22.07.2009 | Андрей Тарелин

Внешнеполитические подходы в США к отношениям с Россией

Российско-американские отношения вступили в фазу подъема. К сожалению, говорить о том, что двусторонний диалог между двумя бывшими соперниками приобрел стабильный характер, пока преждевременно. В США уже достаточно давно существует целый калейдоскоп подходов к выстраиванию отношений с Россией. Какая именно точка зрения возьмет в итоге вверх, во многом определит динамика активно идущего сейчас переговорного разоруженческого процесса, а также целый ряд внутренних и внешних факторов.

Обзор внешнеполитических групп в США мы начинаем с неоконсерватизма - мировоззрения, ставшего основой официальной политики Дж.Буша после терактов 11 сентября. Неоконсерватизм как особое направление американской политической мысли, впервые стал складываться в 1970-е годы, однако вплоть до 2001 года его влияние на внешнеполитический процесс было довольно скромным.

Первыми неоконсерваторами были представители либерального течения, разочаровавшиеся в традиционном либерализме и перешедшие в лагерь правых. Шокирующая атака террористов в сентябре 2001 года неожиданно вывела неоконсерваторов в мейнстрим американской политики. Очевидно, что ни один из традиционных векторов американской ВП не казался администрации адекватным ответом на террористический вызов; либеральные концепции были слишком мягкими, а реализму недоставало ценностного подхода против нового глобального врага.

Неоконсервативная идеология наиболее близко передавала дух крестового похода против террора, царивший тогда в американском обществе. Неоконсерваторы стали мозговым центром администрации, смогли изолировать своих идеологических противников внутри Республиканской партии. Чудовищные теракты требовали новой формулы взаимоотношений с внешним миром, и администрация Дж.Буша сделала ставку на неоконсерваторов. Белый дом стал проводить жесткую политику в отношении инакомыслящих стран.

Неоконсервативная линия, неожиданно для многих ставшая официальной, вызвала отчуждение у большей части политологов. Причем, по всеобщему признанию, вектор отношений с Россией стал одним из наиболее провальных. Неоконсерваторы, более всего преуспевшие в идейном оформлении концепции американской гегемонии, охарактеризовали положение в мире после начала международной антитеррористической операции как «гипер-однополярность» и поставили себе целью распространение американской модели демократии в мире. После неудач администрации Дж.Буша неоконсерватизм вновь отходит в тень, продолжая, тем не менее, оставаться центром притяжения американских ястребов и националистов.

Моральное поражение неоконсерваторов дало шанс вернуться к активному политикотворчеству более традиционным течениям американского политистеблишмента, в частности реализму. Следует заметить, что если в начале 90-х реалистов считали безусловными сторонниками силовых подходов, то уже в следующем десятилетии большинство из них подчеркивали необходимость чаще прибегать к дипломатическим методам воздействия на международные процессы, в том числе на необходимость вести диалог с враждебными режимами. Реалисты продолжают подчеркивать, что военная сила остается основной гарантией американской безопасности, вместе с тем они указывают на «топорность» силового метода и слабо предсказуемые последствия его применения.

В настоящее время реалисты представляют собой наиболее компактную и четко выделяемую группу в американском истеблишменте. В администрации Б.Обамы реалисты представлены «редко, но метко», – среди явных реалистов можно выделить советника по национальной безопасности генерала Дж.Джонса и министра обороны Р.Гейтса.

Окончание Холодной войны заметно смягчило отношение реалистов к России - у нее исчезли претензии на роль глобального лидера, характерную, по их мнению, для СССР. Именно реалисты стали основными авторами уже упомянутого принципа «избирательного сотрудничества» с Москвой. Как отмечает Т.Грэм в своем докладе «US-Russia: Facing reality pragmatically», у России и США не так уже много общих интересов, однако много общих вызовов и угроз¹. К ним политолог относит взаимную ответственность за судьбу процесса ядерного разоружения и нераспространения, проблемы энергетики, задачи стабилизации мировой экономики и региональные вопросы. Ключевая задача российского и американского руководства, говорится в докладе Т.Грэма, состоит в восстановлении взаимного доверия и повышении эффективности имеющихся каналов сотрудничества. В типично неореалисткой манере подчеркивает, что хотя интересы по-прежнему остаются стержнем международных отношений, ценностной подход также остается их неизменным фактором. Именно чрезмерная идеологизированность и ценностные разногласия остаются основным раздражителем российско-американских отношений.

Либеральное направление внешнеполитической мысли, когда-то относительно гомогенное из-за наличия советского фактора, сегодня оказалось раздробленным на множество групп. Процесс измельчения либерального крыла внешнеполитической элиты США шел постепенно. Один из первых коренных переломов произошел в связи с силовой политикой США на Балканах. Тогда либералы разделились на «ястребов» и «голубей». С определенной долей условности можно выделить следующие течения либеральной внешнеполитической мысли в США:

1) Либеральные интервеционисты. Группа специалистов, достаточно широко представленная в клинтоновской администрации по своим взглядам на СМО, наиболее близка к неоконсерваторам, вместе с тем представители этого течения относятся к последним весьма негативно и критически оценивают период их пребывания в администрации. В отличие от неоконсерваторов либералы-интервеционисты близки к Демократической партии. Наиболее яркие их представители – уже упоминавшаяся М.Олбрайт, Р.Холбрук, С.Сестанович. Влияние группы на нынешнюю администрацию – умеренное. Типичная либерал-интервенционистка Саманта Пауэр была одной из ближайших советниц Б.Обамы, однако затем была вынуждена покинуть его штаб после жестких высказываний в адрес его соперницы Х.Клинтон. Отношение к России – как правило, скептическое, много критики в связи отступление от демократии и возвращении к имперской внешней политике.

2) Либеральные интернационалисты. Видимо, основные наследники традиционных идеалистов, либералы-интернационалисты, как правило, называют права человека и международное право в качестве необходимой основы СМО. Отношение этой группы к России достаточно неоднозначно – с одной стороны, у этой концепции достаточно много точек совпадения с положениями официальной российской внешнеполитической доктрины, особенно в части примата международного права и лидирующей роли ООН. В этой группе можно провести условное деление на более умеренных и более жестких. Ориентир здесь – отношение либерал-интернационалистов к внешней политике самих США. Жесткие интернационалисты – одни из немногих, кто не стесняется критиковать американскую внешнюю политику, считая, что США потеряли право считать себя моральным лидером демократического мира и их действия приводят к дальнейшему размыванию системы международного права.

По итогам первых внешнеполитических шагов администрации Б.Обамы некоторые эксперты стали говорить о формировании отдельной группы либерал-реалистов, которые, как считают, в наибольшей степени близки к мировоззрению нынешнего президента США. Справедливости ради стоит отметить, что в концептуальном плане, представителей этой группы стоит считать ближе к либеральному крылу, с реалистами их роднит прагматизм в изложении внешнеполитических приоритетов США Типичным либеральным реалистом успел зарекомендовать себя действующий президент США Б.Обама. С одной стороны, его внешнеполитические установки проникнуты типично либеральной «начинкой», с другой – президент продемонстрировал готовность вести диалог с разными партнерами (включая Иран и КНДР).

Что заставляет нас думать, что Б.Обаму можно записывать в лагерь либеральных реалистов? Как отмечает немецкий политолог П.Келлер, «Б.Обама позиционировал себя (во время президентской кампании) в качестве либерального интернационалиста. Действительно, имена его советников и подходы самого президента демонстрируют, что он редко отходит от этого курса. Международная арена, однако, разительно отличается от того, что было в 90-е гг.: Америка увязла в двух войнах, экономика нестабильна, появилась по меньшей мере одна страна, потенциально способная бросить вызов американскому превосходству (Китай), моральный авторитет США подорван»². П.Келлер также отмечает, что в связи с этим, политика Б.Обамы будет отличаться от политики его предшественников рядом аспектов, среди прочего – осознанием того, что Америка перестала быть единственным центром силы. Кроме того, борьба с международным терроризмом теперь навряд ли останется альфой и омегой американской внешней политики. Непростая внешняя обстановка, необходимость восстанавливать авторитет Америки, искать союзников в решении насущных задач, никак с идеологией не связанных, подталкивают нынешнюю администрацию к необходимости вести диалог, договариваться. А чтобы договариваться – надо быть прагматиком.

