11.02.2010 | Игорь Бунин, Борис Макаренко

Российский средний класс и модернизация

Проведенное Центром политических технологий социологическое исследование ставило задачей проанализировать возможности привлечения российского среднего класса в качестве и социальной опоры, и одной из движущих сил процессов модернизации, заявленных Президентом России Д.А.Медведевым.

Такое предположение основывается как на общем представлении о среднем классе как наиболее динамичной части общества, способной воспринять модернизаторские ценности, так и на мнении, что российский средний класс уже достаточно развит, чтобы выступать значимым агентом социальных действий.

Представления о стабилизирующей и прогрессивной роли средних классов (корректнее употреблять это понятие во множественном числе в силу неоднородности этой социальной группы) заимствовано из западной традиции политической мысли, восходящей к работам Макса Вебера. Аргументируется это мнение набором характеристик средних классов как:

- Наиболее производительной, эффективной и образованной рабочей силы, т.е. «человеческого капитала» нации;

- Собственников, заинтересованных в стабильности экономических и социальных институтов и в конечном счете – социальной структуры общества и государственного строя в целом;

- Активного субъекта потребительского рынка;

- Проводника инновационных практик в экономике и социальной жизни;

Этот набор соображений, верный в принципе, имеет существенную специфику в каждом обществе. В полной мере свою прогрессивную и стабилизирующую роль могут исполнять только средние классы, складывавшиеся эволюционно на протяжении поколений, в обществе с устоявшимися институтами и социальными практиками. Очевидно, что этот набор характеристик неприменим к российским средним классам: советский эгалитарный «средний класс» необратимо разрушен рыночными преобразованиями, а новый лишь вырастает – причем параллельно со становлением новых экономических укладов, отношений собственности, социальных практик и – как показало исследование - отчасти сохраняет установки прошлой эпохи.

К тому же – при всех различиях мнений о содержательных и количественных характеристик российского среднего класса – он относительно невелик. Если по совокупности материальных и нематериальных критериев определить средние классы как людей, которым «есть что терять» - в материальном благополучии, социальном статусе, надежной жизненной перспективе – то их доля в России составляет всего 4-7%. Еще до 20% обладают большинством таких характеристик. По «самоидентификации» к среднему классу относят себя 50-55% взрослых россиян, но очевидно, что это – заявленная интенция, в реальности же от большинства таких людей нельзя ожидать последовательного социально-политического поведения, присущего среднему классу. Даже этот немногочисленный класс не показывает тенденцию к росту: количественно он мало изменился за первые восемь лет нового века, а кризис поставил под сомнение его сохранение в нынешних параметрах, тем более – дальнейший рост.

Тем не менее, результаты исследования позволяют сделать вывод: российские средние классы более, чем общество в целом, склонны поддержать модернизационные процессы и стать их проводниками, но в то же время исполнение ими такой социальной роли будет сталкиваться с существенными ограничениями.

«Модернизационный потенциал» средних классов

Исследование выявило следующие особенности общественно-политического поведения средних классов, которые позволяют считать их потенциальными сторонниками и участниками модернизационных процессов:

1. Представители среднего класса, в первую очередь, занятые в малом и среднем частном бизнесе (собственники и менеджеры), острее, чем общество в целом, ощутили негативное влияние социально-экономического кризиса. Это влияние выразилось не только в снижении уровня материального благосостояния: как раз средний класс демонстрирует (и это подтверждается исследованием) большую способность к адаптации, готовность «крутиться». Главным представляется появившийся в средних классах страх подрыва жизненных карьерных перспектив – ухудшение среды для частного бизнеса, замедление и без того слабых «карьерных лифтов». Такой страх равносилен запросу на перемены – в средних классах он выражен гораздо отчетливее, чем в обществе в целом.

2. Страхи средних классов основаны на осознании тупиковости в развитии институциональной среды российского общества. Она рисуется как непредсказумая, не управляемая законом, пришедшая или приходящая в упадок, раздираемая социальными и географическими диспропорциями, лишенная перспектив развития (причем такие оценки характерны для средних классов в «широкой трактовке» - что соответствует 20-25% населения). Фактически это равнозначно запросу не просто на «технологическую модернизацию», развитие отдельных отраслей и технологий, но на изменение институциональной среды.

