15.04.2009 | Татьяна Становая

Имитация циничней запрета

Сегодня опубликовано интервью российского президента Дмитрия Медведева «Новой газете» - пожалуй, самому оппозиционному и при этом системному изданию, пользующемуся значительным авторитетом. Вокруг интервью сложились большие ожидания: от президента ждали более откровенных чем обычно ответов, обозначения своей позиции по важнейшим для страны темам политического характера. Изначально завышенные ожидания не оправдались: реакция интернет-пользователей свидетельствует о разочаровании. Однако нельзя не заметить, что в России есть проблема не только свободы ответов, но и свободы задавать вопросы. Интервью «Новой газете» показывает, что ситуация все-таки меняется.

В преддверии интервью была создана большая интрига. Информация о нем появилась заранее. Причем анонсировали его буквально все центральные СМИ. Здесь же появилось и сообщение пресс-секретаря президента Натальи Тимаковой, которая пояснила, что выбор издания был обусловлен недавним обещанием экс-президенту СССР Михаилу Горбачеву и тем фактом, что именно журналисты этого издания в последнее время становились жертвами преступлений. Наконец, последней «убойной завлекалочкой» стали слова самого президента, сказанные уже по окончании интервью и опубликованные на блоге «Новой газеты»: он сказал, что дал интервью именно «Новой газете» потому, что они «никогда никому ничего не лизали». Пафос подчеркивался еще и тем, что это было первое интервью печатным СМИ России. Находка для повышения рейтинга интервью может и неплохая, однако двузначная: одни увидели в этом непатриотичность – ведь все интервью до сих пор для печатных СМИ были западным изданиям; другие указали, что Медведев регулярно дает интервью телевизионным каналам, и делать событие из интервью печатным СМИ выглядит избыточным.

Еще одной причиной создания завышенных ожиданий стал акцент на содержательной стороне интервью. Главред «Новой газеты» Дмитрий Муратов, который и брал интервью, вчера заявил, что в ходе беседы задавал вопросы о процессе над Ходорковским, цензуре в Интернете, общем состоянии демократии в России… «На все вопросы были получены развернутые и точные ответы», - подчеркнул Муратов. По его словам, «президент был предельно точен и адекватен в ответах». Комментарии к интервью говорят об обратном: читатели не увидели ответов и четкой позиции президента. В данном случае речь идет не о том, мог ли Медведев давать такие ответы, а о том, что публика, поверив анонсам, почувствовала себя обманутой. Все пытались разглядеть в интервью некий сигнал (или подтверждение сигнала, данного на встрече Медведева с Муратовым и Горбачевым в январе), в котором можно было бы увидеть как минимум политическую самостоятельность президента, как максимум – его готовность пересмотреть путинский курс на построение (теперь сохранение) вертикали власти.

Это был именно тот случай, когда предвкушение оказалось намного более сильным, чем само событие. Ответы президента оказались не «иными», а традиционными, присущими Медведеву по его стилистике, самоощущению как юриста, а не политика.

Отвечая на вопрос, не проще ли запретить выборы в Сочи, если итог известен, Медведев назвал позитивным наличие конкуренции и яркий характер кампании. «Муниципальные выборы грешат однообразием, людям не из кого выбирать, им неинтересно», - сказал президент. К слову муниципальные выборы, напротив, пока в стране остаются наиболее «живыми», именно здесь у оппозиции или независимых кандидатов есть реальный шанс победить, что и происходило локально на мартовских выборах. В словах президента, с одной стороны, можно усмотреть упрек «единороссам», которые тоже не всегда бывают интересны людям. Но, с другой стороны, это игнорирование сути вопроса, состоящей в том, что главных конкурентов от выборов отстраняют, «расчищая» площадку для главного кандидата.

