20.03.2017 | Татьяна Становая

Крымский эффект три года спустя: от эмоции к рационализации

18 марта в России отмечалось три года с момента присоединения Крыма. Вместо привычного концерта на Васильевском спуске, в этот раз прошел студенческий фестиваль «Весна» на Воробьевых горах, в котором, по официальным данным, приняли участие около 150 тысяч человек. Президент России Владимир Путин фестиваль не посетил.

Одна из главных политических интриг настоящего – трансформация крымского синдрома: как с годами будет меняться место и роль Крыма как главного исторического достижения Путина в повестке дня и какое влияние он будет оказывать на дальнейший курс и расстановку политических сил. Кроме того, сохраняет актуальность и другая проблема – в какой степени властям удастся компенсировать ослабевание консолидирующего эффекта (элит и общества вокруг Путина), наблюдавшегося после присоединения Крыма, особенно с учётом ухудшения социально-экономического положения россиян.

Спустя три года после референдума о присоединении Крыма, общее отношение населения к событиям марта 2014 года практически не изменилось. Как показал последний опрос ВЦИОМа, уверенность в том, что присоединение полуострова к России принесло пользу стране в целом сегодня достигла максимальных значений за все время – 78% опрошенных (минимум был зафиксирован в марте прошлого года – 60%). Негативные последствия отметили 13% респондентов. Согласно Левада-центру, присоединение Крыма стало вторым по значимости историческим событием, вызывающим у россиян гордость – 43%. На первом месте Великая Отечественная война (83%), а традиционно бывшая второй «ведущая роль страны в освоении космоса» теперь оказалась на третьем месте с 41%.

В то же время наблюдается снижение числа россиян, которые считали, что Крым и Севастополь должны получать помощь из федерального бюджета в больших объемах, чем другие регионы: на сегодня таковых всего 10% против 23% в марте 2014 года. Как заявил руководитель департамента исследований ВЦИОМ Степан Львов, «осознание того, что Крым стал неотъемлемой частью России, больше не базируется на эмоциональном порыве, как в первые дни и месяцы после исторического воссоединения. Сегодня сформированы вполне устойчивые рациональные аргументы, объясняющие, почему Крым – это Россия, равноправные субъекты федерации, со своими правами и обязанностями, со своей вполне отчетливой ролью в национальной экономике и системе безопасности страны. Экономический кризис сократил число желающих помогать новым субъектам финансово, но не наблюдается абсолютно никаких движений в пользу возвращения их Украине».

Социолог «Левада-центра» Денис Волков в своей колонке для «Ведомостей» также писал, что «для большинства населения включение Крыма в состав России потеряло свою актуальность.... Более того, с ростом экономического кризиса иногда раздаются голоса, что и мост в Крым можно не строить, так как уже достаточно на этот регион потрачено. А живется крымчанам и так лучше, чем большинству населения страны: у них там солнце, море, фрукты».

Действительно такая рационализация в отношении населения к Крыму стала входить в определенное противоречие с сохраняющейся на высоком уровне эмоциональностью политической элиты в отношении Крыма. Условно можно говорить о долгосрочном формировании за последние три года «крымской повестки», не просто значительно политизированной, но и в какой-то степени начинающей обособляться. К «крымской повестке» сегодняшнего дня можно отнести такие пункты как жесткий антиамериканизм (вплоть до отрицания возможности нормализации отношений с США и целесообразности заключения с Дональдом Трампом «большой сделки»), охранительная идеология и радикально консервативные ценности (это хорошо заметно по скандальным выступлениям Натальи Поклонской, ставшей одним из самых ярких представителей посткрымской Госдумы), исключительно позитивное отношение к санкциям, ставка на изоляцию как новый мировой глобальный тренд, а также максимальная – вплоть до присоединения к России – поддержка ДНР-ЛНР.

Защита «крымской повестки» оказывается политической возможностью на легитимацию жесткого охранительного антизападного политического курса, который сохраняет яркую идеологизированность и выражается в неспособности к гибкости и компромиссам. Крым стал символом для той консервативной, охранительной части элиты, для которой комфортна логика «осажденной крепости». При этом оставаясь безусловным достижением для остальной части лояльной элиты, он утрачивает свою исключительную сакральность.

Оформление «охранительной» «крымской повестки» может сформировать определенные проблемы для Кремля. Во-первых, поддержание «горячего» эмоционального фонда вокруг Крыма ведет к одиозным «перегибам» в информационно-коммуникационной политике власти, доминированию так называемой политики постправды. Сам термин «постправда» был признан словом года редакцией Оксфордского словаря в 2016 году: оно описывает эпоху развития массовых коммуникаций, когда факты уступают место эмоциям и убеждениям. Коммуникация окончательно перестает быть средством объективного информирования, а строится на манипуляциях страхами, комплексами, мечтами и социальной агрессией. В России о политике «постправды» стали активно говорить именно с началом украинского конфликта, когда появились фейковые новости, а эмоции провоцировались военной риторикой и культивированием темы агрессивного патриотизма.

Все это вело к тому, что коридор возможностей для власти стал сужаться: будь то внешняя политика (среди провластных сил появились те, кто выступал против нормализации отношений с США), или внутренняя (заметный рост репрессивного аппарата и доминирование логики «осажденной крепости»).

Во-вторых, «крымская повестка» сама по себе становится источником конфликтов. «Единороссам» приходится осаждать радикальные инициативы Натальи Поклонской, а глава информационного холдинга «Россия» и ведущий «Вестей» Дмитрий Киселев – отвечать на нападки пропутинского радикального Национально-освободительного движения (НОД). 

Все это кажется относительно маргинальным с точки зрения прочности и устойчивости политической системы. Однако общий тренд на появление новых внутриэлитных «разломов» между более радикально настроенными политическими силами (которые могут использоваться в интересах различных групп влияния в борьбе за распределение сфер влияния во внутренней политике) и условными «технократами» становится фактором, на который Кремлю приходится реагировать.

По сути на сегодня формируется два дальнейших сценария управления политической повесткой, предлагаемых, условно, на утверждение Путина. Первая – инерционная – это сохранение Крыма в центре актуальной политики, культивирование темы как главного исторического завоевания Путина. В рамках этой логики выстраиваются и соответствующие консолидированные отношения власти с системной оппозицией, для которой не оставляется достаточно большого места для автономии.

Условный альтернативной сценарий (как потенциальный вариант развития, а не вынашиваемый кем бы то ни было план) подразумевает рутинизацию вопроса о Крыме, снижение эмоционального фона и его охлаждение. Цель – снижение общей конфликтности. Инерционный сценарий, без адаптации к изменениям эмоционального фона, ведет к нарастанию политической напряжённости между системными игроками, которые реализуют собственные стратегии, основанные на своих интересах.

В последнее время это заметно проявилось в линии поведения трех системных оппозиционных политических партий. Так, КПРФ впервые с 2014 года отказалась от участия в концерте, приуроченном к празднованию присоединения Крыма. Объективное ослабление крымского политического консенсуса заставляет партии искать больше автономии, особенно в преддверии президентской кампании. Еще одно знаковое событие – демарш ЛДПР (подробнее об этом в материале ниже): Владимир Жириновский крайне резко, эмоционально выступил в отношении «единороссов», а затем вся фракция на некоторое время покинула зал заседаний. Истинной причиной для такого протеста стала ущемленность политических прав ЛДПР на региональных выборах и при проведении региональных акций: «крымский консенсус» оказывается актуальным только на федеральном уровне.

Наконец, третьим знаковым событием стала обращение партии «Справедливая Россия» к лидерам КПРФ и ЛДПР Геннадию Зюганову и Владимиру Жириновскому с предложением провести переговоры и выдвинуть в 14 регионах, где в сентябре пройдут прямые выборы губернаторов, единых кандидатов от трех оппозиционных парламентских партий. Как заявил Миронов, процедура сбора подписей муниципальных депутатов в поддержку кандидатов в губернаторы (муниципальный фильтр) исключает проведение конкурентных выборов. «Региональная власть в лице «Единой России» полностью управляет процессом сбора подписей муниципальных депутатов за своего кандидата и угодных для себя кандидатов. Вместо реальной политической борьбы мы становимся свидетелями утраты здоровой политической конкуренции», – говорится в заявлении Миронова.

В КПРФ и ЛДПР к предложению Миронова отнеслись без интереса, однако в данном случае важен общий вектор – на дистанцирование системных оппозиционных партий от «Единой России», в то время как именно «крымская повестка» привела к их заметной политической консолидации.

На сегодня Кремль может быть заинтересован в том, чтобы рутинизировать «крымскую повестку». Вероятно, именно поэтому было принято решение перенести празднование годовщины с Васильевского спуска на Воробьевы горы. Это снижает общий статус мероприятия. Показательно также и неучастие Владимира Путина в праздничных мероприятиях. В 2016 году он, например, 18 марта посетил с поездкой Крым, откуда по видеосвязи обратился к участникам праздничного концентра на Красной площади. Источники телеканала «Дождь» в Кремле заявили, что президенту необязательно посещать подобные торжественные мероприятия ежегодно. Тем не менее, на митинге прозвучит поздравление Путина его участникам.

Наконец, стоит обратить внимание и на изменение названия концерта. В 2015 и 2016 годах он носил название «Мы вместе», что подчеркивало консолидирующую функцию «крымской повестки». В том году праздник получил более нейтральное название «Весна».

В связи с этим нет уверенности в том, что Кремль все-таки согласится с инициативой перенести дату голосования по выборам президента России в марте следующего года с 11 на 18 число. Ранее соответствующий законопроект был внесен в Госдуму, а сама идея переноса была поддержана спикером Госдумы Вячеславом Володиным и главой ЦИК Эллой Памфиловой. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков говорил, что у Кремля по этому вопросу пока нет позиции, и он требует обсуждения. Против переноса высказался и лидер КПРФ Геннадий Зюганов, который заявил 17 марта, что объединение выборов и годовщины присоединения Крыма будет «подыгрывать» Путину.

Рутинизация «крымской повестки» также приобретает и внешнеполитическое значение. В ситуации, когда Москва рассчитывает на подвижки в отношениях с США (что может повлиять и на формат регулирования украинского кризиса), нагнетание эмоций вокруг Крыма может сыграть деструктивную роль. Неслучайно 17 марта в своем твиттере Алексей Пушков предложил вывести Крым из повестки отношений с Западом: «Крым должен быть снять с повестки дня отношений России и Запада. Эта тема способна лишь блокировать любой прогресс. Санкции здесь бесполезны».

На протяжении трех лет присоединение Крыма рассматривалось как крупнейший внутриполитический дивиденд Кремля, который может быть политически «монетизирован» на протяжении еще нескольких лет. Вопрос заключался в том, как компенсировать ослабление этого эффекта. Однако теперь постановка задачи, кажется, меняется: на первый план выходит проблема деполитизации «крымской повестки» и повышения ее управляемости. Это связано как со стремлением Кремля гармонизировать повестку в соответствии с объективной реальностью, так и снизить общий уровень политической агрессии (дабы снизить вслед за этим и уровень потенциальной внутриэлитной конфликтности). При этом речь, конечно, не идет о вероятном обсуждении каких-либо внешнеполитических компромиссов по Крыму: Кремлю гораздо важнее «охладить» политическое пространство, сделав его более адаптивным к новым посткрымским вызовам.

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати