как и то, что Россия слишком долго была империей, либо ментально ощущала себя таковой. И если «новая Россия» Ельцина-Путина совсем не империя, то она имеет дело именно с имперским контекстом и имперской ответственностью нескольких столетий.

Таким образом, как следствие «обид» и «зависимости от метрополии», как следствие общего прошлого наши соседи получили в наследство фобию и искаженное восприятие нынешних геополитических намерений современной России. При этом, объективно говоря, возврата к российской империи в варианте 19-20 века быть не может. Время империй ушло, таких ресурсов у РФ нет. И это должны понимать всюду. Есть особенность – глобальные устремления России. Но их не следует выдавать за имперские амбиции. И в этом задача российского soft power. Россия продвигает свои интересы как сырьевая держава, пытается создать собственный пояс безопасности, и это критично, однако с пониманием воспринимается в мире. Но в блоке отношений с соседями есть и тема защиты интересов русского пространства, о которой Москва не могла четким образом заявить в первом десятилетии независимости, а теперь РФ законно ставит эти вопросы как проблемы двусторонних отношений, требующие внимания со стороны ее партнеров.

Дело не только в географии, т.е в «пугающих» соседей размерах РФ. Оценка России со стороны партнеров выстраивается порой как совокупность неправильно понятых интересов РФ, страхов, подозрений и сознательно раздуваемых фобий. «Страхи» могли быть обоснованы в начале 1990-х, когда Москва как самый мощный игрок в СНГ прямо и косвенно, практически единолично влияла на стабильность соседей, включая управление этно-территориальными конфликтами. Сейчас монополии на это пространство у РФ нет. Но проблема в том, что соседи сознательно переносят этот опыт на нынешнюю реальность, таким образом, рисуя на этом негативном фоне свою национальную линию, как бы героически «вопреки» противодействию России.

Чтобы не казаться «агрессивной империей» Россия должна демонстрировать свою гражданскую инициативу в продвижении гуманитарных интересов, должна обнаруживать привлекательность. Поэтому в блоке программ НПО и других структур необходима доля самокритики, откровенный разговор о недостатках нашей политической системы, должно указываться, что Россия продолжает меняться. Между прочим, это неплохо получается у Михаила Горбачева, честно критикующего избирательную систему РФ, но и прямо заявляющего о российских интересах в мире. Дипломатия soft power должна быть очевидна: «Мы находимся в процессе изменений, но друзья и соседи должны понять, что интересы России выходят за границы интересов текущей власти и ее конкретных представителей». В преломлении к Украине данное послание должно означать, что политика российского общества - это политика россиян, желающих процветания Украине невраждебной к своей русской составляющей.

Александр Караваев – руководитель службы политического прогнозирования Информационно-аналитического центра МГУ

Версия для печати