05.04.2010 | Татьяна Становая

Теракты: политические последствия

29 марта в Москве две террористки-смертницы подорвали поезда на станциях столичного метро «Лубянка» и «Парк культуры». Всего погибло 39 человек, более 80 получили ранения. Это первый «двойной» теракт в столичной подземке за всю историю ее существования. Сейчас уже практически мало кто сомневается, что взрывы – это ответ боевиков за успешные операции российских силовиков на Северном Кавказе.

Ответственность за теракт взял на себя Доку Умаров. Российские власти пытаются жестко реагировать на произошедшее: Владимир Путин призвал силовиков «выковырять» террористов из канализации, а Дмитрий Медведев поставил вопрос об эффективности милиции на транспорте и Национального антитеррористического комитета. Однако пока говорить о глубоких политических последствиях не приходится: нынешние теракты в России расцениваются скорее не как слабость, а как сила власти, начавшей более системную и более успешную кампанию на Северном Кавказе. Тем временем, взрывы продолжают сотрясать республики Северного Кавказа: вслед за Москвой, двойные теракты прогремели в Дагестане, в Кизляре, а 5 марта – в Ингушетии.

Достаточно быстро стало известно, что теракт совершили две террористки-смертницы. Главная версия на сегодня состоит в том, что теракт – это месть за ряд последних операций российских силовиков на Северном Кавказе. Операции проводились в нескольких республиках. В Нальчике был уничтожен Анзор Астемиров — лидер боевиков Кабардино-Балкарии (КБР) и Карачаево-Черкесии, а также главный шариатский судья запрещенного «Имарата Кавказ», писал «Коммерсант» со ссылкой на мнение источников в ФСБ и СКП России. Ранее ФСБ уничтожила одного из идеологов боевиков Александра Тихомирова (Саид Бурятский), а также шестерых местных жителей в ингушском селении Экажево, у которых он якобы скрывался. Саид Бурятский, напомним, считается главным организатором подрыва поезда «Невский экспресс».

Кавказская версия подтвердилась почти сразу. Лидер чеченских террористов Доку Умаров взял на себя ответственность за взрывы, разместив видеообращение от 29 марта 2010 года. Умаров заявил, что эта атака является «ответным ударом» и «акцией возмездия» за «резню, устроенную русскими оккупантами» по отношению к самым бедным жителям Чечни и Ингушетии, которые якобы «собирали черемшу» под Арштами 11 февраля 2010 года, чтобы прокормить свои семьи. В это время российские спецслужбы действительно совершали спецоперацию. Как сообщала пресс-служба президента Ингушетии: около 70 жителей были тогда эвакуированы, однако некоторые местные жители все-таки попали под обстрел. В числе уничтоженных боевиков бывший личный телохранитель Умарова Исраилов, а также лидер бандподполья Сунженского района Иса Дзейтов и еще 17 боевиков.

На фоне всего этого, нынешний теракт в публичном пространстве приобрел неожиданную особенность. В 2004 году после теракта в Беслане Путин говорил, что это не имеет никакого отношения к политике на Северном Кавказе. Сейчас власти прямо говорят обратное: теракты – прямое следствие проводимой политики, подчеркивая, что это реакция боевиков на более успешные действия федеральных властей на Северном Кавказе. Не согласились с этим западные СМИ, которые обрушились с критикой на политику Путина за все последние годы, обвинив его в неэффективности борьбы с терроризмом.Совершенно иначе, чем прежде, развиваются события вокруг российских силовых органов. Как правило, после любого теракта именно они (наравне с властями в целом) подвергались острой критике, и Кремль вставал на их защиту. В этот раз – силовики под ударом, даже несмотря на то, что в публичном пространстве много говорится об успешных операциях против боевиков.

Во-первых, очень много вопросов возникает в отношении эффективности органов внутренних дел на транспорте. Президент уже ранее одобрил ликвидацию департамента транспортной милиции: именно за счет него, в частности, планировалось делать сокращения в центральном аппарате ведомства. Сейчас встает вопрос о том, в каком направлении должна идти реформа. В частности, Медведев подписал указ о создании комплексной системы обеспечения безопасности объектов транспорта: она должна быть разработана в течение 4 месяцев. При этом крайне важно, что ответственными за это названы ни силовые ведомства, а Минтранс.

Во-вторых, президент России Дмитрий Медведев очень неоднозначно высказался в отношении Национального антитеррористического комитета (подробнее об этом в материале ниже). Президент усомнился в «идеальности» НАК. Это одно из самых важных политических заявлений Медведева за последнее время. Он не только призывает пересмотреть роль НАК, но и вторгается в сферу неформальной компетенции Владимира Путина. По сути, это попытка ограничить влияние «чекистов», которое при Путине не просто усилилось неформально, а институционализировалось в новом виде.

