18.06.2009 | Елена Супонина

Зеленые революции Ирана

Махмуд Ахмадинежад остается десятым президентом Ирана, избранным 12 июня этого года на этот пост во второй раз на четырехлетний срок. За неделю до выборов в Иране прошли мероприятия, посвященные 20-летию смерти революционера, основателя и духовного лидера Исламской республики Иран имама Хомейни. Он скончался 3 июня 1989 года в возрасте 87 лет. На его похоронах в Тегеране собралось более десяти миллионов людей. Не меньшее число паломников посетило на окраине Тегерана мавзолей с его гробницей и в нынешние дни.

О верности идеалам Хомейни говорили все четыре кандидата в президенты Ирана. Несмотря на это, в крупных городах страны до сих пор продолжаются демонстрации в поддержку двух из них: проигравшего 67-летнего Мирхоссейна Мусави, с одной стороны, и победившего 52-летнего Махмуда Ахмадинежада, с другой. Двое остальных кандидатов не в счет – каждый из них получил менее 2% голосов.

Хотелось бы развеять создающийся сейчас миф о том, что либерально настроенный Мирхоссейн Мусави и его сторонники (некоторые с зелеными повязками на головах или руках) ратуют в Иране за коренные преобразования. Это никакая не новая «зеленая революция». Революция под зелеными знаменами ислама в Иране уже была – в 1979 году. Тогда народ сверг и отправил в изгнание шаха Ирана. В ближайшие годы «цветных» революций там не ожидается. Хотя некоторые комментаторы доходят до того, что усматривают в росте оппозиционных настроений среди иранцев «закулисное влияние Израиля и США», а самого проигравшего кандидата называют едва ли не «агентом Запада».

На самом же деле он – как и трое других кандидатов в президенты – прошел перед выборами жесткий отбор со стороны лидеров правящих мусульман-шиитов, составляющих в 71-миллионном Иране большинство населения. В начальном списке, составленном еще в мае, было более 400 имен! Но только четверо, включая Мусави, были допущены к выборам религиозными авторитетами, возглавляемыми духовным лидером страны 69-летним аятоллой Али Хаменеи. Он является преемником имама Хомейни и собственно руководителем Ирана.

Беспорядки после выборов, когда сторонники Мусави обвинили Ахмадинежада в подтасовках (чуть более 33% голосов у проигравшего против 63% у победителя), подвигли аятоллу Али Хаменеи на встречу со всеми кандидатами. После нее он объявил, что враги не дождутся раскола Ирана: «Сильно ошибается тот, кто думает, что по одну сторону у нас стоят 24 млн человек (избирателей, проголосовавших за победителя – Авт.), а по другую – 14 миллионов (отдавших свой голос Мирхоссейну Мусави). Потому что и те, и другие в равной степени влюблены и верят в исламский республиканский строй».

Мирхоссейн Мусави выступает за модернизацию экономической системы Ирана и за политические реформы, но режим, по его мнению, должен остаться теократическим. Он не смеет и не собирается посягать на эту святая святых. Он лишь допускает, что духовный лидер мог бы поделиться частью властных полномочий с президентом и другими представителями исполнительной власти. Еще он говорит о большей свободе для средств массовой информации, но тоже при строгом соблюдении установленных правил и, главное, уважении к постулатам ислама и нормам мусульманского права. Он призывает обсудить, а не слишком ли часто применяется в Иране смертная казнь (например, нужно ли казнить пойманных гомосексуалистов), но не выступает против ее применения в принципе.

Добавим также, что все эти проблемы обсуждаются в теократическом Иране свободно. Кандидаты на выборах выдвинули четкие программы, вели жаркие теледебаты и много общались с избирателями. Те, в свою очередь, оказались весьма активными и политически грамотными. Явка превысила 85%, и это была настоящая, а не дутая или купленная явка. У иранцев нет апатии к политике, им не все равно, кого выберут – сравните с равнодушием к этому у многих россиян.

Многие из вышеупомянутых реформ продвигал, хотя и не слишком торопясь, иранский президент Мохаммад Хатами, прослывший либералом на фоне остальной части элиты. Он занимал пост президента два срока подряд с 1997 по 2005 годы, как раз перед Махмудом Ахмадинежадом. Так что схватка между либеральным и консервативным крыльями в рамках одной системы случается в Иране не в первый раз. И уже было, когда президентом становился так называемый реформатор. И что же? Атомная программа Ирана, доставляющая сейчас сильную головную боль международному сообществу, началась-то при Мохаммаде Хатами, том самом, которого на Западе поспешили назвать «иранским Горбачевым». Хатами и Мусави – друзья и политические партнеры, представители одного лагеря. Не случайно на этих выборах бывший президент поддержал бывшего премьер-министра (Мусави был им в середине 1980-х годов, в разгар ирано-иракской войны). Но стоит ли преувеличивать степень их готовности к переменам?«Я не согласен с теми, кто называет моего шефа Мохаммада Хатами иранским Горбачевым. Наш президент иначе проводил реформы, в рамках достижений нашей Исламской революции 1979 года. За эти рамки мы не выходим. Мы уделяем больше внимания, например, частному сектору. Но приватизация нефтяной промышленности у нас запрещена конституцией», - рассказывал автору один из помощников Хатами, а затем и вице-президент Мохаммад Али Абтахи. Он пояснял, что главным врагом Ирана остаются США, а слово «Израиль» даже не мог произнести, называя еврейское государство «сионистским образованием». На днях этот мой собеседник был арестован в Иране по подозрению в организации демонстраций оппозиции. Но его слова – лучшее доказательство того, что иранские реформаторы строго держатся в определенных рамках.

«Десятки тысяч политических заключенных были арестованы, тысячи казнены в бытность Мирхоссейна Мусави премьером Ирана. Особенно много казней было в 1988 году, в конце войны с Ираком», - а это уже голос другой оппозиции, о которой почему-то сейчас многие забыли. Это сказал мне на днях Аляддин Турани, один из лидеров Организации моджахедов иранского народа (ОМИН). Штаб-квартира этой запрещенной в Иране, даже считающейся там террористической, организации находится в Париже. Ее активисты участвовали в свержении шаха, но потом выступили резко против строительства теократического государства, добиваясь, причем не всегда мирными методами, установления светского режима.

Иранские политические эмигранты живут и в США, где в эти дни снова напомнил о себе рупор другой оппозиции, монархической: сын свергнутого шаха и почти его тезка 48-летний Реза Пехлеви. «Моя миссия – принести народу свободу», - заявил он на этой неделе, но его голос потерялся в шуме тегеранских демонстраций.

Вот это настоящие, поддерживаемые Францией и США, противники правящего в Иране режима. Но осевшая в эмиграции оппозиция слаба, пока силен режим, а он все еще силен. «Для нас происходящее сейчас в Иране – предвестие перемен. Поэтому мы поддерживаем демонстрантов. Забудем о Мусави. Дело не в нем, а в том, что народ хочет перемен», - говорит Турани. Оппозиция всегда поднимает голову, когда власть, с которой она борется, слабеет из-за внутренних неурядиц.

Но до серьезных сдвигов в Иране еще далеко. Иранские либералы, понимая неизбежность изменений в будущем и верно оценивая беспорядки как нечто вроде «синдрома предкризисного состояния общества» (впрочем, это терминология западных социологов, а само это состояние может продлиться еще немало лет), как раз-то и добиваются, чтобы реформы проходили не в результате революций, а постепенно, под присмотром руководства. То есть под контролем шиитского духовенства, только той ее части, что менее консервативно настроена.

Елена Супонина - заведующий международным отделом газеты «Время новостей», востоковед

Версия для печати