В то же время нельзя не заметить, насколько оценка Медведева отлична от оценки Путина, который в конце марта посетил Сочи. «У нас все избирательные кампании практически на любом уровне проходят шумно, громко и в ходе таких кампаний на поверхность всплывает пена. К сожалению, часто довольно грязная. Надеюсь, что сочинцы ни кому не позволят использовать олимпийский проект для реализации собственных амбиций, не имеющих ничего общего с интересами горожан», - сказал премьер. Возможно, исходя из действующих до сих пор негласных правил проведения политически важных выборов, Путин предпочел бы не допускать оппозиционных кандидатов к выборам вообще. Медведев, не исключено, думает иначе. Но ведь это расхождения в тактике, но не в стратегии. Две стороны одной медали: запрет или имитация?

Достаточно интересен ответ Медведева на вопрос об общественном договоре. Дискуссия вокруг него началась не так давно и носит крайне политизированный характер. Напомним, что эксперты из ИНСОРа предположили, что пришло время пересмотреть контракт между властью и обществом, основанный на отказе от ряда свобод взамен на стабильность и рост доходов. ИНСОР полагал, что в условиях кризиса прежний контракт теряет силу и надо возвращать свободы. Такая мысль вызвала крайне бурную реакцию первого заместителя главы президентской администрации Владислава Суркова. «Тем, кто так говорит, я хотел бы напомнить: чувство приличия не должно их покидать даже во время кризиса», сказал он, призвав не сравнивать «наш народ» с Исавом, отказавшимся от права первородства за чечевичную похлебку. За всем этим скрывается дискуссия вокруг только одного вопроса: проводить либерализацию или нет.

Медведев от этой дискуссии полностью дистанцировался, хотя, по сути, поддержал скорее сурковскую трактовку. «Нельзя противопоставлять демократии сытость», указав, что, напротив, свободы оказываются под угрозой в период нестабильности.

В интервью было много либеральной риторики, свойственной Медведеву. Были правильные слова про гражданское общество, свободу СМИ, контроль над бюрократией, независимость судебной системы. Однако все это не сопоставлялось с настоящей политической реальностью и практикой политического управления. Вообще Медведев всегда старается оставаться за пределами острого политического дискурса. Говоря о втором деле ЮКОСа, президент отказался «предсказывать» исход судебного разбирательства, назвав это нарушением закона. Это выглядело бы странно, однако, очевидно, что от президента ждали оценки политической стороны этого дела. Медведев также ушел от ответа на вопрос, как быть с «Матерями Беслана», чьи представители обвиняются в неуплате налогов за бесплатное обучение в школе «Кораллово» (поддерживается родителями Ходорковского). Его рассуждения были похожи на рассуждения человека со стороны, наблюдающего за происходящим, но ничего не решающим. «Надо научиться (с помощью закона) отделять деньги, направленные на благотворительность, от денег, направленных для достижения коммерческих задач», - размышлял президент.

Наконец, один из последних вопросов касался «реабилитации демократии». Муратов указал, что «для модернизации страны нужна особая, свободная среда». «Вы сегодня говорили про выборы, про контроль над бюрократией, про интернет. Означает ли это, что президент Медведев собрался в России реабилитировать демократию?», - спросил главред «Новой газеты». Очевидно, что Муратов имел в виду период путинского правления, когда построение «вертикали власти» сопровождалось сужением демократических процедур. «Реабилитация» в его понимании (по крайней мере, именно так читался вопрос) означала пересмотр путинских решений и плюрализация системы. Однако Медведев начал сравнивать с 90-ми годами, понимая под «реабилитацией» дискредитацию самого понятия «демократия» на фоне кризисных явлений в жизни страны. Такая подмена понятий может быть сознательной: президент не хотел (и это видимо правильно) противопоставлять свое президентств путинскому. Но это личная позиция президента, то никем иным кроме как истинный последователь Путина, его назвать нельзя.

В то же время интервью показывает и разницу между Путиным и Медведевым. В содержательной стороне эта разница не очень ощутимая, скорее на уровне стилистики, риторики. Однако есть разница и в другом – всем известно, что есть набор вопросов, которые нельзя задавать Путину, тем более в такой форме, как это делал Муратов. Медведеву все-таки можно. Что это прогресс на пути развития свободы слова или все-таки свидетельство ее проблематичности? Муратов прав, имитация циничней запрета.

Версия для печати