В-третьих, впервые в данном контексте власть поднимает правозащитные аспекты, что ранее считалось едва ли не «предательской темой». После Беслана в 2004 году власть предприняла беспрецедентные усилия для политической консолидации общества вокруг власти, и никакой критики и тем более самокритики не допускалось: это было одной из негласно запрещенных тем даже для системной оппозиции, не говоря уже об официальных властях. Однако сейчас акценты заметно смещены. На встрече с главой президентского совета по правам человека Эллой Памфиловой Дмитрий Медведев заявил: «Наша политика на Кавказе должна быть разумной, должна быть современной, должна вовлекать в различного рода процессы самых разных людей, помогая их социализации».

Еще более важно другое заявление Медведева – о «нормальности» критики в адрес правоохранительных органов, власти и «силовых структур». Об этом он также заявил на встрече с лидерами парламентских фракций. Все это связано во многом и с характером нынешнего режима. Вместо моноцентризма – тандемократия, вместо Владимира Путина – более либеральный, по крайней мере, в своей стилистике Дмитрий Медведев, не опирающийся на силовиков.

При этом изначально Медведев выступил относительно мягко, в то время как от него наблюдатели ожидали более резкой реакции, которая достаточно быстро, при этом последовала от Путина. Медведев встретился с силовиками и потребовал «уничтожить» виновных. Премьер же провел совещание, в котором назвал «делом чести» правоохранительных органов «выковырять» террористов «с этого дна канализации на свет божий». Путин также посетил больницы, где находились раненые. Медведев, в свою очередь, спустился в метро, на станцию «Лубянка» в сопровождении мэра Москвы Юрия Лужкова. «Это просто звери, и безотносительно того, какими мотивами они руководствовались, то, что они делают, является преступлением по любому праву и исходя из любой морали», - заявил президент. «Самое страшное, самое болезненное, самое тяжелое,— то, что людей не вернуть».

Из этого видно, что оба лидера пытались активно реагировать на произошедшее: оба выступили с резкими словами, много появлялись на публике, давали значимые поручения.

Еще одна особенность нынешней ситуации – реакция западных политиков. Нынешние взрывы в московском метро, как указывает «Коммерсант», вызвали беспрецедентную волну солидаризации со стороны западных лидеров с российскими властями. В 2004 году Госдеп США, напротив, призвал Москву вести переговоры с умеренными сепаратистами. Сейчас президент США не только выразил соболезнования России, но и поддержал антитеррористическую политику Кремля, тем самым, легитимируя действия на Северном Кавказе. «Американцы и россияне едины в своем неприятии экстремизма и чудовищных атак террористов, которые демонстрируют полное пренебрежение человеческой жизнью», - говорились в послании Барака Обамы. Через несколько часов американский президент позвонил Медведеву и «лично передал соболезнования американского народа». «Барак Обама подчеркнул, что США полностью поддерживают борьбу России с терроризмом», - говорилось в сообщении пресс-службы Белого дома. Генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен предложил радикально изменить «наши представления о европейской безопасности, о противоракетной обороне и о России», создав единую «крышу безопасности от Ванкувера до Владивостока».

Все это, судя по всему, является результатом проводимой «перезагрузки», которая затронула не только отношения России и США, но и отношения России и Запада в целом (в их основе ведь во многом и лежит характер взаимодействия Москвы и Вашингтона). Изменилось отношение к политике России на Северном Кавказе, вырос общий уровень доверия и солидаризации.

Каждый теракт в России, в той или иной степени, оказывался импульсом для политических реформ или политических решений, назревавших ранее. В 1999 году взрывы домов и последовавшая затем вторая чеченская война стали прологом к федеративной реформе (хотя в ее основе был раскол элит и резкая политизация региональных сил). В 2002 году после захвата в Москве здания на Дубровке, началась реализация проекта по «чеченизации» - постепенной передаче госконтроля в республике местным влиятельных кланам (затем «чеченизация» перешла в «рамзанизацию»). В 2004 году после Беслана последовали самые крупные за всю современную историю России политические реформы: отмена выборов губернаторов, реформа избирательной системы, ужесточение «политического» законодательства: о партиях, СМИ, митингах, законодательства об экстремизме, контроль над НКО. Однако все эти изменения вписывались в общий контекст ранее принятого политического курса – теракты только стимулируют его более активную реализацию, становятся поводом для более решительных действий. Общество в экстремальной ситуации готово дать власти больше возможностей для проведения ее политики. Отметим также, что изменение политического вектора под воздействием теракта для власти недопустимо – это означало бы, что террористы, хотя бы частично, добились своих целей.

Таким образом, модернизационный процесс, начатый по инициативе российской власти, не будет свернут. Однако политические последствия будут иметь место, хотя некоторые из них будут носить кратковременный характер.

Во-первых, важно отметить факт высокой оценки в СМИ различных столичных структур. Корреспонденты «Коммерсанта» так описывали действия основных служб в первые минуты и часы после теракта: «они вели себя так, будто все последние дни они участвовали в совместных учениях по ликвидации последствий теракта именно на этой станции… Может быть, на станции, под землей, и царила какая-то неразбериха, но на поверхности все было организовано почти идеально». Газета похвалила пожарные службы, московскую милицию, ДПС, управления ГО и ЧС по Москве. Отметим также, что Юрий Лужков сопровождал президента во время его посещения московского метро, что может расцениваться как позитивная оценка федеральными властями общей обстановки в Москве в самый сложный период после взрывов.

Во-вторых, можно ожидать пересмотра политики в отношении государственных СМИ. Одна из главных претензий к власти после терактов – отсутствие должной реакции госканалов, которые выдали информацию с большой задержкой, крайне скудно и неадекватно. Не исключено, что это станет предметом обсуждения в Кремле. Пока лишь ставился вопрос о границах допустимого в критике властей и силовиков, о чем речь шла выше. В то же время вопрос о масштабе возможных изменений остается открытым – Медведев на встрече с лидерами парламентских партий достаточно жестко и негативно отреагировал на критику в адрес не силовиков, а политической системы в целом, на выступления, ставящие под сомнение курс федеральной власти по борьбе с терроризмом.

В-третьих, происходит пересмотр баланса приоритетов в политике федеральной власти на Северном Кавказе. Еще до терактов Кремль избрал двойную тактику, сделав ставку не только на жесткую силовую составляющую (точечные операции), но и на социально-экономическое развитие (создание Северо-Кавказского федерального округа и назначение Александра Хлопонина полпредом и вице-премьером). Это пересмотр приоритетов, при котором социально-экономические задачи признаются более важными и более системными, чем задачи по уничтожению боевиков.

Сейчас теракты стали испытанием для этой новой политики и, судя по заявлениям Медведева, Кремль отказываться от нее не только не намерен, но и собирается продолжать. Даже несмотря на то, что теракты продолжаются: после вызовов в Москве теракты произошли в Кизляре (Дагестан) и Карабулаке (Ингушетия). Судя по заявлениям Медведева, приоритет будет отдаваться социально-экономической составляющей. Как заявил президент, с терроризмом и уничтожением бандподполий «за последние годы мы все-таки в том или ином виде научились справляться». Сложнее, по мнению Медведева, «создать правильные современные условия для образования, условия для ведения бизнеса», побороть вековую «клановость» и «безразмерную коррупцию». Уже позднее, прибыв в Дагестан после очередного теракта, Медведев назвал 5 задач, которые должны решаться в рамках антитеррористической борьбы: «Это укрепление правоохранительных органов, МВД, ФСБ, судов; надо наносить острые кинжальные удары по террористам, уничтожать их и их пристанища; помогать тем, кто решил порвать с бандитами; развивать экономику, образование, культуру; укреплять нравственную и духовную составляющую». Важно, что президент учитывает и существующие идеологические проблемы, призвав укреплять авторитет исламского духовенства.

Важно отметить, что до сих пор не назначен куратор региона в МВД – ранее эту функцию выполнял Аркадий Еделев. Сейчас, возможно, функции «куратора» перейдут главе Управления внутренних дел по округу, который пока не назначен. Сергей Герасимов, назначенный замминистра вместо Еделева, пришел в министерство из администрации президента, где он не имел отношения к кавказской проблематике. В любом случае есть основания полагать, что Герасимов не станет преемником Еделева в сфере компетенции своего преемника.

В любом случае теракты усиливают противоречие между социально-экономической и силовой составляющей в политике федеральной власти в отношении региона. С одной стороны, брошен вызов, на который власть требует решительного ответа от силовиков. Но, с другой стороны, Хлопонину важно создавать благоприятные условия для прихода инвестиций, развития туризма, кардинального изменения имиджа республик. Пока не совсем понятно, как эти две задачи будут решаться в комплексе, так как силовые действия – если они будут носить масштабный характер - могут создавать дополнительные риски для инвесторов.

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати