26.05.2009 | Борис Макаренко

Страсти по Единому государственному

Отзвенел последний звонок – значит, скоро еще один выпуск российских школ пойдет сдавать единый государственный экзамен. Вокруг этой составляющей реформы образования кипят немалые страсти. Да и мое собственное мнение разрывается между тем, что подсказывает разум: без ЕГЭ нам не выстроить систему полноценного среднего, тем паче – высшего образования – и полной чашей негативных эмоций, пережитых прошлым летом, когда этот ЕГЭ сдавала собственная дочь.

Что дает ЕГЭ? Во-первых, универсальную линейку, замеряющую уровень знаний выпускников средних школ. На возмущенные крики о том, что меряет плохо отвечу ниже, пока же констатируем факт: нынешняя система совмещает субъективизм школы средней, которая не заинтересована дисквалифицировать явного «двоечника», с субъективизмом (это чтобы не называть это коррупцией) высшей школы, которая вольна выстраивать вступительные испытания по собственному усмотрению, осмелимся предположить, разной степени корректности и объективности в разных вузах. Не случайно Президент России Д.Медведев недавно поддержал переход на ЕГЭ как «всё-таки более цивилизованный и более современный способ определить уровень знаний», несмотря на издержки переходного периода.

Что же это за издержки, и как их исправить? Большинство нынешних недостатков поддаются корректировке естественным и понятным путем: накопление опыта, гибкость мышления, качество администрирования. Но один недостаток – о нем ниже – исправить действительно почти невозможно.

Первый недостаток – само содержание ЕГЭ. В прессе приводятся грустные примеры неудачных или просто глупых заданий; в универсалистских по природе тестах сохраняется элемент, требующий субъективной оценки преподавателя (например, эссе в экзамене по русскому языку) с явно неудачной методологией проверки. Эту проблему можно решить только кропотливым методологическим трудом, к которому необходимо привлекать не только педагогов, но и ученых высшей школы и академической науки и обязательно – общественные организации, хотя бы как «адвокатов дьявола». Но ничего нерешаемого в данной задаче нет.

Вторая проблема – сомнение в способности ЕГЭ выявить талант, его нацеленность на «усредненное знание». Тут ответов сразу несколько. Во-первых, это самое «усредненное знание», так сказать, «обязательную программу» средней школы мы до сих пор замерять не умели – а потому и испытали состояние шока, когда ниже этого «среднего барьера» (попросту – «двоечниками») оказалось от 11% на экзамене по русскому до 23% - на математике и 25% - на литературе. На зеркало – ЕГЭ - неча пенять, коли рожа крива (т.е., знаний нет). Недаром на недавнем съезде ректоров звучали призывы ввести преподавание русского языка в вузе: преподаватели сталкиваются с тем, что в высшую школу приходят студенты, слишком плохо владеющие родным языком; вводить же русский в вузовскую программу, если речь не идет о профильных гуманитарных специальностях – непозволительная роскошь. Значит, прав ЕГЭ?!

Во-вторых, оценить и выявить талант могут и олимпиады, поступление через которые необходимо не только сохранять, но и расширять. Не избежать на обозримую перспективу и права лучших вузов на свое собственное (одно!) испытание. Любой компромисс создает лазейки для прошлых пороков, которые пытается исправить ЕГЭ, но «лазейка» - это несомненный прогресс по сравнению с безразмерной дырой коррупции и субъективизма, существующих в сегодняшней высшей школе.

В-третьих, много жалоб на случайность результатов ЕГЭ, непривычность детей к такой форме проверки знаний, фактор волнения и т.п. Привычку надо воспитывать – нужны не просто «натаскивание» на ЕГЭ, чем хорошие школы уже занимаются, но внедрение аналогичных по методике тестов хотя бы с 8-9 классов, чтобы успел выработаться навык. А случайность и волнение присущи привычным вступительным экзамен нисколько не в меньшей степени. Здесь у ЕГЭ как раз колоссальное преимущество, если сделать простую (и известную из мирового опыта) вещь: дать детям возможность неоднократной сдачи экзаменов (первая – бесплатно, последующие – за плату, покрывающую расходы государства на проведение экзаменов); это станет и стимулом для усиленной учебы, и минимизирует фактор случайности. По этой логике первая сдача должна состояться где-то в январе, а до лета – еще как минимум две даты сдач экзаменов, допустим, в марте и июне. Помимо всего прочего это решает проблему сдачи ЕГЭ для тех, кто поступает не со школьной скамьи, а после воинской службы или работы. Конечно, возрастают административные сложности, но сколько проблем решается. Мы все равно придем к такому алгоритму, так что лучше его не откладывать, а вводить сейчас, когда численность выпускных классов минимальна из-за «демографической ямы» начала 90-х.

В-четвертых, есть целый блок проблем на стыке методологии ЕГЭ и его психологического восприятия выпускниками и их родителями. Абсолютно недопустима система оценки, применявшаяся в прошлом году. Тогда ЕГЭ по русскому языку сначала оценивался из 60 баллов, а потом, с учетом плавающей переменной общероссийских результатов пересчитывался по стобалльной шкале (формулу пересчета с огромным трудом обнаружить удалось, «плавающую переменную» - нет, поэтому проверить расчет все равно не удалось). Допустим, все пересчитали корректно, но… ведь мы привыкли к пятибалльной шкале школьных оценок. Представьте, что вам, привыкшим все мерить в метрах и килограммах, говорят: мы вам посчитаем в милях и фунтах, а потом переведем в версты и пуды, а как – не скажем? Не возникнет ли у вас чувства, что вас дурят? Тем более, дурят в вопросе, имеющем колоссальное значение – ведь решается судьба ребенка? Если этот порок ЕГЭ исправлен, беру свои слова обратно, если нет - категорическая рекомендация: объявляться должен ОДИН! результат, и при этом должна быть возможность прийти и проверить, как этот результат получен. Отсюда – следующая тема. Столь болезненное и чувствительное для граждан нововведение непременно должно было сопровождаться, во-первых, разъяснительной кампанией, во-вторых, «терапевтическими механизмами» - горячей линией, грамотной апелляционной комиссией и т.п. В прошлом году этого не было вообще (не могу назвать грамотной систему апелляций, поскольку даже подача заявки на апелляцию заняла у нас 4 часа из-за банального раздолбайства людей, отряженных в апелляционную комиссию). Не вижу признаков «позитивного пиара» и в этом году. Чтобы снять психологические барьеры, нужно сделать ЕГЭ удобным для людей: повторяемым неоднократно (см. выше), прозрачным по системе оценки (см. выше), не допускающим никаких изменений в порядке проведения, если они не объявлены как минимум за год до вступительных экзаменов (чтобы дать детям подготовиться по четким правилам), трактующим (хотя бы на ближайшую перспективу) любое сомнение в результатах в пользу экзаменуемого. Все это настолько очевидные вещи, что остается только удивляться, как можно их не соблюдать.

Наконец, та самая нерешаемая проблема: честность и универсальность проведения экзамена. В больших городах она решается практически сама собой: здесь несложно так перемешать экзаменуемых и экзаменаторов, что любой «мухлеж» или даже «помощь» сдающему становятся запредельно сложным делом. А в малом городе и деревне, где все друг друга знают, где все учителя кончали один и тот же областной педвуз? Посмотрите, в каких населенных пунктах у нас самые высокие оценки по русскому, посмотрите, где меньше всего неудовлетворительных результатов, перекрестите эти показатели с данными об образовательном уровне населения (допустим, доля граждан с высшим образованием в населении, проникновение Интернета, объем продаж книг на душу населения) – у вас на руках будет полная карта коррупции в средней школе: потому что не может быть высоким уровень знания русского языка там, где мало читают по-русски. И здесь решения, увы, не видно – по крайней мере пока мы не решим все остальные проблемы и не сможем сосредоточиться на этой (способы борьбы-то есть, но о них – отдельный разговор). Пока укажем только на то, как НЕЛЬЗЯ бороться с этой проблемой – нельзя вводить показатель «неудов» по ЕГЭ в качестве параметра оценки региональной власти – в этом случае ЕГЭ сможет измерить лишь степень рвения чиновников от образования в спасении губернаторов.

«Цену вопроса» об эффективном ЕГЭ трудно переоценить. Если он не утвердится в профессиональном и общественном сознании как легитимная и объективная оценка знаний, провалится вся реформа образования. Напомним, на недавнем съезде ректоров высшей школы самых бурных и продолжительных аплодисментов удостоился не представитель власти, а депутат от КПРФ Олег Смолин, предложивший отменить или по крайней мере отложить обязательность ЕГЭ и «бакалавризацию всей страны». Увы, как и во многих других сферах, профессиональное сообщество думает в первую очередь о том, как бы сделать получше и поудобнее для себя, а не как решить модернизационную проблему. «Битва за умы» в этой области еще далеко не выиграна. А проигрывает в ней все наше молодое поколение, которое ни в чем не нуждается так сильно, как в качественном образовании.

Борис Макаренко – председатель Правления Центра политических технологий

Версия для печати