10.11.2005 | Виталий Портников

ОДИН ГОД В СТРОЮ

Слова президента Российской Федерации о необходимости сократить службу в Вооруженных силах по призыву до одного года, начиная с 1 января 2008 года, могут показаться одним из этапов обсуждения параметров военной реформы, продолжающегося в России уже не первое десятилетие. И год в этом смысле - своеобразный компромисс между теми, кто выступал за профессиональную армию, и теми, кто считал, что нужно все оставить как есть. Но на самом деле - если идея года действительно будет воплощена в жизнь - в самом сознании российского общества может произойти поворот, сравнимый по значимости разве что с изменениями эпохи перестройки.

На самом деле, какие бы слова о важности армии для государства и ее институциональной роли не говорил Путин в сопровождение своей идеи, год службы - это шаг к обществу свободных людей. Как раз такому обществу, в котором армия не считается цивилизационным фундаментом. И в которой встреча президента с генералами не является важной новостью и демонстрируется всеми телеканалами, а переходит в разряд мало кому интересного протокола. Но все это будет потом.

Ни для кого в России не секрет, что воинская служба в стране зиждется на дедовщине. "Авторитетное" положение солдат второго года службы над солдатами первого - не российское открытие. Но только в поздней советской, а затем уже и в российской армии это негласное и противоречащее уставу распределение обязанностей негласно, а нередко и гласно, поддерживалось самим офицерским корпусом. Получался порочный замкнутый круг, лишавший армию самой сути ее функционирования - уставных отношений.

Офицеры предпочитали не исполнять своих прямых служебных обязанностей, опираясь на старослужащих, старослужащие на втором году службы превращались в замкнутую касту рабовладельцев, призывники практически со школьной скамьи учились понимать разницу между положением свободного человека и положением раба, чтобы год ждать - не свободы, нет, а рабовладения как компенсации за причиненные унижения. Там, где психология старослужащего давала сбой и солдат переходил к откровенному насилию над сослуживцем, случались определенные эксцессы - самоубийства "молодых", расстрелы "стариков", побеги с оружием… И всякий раз офицерский корпус, в интересах большинства которого было сохранение существующего порядка вещей, объяснял происходящее чем угодно, только не самой дедовщиной. И всякий раз мы могли наблюдать абсолютно равнодушное к сути проблемы общество, рассматривавшее представительниц Комитета солдатских матерей с любопытством энтомолога.

Сказать, что человек - в мирное время - возвращается из армии не с профессией, не с гордостью за собственную страну, не с укрепленными патриотическими чувствами, а с искалеченной психикой - значит не сказать ничего. Причем искалеченная психика в данном случае - понятие скорее социальное - "выпускник" Вооруженных сил, или, проще говоря, дембель, на всю жизнь запомнит, как замечательно устроен мир: сначала тебя, а потом уже ты! Поэтому, когда тебя, нужно просто расслабиться и получить удовольствие. Твое время придет, слабый подрастет. Пока нет слабого, можно соответствующим образом воспитать сына - чтоб умел подчиняться сильному и прижимать слабого…

А мы еще удивляемся безынициативности постсоветского общества. И тому, что прошедшие срочную службу оказываются не способны ответить на вызовы нашего времени и значительно уступают в напористости тем, кому удалось не отслужить - хотя, по сути, должно быть наоборот. Так вот, один год вместо двух - это и есть важный шаг к отказу от модели общественных отношений криминального толка. И даже если президент исходит из соображений банальной экономии, он невольно дает обществу надежду на новое качество внутренней свободы.

Версия для печати