Яркий пример тому – курс на перезагрузку отношений с Россией, готовность отставить в сторону характерную для либералов гуманитарную риторику с целью нахождения договоренностей по наиболее наболевшим вопросам, в частности – замены истекающего в декабре 2009 года Договора по СНВ.Другие представители этой группы – бывшие конгрессмены Г.Харт и С.Нанн, известный политолог Р.Легвольд, директор института Кеннана Б.Рубль.

Победа Обамы: что дальше?

В последнее время стало появляться все больше обзоров и докладов по двусторонним связям. Приход новой администрации в США в значительной степени развил и «узаконил» тот перелом, который был необходим в российско-американских отношениях. Как представляется сейчас, победа Б.Обамы над Дж.Маккейном для России означала одно – проигрыш идеологов «нового сдерживания» и очевидная победа сторонников концепции «избирательного сотрудничества». Вместе с тем, можно сказать, что в недрах новой администрации созрела идея «перезапуска» отношений с Россией, изменения их качественного уровня. Такое положение дел можно понять с точки зрения психологии политических контактов – ведь, чтобы перейти к полноценному сотрудничеству в отдельных областях, необходимо было кардинально изменить откровенно враждебную атмосферу недоверия и враждебности, царившую в российско-американском пространстве в последние годы администрации президента Дж.Буша-младшего.

Что способствовало таким переменам? Сторонников налаживания отношений с Россией в новой администрации оказалось достаточно много. В отличие от команды У. Клинтона, при Б.Обаме тон внешней политики задают не либералы-интервенционисты, скорее те, кого с определенной доли условности можно отнести к либеральным реалистам. В академической среде также преобладающим становится мнение о том, что российская политика Дж.Буша была ошибочной и невразумительной.Стоит упомянуть еще два события, которые ясно указали на необходимость «перезапуска». Первое из них – углубление глобального финансового кризиса, заставившее американский внешнеполитический истеблишмент, возможно впервые, взглянуть на международное сообщество и стоящие перед ним задачи сквозь призму многополярного сотрудничества. Америка сейчас начинает переосмысливать себя, соответственно у американцев есть шанс по-новому взглянуть на другие страны. Важность взаимодействия с Россией в борьбе с экономическим кризисом стало еще одним доводом в копилку сторонников «примирения». Второе ключевое событие – российско-грузинский конфликт в августе 2008 года. Этот во многом неожиданный для США кризис привел к значительному психологическому перелому в политическом истеблишменте США. Впервые за долгие годы Россия дала жесткий ответ на откровенно недружественный демарш страны, находящейся под американским зонтиком. Американские политики и политологи вдруг осознали, что у США больше нет рычагов управления российской политикой, так как любое действие США с целью «наказать» Россию грозило стать палкой о двух концах – касалось ли это регионального, экономического или военно-политического инструментария. Такое осознание подталкивает США к тому, чтобы вновь увидеть в России не младшего брата, которого нужно обучать демократии, а полноценного партнера, переговоры с которым объективно необходимы для достижения общих целей.

Как представляется, политический имидж России в США никогда не был особо радужным. Его конкретные черты могли варьироваться – от страха и подозрительности в советский период до надменной пренебрежительности начала 90-х годов. Суть здесь одна – Россия практически никогда не воспринималась с позиций важного, заслуживающего уважения партнера, помощью которого можно и нужно было бы пользоваться при решении насущных проблем международной повестки дня. Подозрительность в отношении России, зачастую выливающаяся в желание под микроскопом рассматривать ее шаги на внешнеполитической арене до сих пор присутствует в умах американской политической общественности. К сожалению, мало что указывает на то, что она перестанет в ближайшее время быть обязательным ингредиентом американской внешнеполитической мысли в отношении России. Вместе с тем, определенные позитивные сдвиги здесь все же имеются. Впервые со времени окончания «холодной войны» во внешнеполитическом истеблишменте США начинают набирать силу наиболее прагматичные группы политиков и политологов. Это означает, что России необходима активная, конструктивная и, что будет очень важно для американцев, логичная и последовательная внешняя политика. Это позволит зафиксировать позитив в российско-американских отношениях и преумножить число адвокатов их всемирного развития.

Андрей Тарелин – политический обозреватель

Версия для печати