07.05.2009 | Татьяна Становая

Годовщина тандемократии

Сегодня общественность и СМИ подводят итоги года правления Дмитрия Медведева на посту президента России. Именно 7 мая он вступил в должность, введя в действие систему тандемократии. При этом ровно год исполнился с того момента, как премьер-министром стал национальный лидер Владимир Путин. В адрес обоих лидеров звучат самые разные оценки: от подчеркнуто позитивных до остро критичных. Однако очевидно одно – это был один из самых трудных периодов для власти и страны за последние 9 лет.

Прошедший год был одним из самых интересных: на фоне благополучных и стабильных лет правления Владимира Путина, предстояло испытать новую систему управления, предусматривающую двух лидеров. Надо признать, что за это время опыт работы этого механизма мало ясности принес в отношении того, как функционирует тандемократия: существует ли один центр принятия решений (внутри единого тандема) или их два. А может кто-то из лидеров главнее или между ними четко распределены полномочия? В общем, эта тема требует отдельного разговора, но в контексте годовщины важно признать одно (и с этим вряд ли кто станет спорить) – тандем показал свою жизнеспособность. Ни одного признака конфликта между двумя лидерами, ни одного признака разногласий. Конечно, были некие «эпизоды», которые можно трактовать как межэлитные споры. Однако они касались, как и ожидалось, преимущественно команд двух лидеров. «Охранители», или консерванты, ориентированы на Путина, на защиту «вертикали власти», на сохранение «наследия» и неизменность «курса». Есть государственные олигархи, которые при помощи разных причудливых форм (типа госкорпораций) контролируют огромные активы в целых отраслях экономики и которые также «взращены» Путиным и ориентированы на его экономическую политику. Есть «стерилизаторы», как назвал их первый замглавы президентской администрации Владислав Сурков (идеолог «охранителей»), - это Минфин и ЦБ. Наконец, формируется и некое окружение Медведева, которое всячески демонстрирует свою дееспособность и готовность генерировать экономический курс (Аркадий Дворкович), а также определять общее направление развития государства в сторону либерализации (ИНСОР).

Собственно, обособление этих групп было вполне естественно: одни получают шанс возвыситься в связи с приходом нового лидера на пост президента, другие опасаются утратить позиции в связи с утратой монополии Путина на принятие решений. Важно в данном случае одно – тандемократия работает и разногласия между отдельными группами пока успешно «разруливаются».

На год президентства Медведева, на период первого опыта опробования системы тандемократии (что создает дополнительные риски), пришлось два сильнейших испытания. Это война в Грузии и финансовый кризис. Есть предположение, что тандем, в условиях которого Путин «делит ответственность» с менее политизированным Медведевым (а это всегда в большей степени способствует свободе принятия решения), способен принимать более жесткие решения, к которым можно отнести, например, признание независимости Южной Осетии и Абхазии. Подводя итоги можно сказать, что Россия вышла из грузинского кризиса скорее победителем: Европе и Западу в целом была навязана позиция Москвы и дальнейшее противостояние и критика в адрес Кремля были свернуты. Зато в сфере энергетического сотрудничества скорее накапливается комплекс проблем, затрудняющих реализацию российских интересов.

Что же касается кризиса, то здесь президент и его линия оказались все-таки в тени экономической деятельности правительства: Владимира Путина, Игоря Шувалова, который возглавил «антикризисный штаб», Алексея Кудрина, написавшего новый бюджет, Игоря Сечина, лоббировавшего помощь промышленности.

Президентство Медведева обозначилось и началом ряда крупных реформ. Политические реформы, в числе которых оказались и конституционные, можно разделить на те, что были задуманы еще Путиным (скорее всего, это увеличение срока президентских полномочий, меры, де-факто, усиливающие возможности партии власти), и те, что подтверждают идентичность Медведева, являются для него возможностью самоутвердиться как политическому лидеру (это меры, плюрализирующие политическую системы, например, снижение барьера для регистрации партий). Начались и чисто медведевские реформы – судебная, реформа системы исполнения наказаний, реформа госслужбы и антикоррупционные инициативы. Оценить их пока невозможно – продвижение в лучшую сторону здесь может занять не одно десятилетие.

Корректируется и кадровая политика. Как подсчитал «Коммерсант», с 7 мая 2008 года Дмитрий Медведев подписал 373 указа с назначениями. Владимир Путин за первый год президентства принял 241 такой указ. Это говорит в первую очередь о том, что Медведев не стал проводить активную кадровую ротацию, сохраняя опору на путинский «призыв». Однако это также означает, что Медведев за счет тесной связки с Путиным и общности политического интереса реализует более свободную кадровую политику тандема в целом, чем Путин в 2000 году – тогда он работал с «чужой» элитой, а Медведев с «путинской», то есть с той, к которой он относится сам. По сути, ему досталась «путинская» администрация президента (несмотря на некоторые обновления) и «путинское» правительство. Важнейшим «секретом» успеха тандемократии стала его способность «развести» конфликтующие группы влияния. Группа «питерских чекистов» была, по сути, расформирована: интересы Игоря Сечина локализованы в области ТЭКа и промышленности, Николай Патрушев ушел в СБ России, Виктор Иванов возглавил ФСКН. На федеральном уровне никаких кадровых революций не произошло.

Зато на региональном уровне Медведев заменил 14 и переназначил двух губернаторов. Многим запомнилось увольнение сразу четырех губернаторов в феврале этого года. В этом проявилось одно из коренных отличий кадровой политики Путина и Медведева. Первый предпочитал осторожность в кадровых вопросах, не связанных с острыми политическими проблемами или конфликтами (здесь, напротив, Путин всегда действовал жестко). Медведев же проявляет больше решительности там, где острота кадровой проблемы не так очевидна. Еще одно свойство медведевской кадровой политики – готовность реагировать на запросы общественности, чувствительность к общественно значимым темам. Самый яркий пример – увольнение главы ГУВД Москвы Владимира Пронина после расстрела его подчиненным людей в супермаркете.

Последнее, что важно отметить – это новый стиль политического лидерства. Путин всегда был более агрессивен, более жесток в своей риторике, он оставался «ястребом» и в диалоге с общественностью, и в диалоге с оппозицией, и в диалоге с Западом. Медведев подчеркнуто ориентирован на диалог, на понимание, на снятие напряженности. При этом он сохраняет преемственность позиций и курса, меняя скорее тактику, а не курс, и всегда подтверждает готовность быть жестким, если того требует момент (например, как это было в его комментарии по поводу несанкционированных акций оппозиции).

Сегодня, когда все пристально вглядываются в первый медведевский курс, многие забывают о той, как казалось, совершенно неестественной роли, которую играет Владимир Путин. Ведь это его первый год на посту премьера, позиция политически крайне рискованная, требующая огромных усилий для того, чтобы, с одной стороны, не «провалиться» в текучку и не потерять свой статус национального лидера (он обветшал, но реальным лидером Путина продолжает считать подавляющее большинство населения), с другой стороны, не переусердствовать и не затмить своим «рейтингом» преемника, которому нужно также самоутверждаться. В этом есть своего рода политическое мастерство, которым, как показал первый год тандемократии, прекрасно овладел Путин.

Версия для печати