04.05.2016 | Татьяна Становая

Назначение Алексея Кудрина: готов ли Кремль к реформам?

Алексей Кудрин избран председателем совета Центра стратегических разработок (ЦСР). Это первое приближение видного системного либерала к власти за последние три года. Кудрину поручена подготовка стратегии развития России, причем, как особо подчеркивал Владимир Путин – на период не только до, но и после больших выборов (2016 и 2018 годов). Но готова ли сегодня власть к реальным реформам?

Назначение Кудрина стало результатом длительных консультаций президента и бывшего министра финансов, который, несмотря на отставку в 2011 году, продолжал входить в число приближенных лиц главы государства, прежде всего, в вопросах бюджетной и финансовой политики. Активизировались и дискуссии о формате организации подготовки реформ: свои предложения выдвигал глава Сбербанка Герман Греф, считавший важным создать автономный от правительства Центр реформ. Изначально доминировала точка зрения, которой придерживались ведущие экономисты и либеральная общественность, что именно при низких ценах на нефть, в кризисное время, создаются все условия для продвижения реформаторской повестки. Ситуация не оставляет государству широкого поля для маневра: ресурсы истощаются, экономика падает, социальные риски быстро растут.

Но формат принимаемых решений и нынешняя политическая конъюнктура оставляют много вопросов о том, в какой степени российская власть организационно и политически готова к практической реализации стратегических предложений, которые могут быть подготовлены ЦСР.

В первую очередь следует говорить о политических барьерах. В последние годы в значительной степени усилились антилиберальный и антизападный вектор (а в среде охранителей слово «либеральный» фактически стало синонимом слов «прозападный» и «предательский»). Структурные реформы, которые имеют слабую социальную базу, их придется проводить в весьма консервативной среде. А в публичном пространстве за пределами некоторых социальных сетей и отдельных, далеко не самых массовых, СМИ, доминирует (а фактически можно говорить об идеологической монополизации) реваншистская, антизападная, антиреформаторская риторика.

Еще одной «системной» проблемой является тот факт, что вопрос о проведении политических реформ практически закрыт. Сам Кудрин и возглавляемый им Комитет гражданских инициатив не раз ставили вопрос о том, что экономические преобразования не могут быть успешными без преобразований политических, без повышения политической конкуренции, обеспечения независимости судебной системы, развития демократических процедур, повышения свободы СМИ. Сейчас Кудрин фактически пошёл на прагматичный компромисс: основной акцент будет сделан на экономических реформах, говорил он 26 апреля, в день назначения главой совета ЦСР: «Главным блоком будет экономика — все, что связано с выходом на новую модель экономического роста».

Однако от поднятия политически значимой проблематики он, кажется, тоже не отказывается, указав, что ЦСР также будет уделять внимание развитию правовых институтов, судебно-правоохранительной системы. Кудрин также поддержал стремление власти провести реформу госуправления, «эффективность которого сейчас очень низкая». Предыдущие комиссии по административной реформе работали «в другой парадигме и в другом контексте, а эта комиссия будет работать по другой модели», рассказал он.

Иными словами, одной экономикой и социальной сферой ЦСР не ограничится, однако тут коридор возможностей будет гораздо уже. Кудрин 26 апреля говорил, что четких установок от руководства страны относительно приоритетов национальной стратегии развития в Центр стратегического развития не поступало. «Заказчик оставил нам широкое поле. Он считает, что эксперты предложат свои варианты», - сказал Кудрин журналистам, отвечая на вопрос, как была поставлена задача перед ЦСР: сохранять стабильность или обеспечить развитие.

