17.09.2020

Алексей Макаркин: «Когда Россия спасает режим Александра Лукашенко, то нередко в публичном пространстве возникает вопрос – а как же с реформами»

Когда Россия спасает режим Александра Лукашенко, то нередко в публичном пространстве возникает вопрос – а как же с реформами. Пока что Лукашенко обещает в будущем новую Конституцию, но без диалога с оппозицией. И властью он делиться не собирается. Причем Россия вряд ли будет всерьез подталкивать его к принятию мер по хотя бы частичной реальной трансформации режима, так как:

1. Россия рассматривает события в Беларуси, в первую очередь, в геополитическом контексте – как не потерять последнюю страну на европейской границе, находящуюся в ее сфере влияния. Лукашенко для Запада политически неприемлем из-за диктаторской репутации, которая за последние недели только усилилась. С ним могут общаться (кстати, поэтому против него не вводят сейчас санкции), но никогда не примут в качестве «своего». Любой следующий белорусский президент получит больше возможностей для диалога с Западом – не «игрового», с элементами шантажа России, который практиковал батька, а вполне предметного.

2. Из геополитики следует конспирология – и нынешние протесты в Беларуси в России связываются с очередными «происками западных разведок». Лукашенко, разумеется, эту теорию охотно поддерживает. Представление о том, что люди могут выйти на улицы сами во имя свободы и честных выборов, отвергается как несерьезное. Поэтому вопрос о борьбе за симпатии протестующих всерьез не стоит.

3. Россия хотела бы снять или хотя бы снизить зависимость от фигуры Лукашенко в своей политике в отношении Беларуси. И гарантировать, что Беларусь останется в сфере ее влияния и после ухода батьки. Но, во-первых, эта задача расходится с тем, что следующий президент может быть более приемлем для Запада (см. выше). А, во-вторых, сам Лукашенко вариант «после ухода» не рассматривает, а возможностей надавить на него с целью изменения политики мало. Сейчас Россия дает Лукашенко деньги и проводит военные учения – но неясно, как обусловить эти меры необходимостью хоть каких-то перемен. Не давать денег и не демонстрировать силовой ресурс – так режим вообще может быстро рухнуть.

4. У российской политической культуры есть особенность – ставка на лидера, который наделяется ресурсами и отвечает за результаты своей деятельности. Как Рамзан Кадыров в Чечне. Уступки и маневры вызывают в памяти перестройку, рассматриваемую крайне негативно. Сложные конструкции с учетом интересов различных игроков и разделом ресурсов рассматриваются только в контексте руководящей роли такого лидера, выступающего в качестве начальника и арбитра для тех, кто находится на следующих «этажах» властной вертикали. Исключение – Молдова, где Россия вместе с Западом участвовала в создании компромиссной конструкции власти после изгнания Влада Плахотнюка. Но конструкция оказалась неустойчивой, Молдова дальше от России (так что интересов там существенно меньше), да и такого лидера в молдавской политической системе с сильной ролью парламента отыскать сложно.

В результате Лукашенко, вернувшись из Москвы, предложил провести перерегистрацию партий, так как большинство из них посмели требовать новых выборов. Понятно, что это продолжение жесткой линии, прямо противоположной диалогу.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати