11.10.2016 | Сергей Маркедонов

«Мечта» как реальность: итоги парламентских выборов в Грузии

8 октября в Грузии состоялись парламентские выборы. Эта кампания безо всякого преувеличения стала главным политическим событием не только нынешнего года, но и последнего четырехлетия.

Избрание высшего представительного органа закавказской республики происходит по смешанной системе. Из 150 мандатов 77 распределяются по пропорциональной системе (с учетом прохождения партией или политической коалицией пятипроцентного барьера), а 73 выигрываются в одномандатных округах.

За депутатские кресла начали борьбу 19 партий и 6 блоков, хотя два фаворита гонки были известны практически с первой ее минуты. Ими стала правящая партия «Грузинская мечта» и главная оппозиционная сила «Единое национальное движение» (ЕНД). Четыре года назад именно эти объединения прошли в парламент (тогдашний «бронзовый призер» христианские демократы получили немногим более двух процентов электоральной поддержки). Тогда «мечтатели» по пропорциональной системе набрали 54,85%, а «националы» - 40,43%. С учетом одномандатников «Грузинская мечта» получила 85 мест, а ЕНД- 65.

В 2016 году «мечтатели» снова на первом месте с результатом в 48,6% голосов, а их главные оппоненты были поддержаны 27,14% избирателей. Однако выборы не сводятся к упражнениям в арифметике и статистике. Существуют детали и нюансы, которые невозможно уместить в графики и диаграммы. Четыре года назад наблюдатели от ОБСЕ охарактеризовали тогдашние выборы в парламент как «поляризованные», отношения между ведущими партиями, как «конфронтационные», а освещение кампании в СМИ, как «пристрастное». В 2016 году многие черты, описанные выше, присутствовали и в новой грузинской парламентской гонке с той лишь разницей, что на этот раз у власти были «мечтатели», а «националы» находились в оппозиции. Стоит также иметь в виду, что такие ведущие политики ЕНД, как экс-президент Михаил Саакашвили, пытался руководить кампанией из-за границы (на родине против него выдвинуто несколько тяжелых обвинений), а бывший премьер-министр Вано Мерабишвили, находясь в заключении, и вовсе был лишен возможности оказывать воздействие на своих соратников. Разве что, как символическая фигура.

Но помимо определенных сходств, у двух кампаний были и серьезные различия. Во-первых, «Грузинская мечта» отстаивала свой «чемпионский статус» не как коалиция, а как партия. За время, прошедшее между двумя выборами, она успела «похудеть». Ее покинули такие соратники по борьбе против доминирования ЕНД, как «Свободные демократы» и республиканцы. Итоги гонки для этих двух объединений оказались неутешительными, пятипроцентный барьер никто из них не преодолел. «Свободные демократы» во главе с Ираклием Аласания набрали 4, 62% голосов, а их лидер на выборах в одномандатном Горийском округе получил чуть больше 19%. У республиканцев дела еще хуже. Их результат – 1, 55%, притом, что в рядах этой партии действующий спикер парламента Давид Усупашвили и в недавнем прошлом министр обороны (первая женщина в Грузии на этом посту) Тинатин Хидашели. Как бы то ни было, а сегодня «мечтатели» это объединение, более соответствующее стандартам постсоветской «партии власти» с премьер-министром во главе партийного списка и публичной (не говоря уже о неформальной) поддержке «грузинского Дэн Сяопина» Бидзины Иванишвили.

И если четыре года назад «мечтатели» боролись с административным ресурсом, то в 2016 году они его активно использовали, поскольку патерналистские завышенные ожидания рядовых избирателей на олигархическое чудо не оправдались. Эту трансформацию точно схватил и описал руководитель Института стратегии управления Петр Мамрадзе (во времена президентства Эдуарда Шеварднадзе он был руководителем его аппарата): «В Грузии практически не осталось людей, которые пошли бы с энтузиазмом на выборы для того, чтобы отдать свой голос за «Мечту». Напомню, что четыре года тому назад граждане в очередях стояли и последние 10-15 лари отдавали в банк «Карту» Бидзины Иванишвили, чтобы спасти его, потому что так сильно его поддерживали, а затем окружение Иванишвили растранжирило всенародную поддержку. И если бы не было административного ресурса, то не было бы и той поддержки, которая всего-то в два раза больше, чем у ЕНД».

По его же мнению (которое, впрочем, разделяется немалым количеством грузинских политиков и экспертов), в пользу «Мечты» сработало и нежелание избирателей, чтобы поражение правящей партии открыло бы дорогу «националам». Мотив «меньшего зла», таким образом, сыграл свою роль. В 2012 году граждане Грузии не выбирали между бывшей и нынешней «партией власти», они голосовали за надежду. Четыре года спустя они проголосовали за стабильность, как страховку от новой порции завышенных ожиданий. При этом стоит отметить, что ЕНД смогло сохранить определенный ресурс электоральной поддержки. И теперь этой партии стоит приготовиться ко второму оппозиционному сроку и перестройке рядов, для того, чтобы попытаться прорваться на Олимп снова (не исключено, что не через четыре года, а ранее, если ситуация в экономике или другие проблемы заставят пойти на внеочередные парламентские выборы).

Во-вторых, несмотря на то, что основная борьба велась между «националами» и мечтателями, о себе громко заявили и другие политические силы. Не исключено, что новый состав парламента будет не двух, а – трехпартийным.

В первую очередь, в этом контексте стоит отметить партию «Альянс патриотов Грузии» (председатель Давид Тархан-Моурави, генсек - Ирма Инашвили). Эта организация была создана в декабре 2012 года и зарегистрирована официально в январе 2013 года. В ходе завершившейся избирательной гонки про «Альянс» нередко писали, как о пророссийской силе, которая в случае успеха едва ли не приведет Грузию в состав Евразийского экономического союза. Ему доставалось и от защитников либеральных ценностей, как «националистической» и даже «фашистской» партии. Между тем, Хартия Альянса позиционирует его, как «правоцентристскую политическую партию, цель которой продвигать в обществе умеренную консервативную идеологию, грузинскую духовность, культуру и традиции, а также демократические ценности». Более того, Альянс не отрицает и евроинтеграцию, как таковую. В его программных документах говорится о всецелой «поддержке европейской интеграции Грузии, включая политическую, экономическую, социальную и культурную сферы». Однако в то же время «патриоты» говорят о необходимости «сохранения грузинских национальных и культурных ценностей в процессе интеграции».

При подведении предварительных итогов голосования Альянс то приближался, то удалялся от заветной цели - преодоления пятипроцентного барьера. Сначала, по словам Анны Микеладзе, представителя грузинской ЦИК, программа подсчета округлила результаты партии до 5%, хотя в реальности ей не хватило до этого всего 0, 002%. Затем после обработки данных со всех участков поступала информация о преодолении «патриотами» барьера. В любом случае подведение окончательных итогов впереди. Если Альянс в итоге окажется в парламенте, то двухпартийной системе будет брошен вызов со стороны условных «евроскептиков», нацеленных на сохранение «грузинских национальных ценностей».

Как бы то ни было, а запрос на «третью силу» в Грузии наличествует. Помимо заявки со стороны «Альянса патриотов» в общенациональной кампании данный тезис был подтвержден на выборах в Аджарии. Избирательная кампания в этом автономном грузинском регионе осталась в тени общенациональных выборов. Однако Аджария - это не просто историческая область. После «революции роз» именно она стала первой территорией постсоветской Грузии, в которой был успешно апробирован сценарий «собирания грузинских земель» президента Михаила Саакашвили. В 2012 году Аджария (к тому моменту «витрина «националов») была использована, как одно из первых направлений наступления Бидзины Иванишвили на позиции ЕНД. В 2016 году на выборах в аджарский Верховный совет прошли не две, а четыре партии. «Мечта» получила около 45% голосов, «национальны» чуть менее 27%, «Демократическое движение» Нино Бурджанадзе - 6, 08%, а «Альянс патриотов Грузии»- 5, 71%. Таким образом, правящей партии и главной оппозиционной силе отправлен сигнал. Помимо них в Грузии есть другие политики, которые не готовы принять формат «на двоих», утвердившийся четыре года назад. При этом видеть в них проводников «российского влияния» или «руку Кремля» не представляется возможным. Запрос на диверсификацию еще не означает смены внешнеполитических приоритетов.

Впрочем, помимо пропорциональной системы 73 депутатских мандата определяются по итогам выборов в одномандатных округах. Но 8 октября в 50 из них победитель не был установлен (для успеха необходимо получить 50% + 1 голос). Однако на этом направлении вряд ли возможны изменения, которые радикально повлияли бы на расклад сил в парламенте.

Таким образом, «Грузинская мечта» на сегодняшний день сохранила за собой ведущее положение в политической жизни страны. Однако в отличие от 2012 года у партии нет за спиной завышенных народных ожиданий, партнеров по коалиции (пускай и ситуативных). Зато есть сложные проблемы в экономике и социальной сфере. Правда, в отличие от Саакашвили, курс на получение Грузией мировой известности ценой вовлечения в конфронтацию между Россией и Западом не проводится. И вряд ли будет проводиться. «Мечта» стала для закавказской республики внутриполитической и внешнеполитической реальностью. Ближайшее уже время покажет, насколько такая реальность соответствует чаяниям граждан Грузии.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета

Версия для печати