Отсюда возникает другой вопрос – о степени свободы манёвра в подготовке и реализации реформ. «Сверху» ЦСР будет ограничен политической волей президента, от наличия которой будет зависеть практическая сторона работы. «Снизу» - аппаратными особенностями работы правительства. Положение ЦСР нестандартное: с одной стороны, это консультативный организм, без реальных полномочий, при власти. Однако, с другой стороны, он оказывается квазипрезидентским советом, привязанным в практической плоскости к экономическому совету при президенте. А это уже аппаратный ресурс. В 2000-е годы, когда ЦСР также занимался разработкой стратегии развития России, он опирался на аппаратные возможности своего основателя, министра экономического развития и торговли Германа Грефа, что позволяло синхронизировать экспертный и аппаратный ресурсы. Теперь же ключевым заказчиком ЦСР станет президентский экономический совет, отметил Кудрин: на нем будут обсуждаться разработки ЦСР на ближайшую и среднесрочную перспективу. «В первую очередь интересует блок стратегии на период с 2018 по 2024 г., а затем до 2030 г., - рассказал он. - По сути, это два этапа одной крупной стратегии».

Как это сделать в ситуации с ЦСР, пока остается неясным. По сути, главным посредником между «экспертами» и «аппаратом» будет администрация президента и сам президент. Возможно, это более оптимальная схема в ситуации, когда правительство слишком политически слабо. Но самое главное – в 2000 году президент был готов к проведению структурных реформ и дал санкцию на их реализацию. Сейчас же его готовность вызывает серьезные вопросы.

Тем более, что еще одной дискуссионной темой оказывается вопрос о социально болезненных реформах. Кудрин признал, что власти затянули с реформами, однако, по его мнению, существует возможность их проведения в такой последовательности, которая «позволила бы выйти на трек роста без серьезных проблем, в том числе социальных, без неприятия такого рода реформ». «Но даже с тем, что можно делать безболезненно, что назрело, мы, действительно, тоже затягиваем», — заявил экс-министр.

Сейчас на первый план выходит именно пенсионная реформа, которая действительно назрела (подробнее о проектах пенсионных реформ в материале ниже). Позиция Кудрина по вопросу о повышении пенсионного возраста остается достаточно жесткой: он предположил, что в стратегию развития после 2018 года будет внесено соответствующее предложение. По его словам, это будет сделано в интересах самих пенсионеров, и людей, которые уже вышли на пенсию, не коснется. Кроме того, без повышения пенсионного возраста будет невозможно мобилизовать ресурсы на повышении пенсионных выплат, отметил он. Впрочем, время тут играет против российской власти: риски пенсионной системы накапливаются, и у реформаторов тут появляется больше аргументов для того, чтобы убедить Кремль в необходимости действовать.

С точки зрения болезненных социальных реформ, вероятно, будет принята на вооружения стратегия минимума неизбежного. В ЦСР, вероятно это тоже хорошо понимают: вопросы сохранения стабильности остаются для президента фундаментальными, особенно с учетом фактического возвращения Путина во внутреннюю политику. Как показала его «прямая линия», восстановление обратной связи вновь становится для Путиным приоритетом (хотя в данном случае и не до конца понятно, является ли это предвыборным шагом или связано с некоторым истощением внешнеполитической повестки).

Для реформаторской инициативы сложились определённые условия: есть понимание важности разработки новой программы и политическая воля (пусть и пока весьма ограниченная), формируется институционная инфраструктура подготовки стратегии (ЦСР – Экономический совет – президент – правительство), всему этому содействует и сложная финансово-экономическая ситуация в стране (продолжающееся падение экономического роста, бюджетные риски, низкая нефть, дефицит ресурсов). Однако реформаторская инициатива после трех лет условной «реставрации» сейчас кажется попыткой идти против политического течения, сложившейся политической конъюнктуры, где доминируют консерваторы и охранители с ярко выраженной антилиберальной, антизападной риторикой, которых взрастила сама же власть. Элиты ориентированы преимущественно на сохранение устраивающего их «статус-кво», а значительная часть элитных групп носит силовой характер либо связана с силовиками, отвергающими любые реформы как аналогичные «перестроечным». К этому добавляется враждебная социальная среда, ностальгирующая по советскому патернализму и отвергающая все, что может задевать «комплекс 90-х» и при этом накапливающая кризисные риски.

Государство и политическая система инерционно движутся по пути консервативного, регрессивного развития, и развернуть этот тренд будет очень непросто. Даже если будут приняты все необходимые политические решения главой государства, этого может оказаться недостаточно.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати