06.07.2009

Что происходит с российской системой образования в период кризиса?

Кризис стал серьезным испытанием не только для экономических и политических институтов, но и препятствием для развития общественных институтов, обеспечивающих инновационный и культурный потенциал государства. Одним из таких институтов по праву можно назвать российскую систему образования. На вопросы о реформировании высшей школы, адаптации ВУЗов к условиям кризиса и ЕГЭ «Политком.Ру» побеседовал с Ириной Абанкиной, директором Института развития образования Государственного университета – Высшая школа экономики.

- Как известно, до кризиса планировалась реформа российской системы образования с созданием федеральных и национальных университетов с целью формирования инновационного потенциала России. Как в условиях кризиса реализовывается это начинание?

- Можно так сказать: курс на развитие федеральных университетов сохранен, на что было предусмотрена большая программа финансирования, куда включены научные разработки, переоснащение и интеграция разных университетов под эгидой федерального ВУЗа. По крайней мере, в прошлом году и в этом году объемы финансирования под эти программы были зафиксированы. Будут ли сокращения на третий год реализации, надо будет посмотреть. Но со стороны государства обязательства все-таки в значительной степени выполняются, несмотря на кризис.

Кризис ставит сложную задачу для университетов в вопросе софинансирования. Предполагалось, что программа развития университетов будет финансироваться не только за счет государственных средств, но и с привлечением партнеров, работодателей, спонсоров. Планировалось, что общий объем программ будет составлять не менее 10 млрд. рублей, что является трудновыполнимой или невыполнимой вовсе задачей в ситуации кризиса. Тем не менее, идея создания федеральных университетов более долгосрочная, чем кризисные периоды.

- Каких результатов достигло реформирование на сегодняшний день?

- У всех очень большие ожидания, что вот сейчас должны быть уже результаты. Надо их увидеть, пощупать, собрать! А если их нет, то обязательно нужно сказать, что программа не удалась и идея была неправильная. Но так быстро результаты не достигаются. Понимание, каких результатов можно сейчас ждать, а какие все-таки отложены на перспективу, приходит постепенно и является предметом глубокого анализа.

Я знаю мнение студентов по поводу реформы: они все однозначно сказали, что в регионах Ростовской области и Красноярского края, где воплощают программу создания федеральный университетов, прозрачность при приеме в федеральный ВУЗ, реальная конкурентоспособность при обучении стали намного выше. Это вот мнение студентов. Я считаю, что это очень важный результат. Важно отметить, что за короткий срок реформирования доверие к этим университетам удалось повысить.

- А что не удалось?

- Очень слабо пока удалась интеграция внутри федеральных университетов – как были разные ВУЗы со своими стилями преподавания, программами, кафедрами и т.д., так пока это и остается. Но тут следует сказать, что когда в Западной Европе была масштабная программа по укрупнению университетов, идеология зонтичных брендов, собирания учебных заведения под сильным партнером с разной степенью интеграции и кооперации была признана самой эффективной. Например, в Пизе, не самый большой город в мире, есть один Пизанский университет, и разные факультеты расположены в разных местах и имеет значительную автономию. Собирание ВУЗов под одним федеральным университетом не значит, что это должна быть в итоге вертикально интегрированная структура.

Хотелось бы подчеркнуть, что главное в реформировании образование наличие общего тренда в развитии. В данном случае необходимость создания федеральных университетов разделяют ведущие подразделения, руководители, деканы, профессура и т.д.

Помимо федеральных университетов планировалось создание исследовательских университетов, которые занимались бы подготовкой кадров, научными исследованиями, позиционированием какой-либо отрасли. Вот на эту часть проекта кризис оказал гораздо более серьезное влияние.

- Почему?

- Потому что идеология частно-государственного партнерства при финансировании этих институтов ставилась во главе угла, а как я уже отметила, в кризис это не работает в желаемом объеме. Помимо этого ставилась цель на развитие перспективных отраслей экономики. Перспективы сильно изменились: рынки, на которые ориентировались такие исследовательские университеты, сильно деформированы. Хотя идея концентрировать в лидерах не только образование, но и прикладные исследования, науку и инновационные разработки, конечно, нужная и правильная. Но, к сожалению, финансовые технологии, которые могли бы обслуживать такие университеты, нуждаются в серьезной новой проработке.

- В условиях кризиса наиболее острой темой для читателей является перспектива российской высшей школы. Как университеты адаптировались к кризису? Какие из них считаются наиболее пострадавшими?

- Уже принятые решения в это году дают нам какие-то основания для того, чтобы делать выводы и заключения. Переход на двухуровневое образование, принятый в этом году, приведет к тому, что ВУЗы, давно работающие по уровневой системе и умеющие разрабатывать не только массовый бакалаврский продукт, но индивидуальные авторские магистерские программы, конечно, оказываются, более устойчивыми даже в условиях кризиса. Почему? В этом году количество мест в магистратуре увеличено в полтора раза за счет бюджета. ВУЗу выгодно иметь авторские современные программы, привлекать студентов, получая бюджетную поддержку и рассчитывая на спрос со стороны семей, что также приносит дополнительные деньги. Спрос со стороны семей, спрос со стороны государства и связи с работодателями позволяют таким ВУЗам чувствовать себя уверенно. Те ВУЗы, которые до кризиса не набирали студентов даже на бюджет, конечно, могут оказаться в самой сложной ситуации, потому что реструктуризация бюджетных мест все равно происходит. Невостребованные программы подвергнутся сокращению со стороны министерства образования.

- А какая судьба ожидает бюджетные места?

- Важно отметить, что темпы сокращения бюджетных мест все равно ниже демографического спада, поэтому количество бюджетных мест в расчете на выпускников только увеличивается. В условиях кризиса со стороны государства расходная составляющая на образование увеличивается: в полтора раза увеличен прием в магистратуру на бюджетные места, гораздо в меньшем темпе сокращена доля бюджета по приему в бакалавриат, в аспирантуру увеличен прием и финансовая поддержка со стороны государства.

Продолжая говорить о влиянии экономического кризиса на ВУЗы, хочу отметить, что серьезное влияние оказывает спрос семей. Во-первых, до кризиса бы такой ресурс как мотивация наших семей к образованию – все считали, что нужно иметь высшее образование, совершенствовать свои навыки и т.д. Как сегодня люди окажутся замотивированы, неизвестно. Обучение в ВУЗах это труд, и если непонятно, зачем учиться, потому что спрос со стороны работодателей уменьшается, то, конечно, это может снизить мотивацию к образованию, а уж тем более к оплате образования. Часть семей, которая оплачивала образование в хороших ВУЗах с перспективами успешной карьеры из текущих расходов, конечно, может отказаться от платного образования в престижных университетах и в ситуации ЕГЭ будет искать пусть менее качественное, но и бюджетное образование. И в этом случае могут пострадать именно престижные университеты с очень интересными программами. В ответ на этот «кризис семей» многие ВУЗы не повысили цены на образование, в Высшей школе экономики еще большее развитие получила система скидок в зависимости от успеваемости.

В очень многих богатых регионах и городах, например, Нижний Новгород, Самара, Пермь, Тольятти, которые раньше были донорами, сегодня, конечно, серьезная угроза безработицы, обвал бизнесов, семьи будут выбирать более приемлемое образование. Я соглашусь с ректором ГУ-ВШЭ Кузьминовым Ярославом Ивановичем, который неоднократно подчеркивал, что как раз средние ВУЗы окажутся в самом выгодном положении, потому что у них невысокая доля платных студентов, они все равно имеют стабильное государственное финансирование, их в меньшей степени затронет реструктуризация, связанная с сокращением и изменением контрольных цифр приема по специальностям. И в этом смысле они в состоянии скорректировать планы развития так, чтобы в рамках текущих доходов осуществлять свою деятельность.

Резюмируя, хочу сказать, что в этой ситуации кризиса могут пострадать элитные ВУЗы с дорогим образованием, но в любом случае государство, так или иначе, восполнит эти потери, под угрозой остаются слабые университеты, они даже могут недополучить государственное обеспечение, а вот средние ВУЗы с невысокими ценами могут остаться в той же самой нише, которую они заняли, и быть наиболее устойчивыми к ударам кризиса.

- Не менее актуальной темой является ЕГЭ, который стал единственной системой проверок абитуриентов. Как Вы оцениваете ЕГЭ и его обязательный характер?

- Вы знаете, как всегда, есть идея, есть положительный и рискованные стороны этой идеи, есть механизмы ее воплощения. Тут есть свои плюсы и минусы. Я сторонник идеи единой итоговой аттестации, независимой от школы, позволяющей оценить достижения учащихся и поступить в ВУЗы. Я считаю, что это одна из составляющей конкурентоспособности страны, когда она имеет такую социальную инфраструктуры – прозрачное и независимое оценивание тех или иных достижений.

- Какие существуют риски такой социальной инфраструктуры, как ЕГЭ?

- Главное – дифференциация качества образования на федеральном и региональном уровнях. Безусловно, ни для кого не было секретом, что качество образования на Дальнем Востоке систематически уступает образованию в Центральной России, то, что в сельской местности образование нередко хуже, чем в столичных школах. С другой стороны, могу привести пример Чувашии, которая с самого начала участвовала в эксперименте по ЕГЭ. В этой республике за годы проведения ЕГЭ в три раза больше студентов поступили в самые престижные ВУЗы, чем до введения ЕГЭ, и удалось максимально сократить разрыв между городом и деревней. Министр образования Чувашии Галина Чернова говорит, что, сколько бы не стирали в советские времена различия между городскими и сельскими школами, стереть не могли. ЕГЭ это удается, что выравнивает возможности для сельских и городских школьников для поступления в ВУЗы. Несмотря на наши серьезные различия, в перспективе это стимулирует и помогает.

Важно отметить, что до введения ЕГЭ, старшая школа была разрушена системой натаскивания школьников к экзаменам в различные ВУЗы – в 11 классе все ребята, забыв о школе, ходили заниматься к репетиторам, на курсы, зачастую это превращалось в «серые» схемы, когда абитуриенты занимались с преподавателями из ВУЗов. Система репетиторства пагубно сказывалась на преподавателях университетов, семьях, школьниках. Тут ЕГЭ, конечно, жизнь упрощает студентам и ВУЗам.

Еще один риск единого государственного экзамена коренится в нашем же обществе. Мы не можем отнести себя к честному гражданскому обществу, что ведет к созданию коррупционных схем при сдаче ЕГЭ и даже система наблюдателей не помогает. Это, наверное, одно из самых больших разочарований. Мы не готовы к честности, к прозрачности и конкурентной открытой ситуации, и самое обидное, что это в первую очередь сказывается на ребятах и является серьезной угрозой как системе ЕГЭ и нам как обществу.

Беседовала Ольга Мефодьева

Версия для печати