3. Под воздействием кризиса в средних классах идет активное формирование запроса на «новую стабильность», иную, чем у патерналистски настроенных групп населения. Это не «застой», не желание любой ценой сохранить стабильное существование, основанное на «милости» со стороны государства. По сути, средние классы формулируют набор условий, которые позволили бы им обрести уверенность в своем будущем, создать условия для собственного плодотворного труда и получения от него «защищенных» материальных и статусных дивидендов – это позиция, типичная для «нормального» среднего класса. Основные параметры этой «новой стабильности»:

Эффективное государство – нечто, близкое к западному понятию ”good governance” – доброкачественное управление (хотя такой термин, разумеется, не употребляется). Это подразумевает дебюрократизацию (включая определенную децентрализацию), обуздание коррупции, усиление меритократических начал в чиновничьем аппарате, ослабление бюрократически-коррупционно-распределительного пресса на частную инициативу;

Укрепление правовых основ государства, в основе которых должна стоять ценность человеческой жизни как высшего блага, власть закона, укрепление независимости судебной власти;

Поощрение конкуренции как в экономике, так и в общественно-политической жизни, развитие местного самоуправления.

Именно в этом контексте и только в его рамках формулируются и конкретные соображения по социально-экономической политике. В них сочетаются как традиционные для российского общества пожелания развития сельского хозяйства и традиционных отраслей промышленности, так и планы развития инновационных отраслей, подъема прикладной науки, создания механизмов внедрения новаций в производство.

Постепенность и предсказуемость перемен, диалоговый режим государства и общества, защита от резких потрясений с одной стороны, и «казарменной мобилизации» с другой – средний класс уже достаточно индивидуализирован, чтобы «выходить на стройки века» по команде и жертвовать новообретенной «приватной сферой».

«Новая стабильность» не только не противоречит идее модернизации, но и подразумевает ее, так как инерционное развитие страны может привести в среднесрочной перспективе к обвалу, что угрожает самому существованию постосоветского среднего класса. Таким образом, в средних классах формируется запрос на комплексную, институциональную неавторитарную модернизацию. Этот вывод предельно важен, несмотря на то, что описанный запрос только складывается и сопряжен с описанными ниже ограничениями.

4. Модернизационные инициативы Президента России Д.А.Медведева (анализировавшиеся через восприятие средним классом статьи «Россия, вперед!» и Послания Федеральному Собранию) воспринимаются неоднозначно. «На поверхности» в оценках доминирует недоверие к декларациям, исходящим «сверху», и сомнение в реализуемости этих планов, наличии у власти четких механизмов их реализации. Такой скепсис естественен: представители средних классов отличаются прагматизмом и желанием самостоятельно оценить слова лидеров, а не брать их слепо «на веру». В то же время, они ценят сам факт трезвой оценки Президентом состояния страны и общества и (с определенными оговорками) подтверждают правильность выбора приоритетных мер. Это создает почву для дальнейшего продвижения в сознании средних классов программ модернизации.

5. Вопрос о востребованности политических изменений в рамках модернизационного процесса носит неоднозначный характер. Вербально политические реформы и демократизация политической системы почти не получают поддержки респондентов (за исключением запроса на повышение качества избирательных процедур и большую конкурентность в политике). Однако, как описано выше, «модернизацию» они понимают не только в технико-экономическом аспекте (который находится на поверхности), но и как изменение структуры и ценностной системы общества. Сформулированный общественный запрос содержит параметры, требующие «демократизации де-факто» - даже если такой термин не будет часто повторяться в риторике власти.

Ограничители модернизационного потенциала

В то же время потенциал поддержки средними классами модернизационных процессов имеет существенные ограничители, обусловленные как «генетикой» их формирования, так и неоднородностью их состава и депрессивным состояним многих его представителей в условиях кризиса.

1. В средних классах можно выделить группы, менее ориентированные на изменения, причем по разным мотивам. При прочих равных менее склонные к переменам вообще и собственному участию в процессах обновления:

- Более старшие возрастные группы (водораздел проходит на уровне 40 лет!) – это и естественный возрастной консерватизм, и неверие в то, что «плодами перемен» они успеют воспользоваться еще при своей активной жизни;

- Провинциальные жители по сравнению с жителями мегаполисов (причем «провинция» в данном случае – не деревня, а депрессивный областной центр);

- Работники, получающие основной доход от государства, а не частнопредпринимательской деятельности (как государственные и муниципальные служащие, так и «бюджетники»): для них «модернизация» - в первую очередь повышение зарплат (в разы!) как символ их ценности для государства и общества, а не институциональные изменения, в которых часть из них видит угрозу собственному статусу. Характерно, что данная категория респондентов, соглашаясь с остальными по большинству параметров «запроса на новую стабильность», выступает за усиление роли государства в экономике, тогда как прочие подчеркивают важность развития частной инициативы и минимизацию экономической роли государства.

- Часть частных предпринимателей, которые испытывают особенно сильную фрустрацию по поводу «зажима» своего бизнеса и категорически не верят в способность государства существенно изменить свое отношение к частному капиталу.

2. Во всем среднем классе (хотя и в неодинаковой степени) сильны элементы социального консерватизма. Он не ограничивается стереотипами о государственном капитализме (который как раз не свойственен значительной части среднего класса) или символической ценности сельского хозяйства и традиционных производств. Консерватизм проявляется в твердой и почти единодушной приверженности «улучшенным советским» моделям образования и здравоохранения – значит, серьезные новации в этих ключевых для модернизации областях будут встречаться со скепсисом и сопротивлением, еще более выражен он в восприятии «советских» ценностей в морально-нравственной сфере. Это объясняется естественным явлением: новая система ценностей, построенная на реалиях рыночной экономики – выбора, риска, предприимчивости и т.п., требует немалого времени для укоренения в общественном сознании, и даже освоив многие практики нового уклада, представители среднего класса инерционно «цепляются» за старые моральные нормы. Критического значения для судеб модернизации этот консерватизм, очевидно, не имеет, но он может замедлить динамику перемен, психологический настрой на их поддержку.

3. Еще один естественный ограничитель – отсутствие «окрыляющей идеи». Интуитивно понимая, что модернизация подразумевает изменение системы ценностей и поведенческих навыков, люди испытывают дефицит идейного или морального мотива, который стимулировал бы эти изменения, как во власти, так и в самих себе. Отсюда – хаотический поиск deus ex machina – возрождения религии, восстановления монархии и т.п. как неких «чудесных» преобразователей воли.

Выводы для государственной политики

Можно заключить, что средние классы действительно могут стать и союзниками, и активными участниками процессов модернизации – по крайней мере, в принциально большей степени, чем слои населения, стоящие ниже их в статусной «пирамиде».

Окончательное формирования запроса на «новую стабильность», равно как и преодоление описанных ограничителей могут быть достигнуты именно в процессе модернизации – когда средние классы будут приглашены в ней участвовать и будут вынуждены реагировать не на декларации, а на конкретные дела власти.

Таким образом, задача привлечения этих людей к участию в модернизационном процессе - не «пиаровское» меропритие», а политический план действий, разумеется, сопровождающийся грамотной публичной политикой. Необходимы сущностные действия власти, проводимые в режиме диалога с обществом. Существует несколько условий, при которых часть представителей среднего класса готова включиться в модернизационные процессы:

- необходимы образцы успеха на пути модернизации с государственным участием – они будут иметь наглядный демонстрационный эффект и покажут, что власть не ограничивается правильными словами. Речь может идти о конкретных шагах, например, о проявлении жесткости в отношении коррупционеров, без которой невозможна эффективная борьба с коррупцией;

- представители среднего класса должны почувствовать, что модернизация имеет отношение к ним непосредственно, воспринять ее личностно. Например, если они почувствуют на собственном опыте улучшение работы судебной системы или милиции, то их поддержка модернизационных процессов существенно увеличится;

- необходимо наличие четких ориентиров на то, что может сделать каждый гражданин. Речь идет, разумеется, не о «руководящих указаниях», а об определении условий, в которых человек может проявлять собственную инициативу;

- для проявления инициативы представителями среднего класса они должны почувствовать значимость своей позиции для государства, преодолеть свойственное еще советскому обществу «отчуждение» от него (людей необходимо начать слышать), в том числе путем выстраивания механизма «обратной связи».

Текст исследования смотрите здесь

Игорь Бунин – президент Центра политических технологий

Версия для печати